Агеев В. С. А 23 Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы

ГЛАВА ВТОРАЯ

ИНГРУППОВОЙ ФАВОРИТИЗМ И ЕГО ДЕТЕРМИНАНТА

Постулируемые выше связи между когнитивной сферой и характеристиками взаимодействия проще всего изучать, во-первых, на уровне малых контактных групп, во-вторых, в лабораторных условиях. Возможность прямого и достаточно полного контроля используемых переменных, легкость их комбинирования при разработке экспериментальных планов — все это, конечно, очень привлекает исследователей. Не случайно поэтому именно лабораторная малая группа на долгие годы стала основным объектом для изучения и процессов межгруппового взаимодействия. Но проще — не всегда значит лучше. Выигрывая в плане внутренней валидности, лабораторные исследования проигрывают в валидно-сти внешней. Это серьезная трудность, объективно стоящая перед любым исследователем. Каждый раз он оказывается перед дилеммой: на каком соотношении внутренней и внешней валидности, находящихся в обратно пропорциональном соотношении между собой, остановить свой выбор.

В дальнейшем мы попытаемся выйти за пределы лабораторного эксперимента, с одной стороны, и за границы малой группы— с другой. Большинство последующих глав посвящено как раз тем исследованиям, в которых мы стремились расширить социальный контекст изучаемых явлений, приблизить топику нашей работы к социальной психологии больших социальных групп. Но в этой главе именно малая группа — в лабораторных и естественных условиях — будет оставаться главным полигоном для изучения интересующих нас эффектов и закономерностей межгруппового взаимодействия.

Среди последних наибольшего внимания заслуживает эффект ингруппового фаворитизма, о котором мы уже упоминали в связи с анализом когнитивного подхода к межгрупповым отношениям. Эффект ингруппового фаворитизма — наиболее частый предмет психологических исследований в этой области. Суть этого эффекта, который часто упоминался в предыдущих главах, заключается в тенденции каким-либо образом благоприятствовать членам собственной группы в противовес членам другой группы. Они могут проявляться как во внешне наблюдаемом поведении, так и в процессах социального восприятия, например при формировании мнений, суждений, оценок и т. п., относящихся к ,членам собственной и других групп. Эти эффекты могут действовать в самых различных ситуациях и на различных уровнях социального взаимодействия, как бы устанавливая в любом случае «демаркационную линию» между теми людьми, которые по каким-либо критериям

39

интерпретируются как «свои», и теми, кто по данным критериям интерпретируются как «чужие». В определенных условиях этот эффект, приобретая большую выраженность и достигая массовых масштабов, может стать источником возникновения (или усиления) напряженности и даже враждебности между различными социальными группами, вплоть до открытых столкновений и конфликтов между ними. Не случайно поэтому описываемый феномен достаточно широко исследовался на Западе, причем в одних случаях он трактовался как следствие объективных противоречий между группами, а в других — как их причина.

Таким образом, частота его распространения, формы проявлений, а также его социальные и психологические последствия, несомненно, достойны самого пристального внимания исследователей. Однако, несмотря на довольно большой массив специальных работ и разнообразие теоретических трактовок, многие принципиальные проблемы, связанные с этим феноменом, остаются нерешенными. В этой главе мы суммируем результаты отечественных и зарубежных исследований, а также данные собственных экспериментов для того, чтобы прояснить три круга вопросов, представляющихся нам наиболее важными. Речь будет идти, во-первых, о детерминантах ингруппового фаворитизма, во-вторых, о его оценке как социального явления и, наконец, в-третьих, о тех альтернативных феноменах в области межгрупповых отношений, которые представляют не меньший, а, возможно, больший интерес, но которые до сих пор не привлекли специального внимания исследователей.

Эффекты ингруппового фаворитизма — как в стратегиях непосредственно наблюдаемого взаимодействия, естественного и моделируемого в лаборатории, так и в представлениях, суждениях и оценках — наблюдались и фиксировались целым рядом исследователей. Убежденность в спонтанном возникновении этих эффектов, их универсальности, вездесущности, как уже отмечалось, послужила основой для пересмотра Г. Тэджфелом важнейших постулатов реалистической теории межгрупповых конфликтов (1970). Видимую беспричинность, бесполезность этих эффектов Г. Тэджфел интерпретировал как ярчайшее доказательство приоритета когнитивных факторов и прежде всего процессов социальной категоризации и социальной идентификации в детерминации поведения индивида. Следуя логике этого автора, можно было бы сформулировать следующее фундаментальное утверждение: зная наиболее важное для индивида групповое членство (или «категориальное членство», как предпочитают выражаться сторонники этого направления, поскольку для них группы — это прежде всего когнитивная реальность) или совокупность таких членств, можно легко предсказать какие-то очень важные характеристики его социального поведения.

В дальнейшем последователи Тэджфела предпринимали специальные усилия для выяснения зависимости эффектов ингруппового фаворитизма от тех или иных ситуативных факторов. Так,

в экспериментах Дж. Тэрнера было показано, что ингрупповой фаворитизм тем выше, во-первых, чем, важнее для группы критерии межгруппового сравнения и, во-вторых, чем более соотноси-мымИ, сравнимыми между собой являются ингруппа и аутгруппз (1978).

В другом эксперименте, проведенном Тэрнером и Брауном (1978), варьировалась такая переменная, как соотносительный статус группы. Статусные отношения между группами задавались инструкцией. Испытуемым, студентам-естественникам и студентам-гуманитариям, говорилось, что в целом гуманитарии превосходят естественников в умении говорить, свободно излагать свои мысли (а именно это, то есть коллективное обсуждение проблем, и составляло суть экспериментального задания). Ингрупповой фаворитизм оказался выше в гомогенных условиях, когда экспериментальные условия сталкивали между собой только гуманитариев или только естественников. В гетерогенных условиях ингрупповой фаворитизм оказался значительно ниже, причем с обеих сторон: и со стороны гуманитариев, которым нет необходимости отстаивать свой приоритет, поскольку экспериментатор и так дал им, по сути, «фору», и со стороны естественников, для которых признать превосходство «аутгруппы» оказывается более простым и безболезненным.

Напротив, когда в начале эксперимента в инструкции ничего не говорилось о сравнительных способностях гуманитариев и естественников, то есть когда статусы взаимодействующих групп по этому критерию не определены, или, по выражению авторов, «нестабильны», то ингрупповой фаворитизм выше в смешанных группах, причем более пристрастны именно студенты-гуманитарии. Таким образом, как полагают Тэрнер и Браун, в «нестабильной»'' ситуации, когда соотносительные статусы не ясны, более высокую степень ингруппового фаворитизма демонстрируют члены групп, претендующих на более высокий статус.

В дальнейших экспериментах Тэрнер и Браун (1978) обратили внимание на другой аспект статуса — его законность или незаконность. Когда статусные различия между группами признаются законными, справедливыми обеими сторонами, то есть и высокостатусной и низкостатусной группами, эффекты ингруппового фаворитизма выражены незначительно. Но как только возникает сомнение в законности и справедливости существования статусных различий, ингрупповой фаворитизм резко возрастает, при этом в большей степени у членов группы, обладающих более высоким статусом. (Заметим, что речь идет опять-таки о лабораторных, экспериментально манипулируемых «законности» и «незаконности» статусных различий между группами.) Авторы полагают, что сомнения в существующих статусных отношениях, их законности и стабильности создают «когнитивные альтернативы». Осознание незаконности (или нестабильности) статусных отношений порож- дает стремление их изменить, увеличивает ингрупповую пристрастность и межгрупповое соперничество.

41

Используя экспериментальную парадигму Г. Тэджфела, Аллен и Уилдер (1975) попытались сопоставить силу влияния таких факторов, как групповое членство и сходство взглядов. Авторы манипулировали сходством и различиями между взглядами испытуемого и анонимных членов ингруппы и аутгруппы (и в ту и в другую входили люди как с совпадающими, так и отличающимися взглядами). Групповое членство оказалось в их эксперименте более важной детерминантой стратегии взаимодействия, чем совпадение взглядов: испытуемые отдавали предпочтение даже тем членам ингруппы, с которыми были несогласны, и, напротив, отказывали в таковой тем членам аутгруппы, с которыми их объединяло сходство точек зрения. Данные этого эксперимента особенно показательны, так как противоречат ряду работ, в которых обосновывается и доказывается исключительно важное значение межличностного сходства как детерминанты социального поведения и отношений между людьми, например влияние сходства на помогающее поведение (Горнстейн и сотр., 1975), на внутригрупповую сплоченность (Донцов, 1978), на аттракцию (Гозман, 1987) и т. д. Такой фактор, как групповое членство, оказывается более важным, чем межличностное сходство. Испытуемые фаворитизируют непохожим на них «своим» и отказывают в предпочтении близким и сходным к ним по взглядам «чужим».

В русле тэджфеловских экспериментов выполнено также и исследование Пэшле и Дармона (1977, 1978). Авторы ввели новую независимую переменную — принадлежность к большинству или меньшинству, которая задавалась инструкцией после выполнения экспериментального задания: испытуемым просто сообщалось, к какой группе — большинству или меньшинству — они принадлежат согласно высказанным ими эстетическим суждениям. Авторы полагали, что принадлежность к большинству в большей мере будет способствовать проявлению стратегии ингруппового фаворитизма, чем принадлежность к меньшинству. Данные эксперимента не подтвердили это предположение, но общая тенденция оказалась сходной: группы большинства не проявили особенно выраженного ингруппового фаворитизма, однако группы меньшинства демонстрировали отчетливый дефаворитизм, ущемление интересов членов ингруппы при распределении очков после выполнения экспериментального задания. Экстраполируя данные экспериментов не естественную сеть социальных отношений, Пэшле и Дармон полагают, что «чувство безопасности через осознание себя членом «большинства» ведет к ингрупповому фаворитизму: дискриминация и фаворитизм со стороны большинства являются средством удержания превосходства» (1977. С. 172).

Эффекты ингруппового фаворитизма рассматривались и в ряде работ советских авторов. Так, в исследовании И. Р. Сушкова (1984) изучались эффекты ингруппового фаворитизма и роль приверженности собственной группе в формировании межгрупповых отношений на производстве. Ингрупповой фаворитизм в оценках и представлениях был зарегистрирован во всех исследуемых

42
автором производственных коллективах. При этом собственная группа, по данным автора, переоценивается именно по тем качествам, которые наиболее значимы с точки зрения совместной производственной деятельности. Своих же партнеров исследуемые группы если и оценивают выше по некоторым качествам, то эти качества оказываются малозначимыми.

В исследовании А.Н. Кузнецова (1976) изучалась связь ингруппового фаворитизма с формой организации совместной деятельности. В качестве независимой переменной автор использовал две формы межгруппового взаимодействия: взаимозависимое и независимое. Результаты показали, что межгрупповая сплоченность (параметр, введенный автором) и информированность групп друг о друге выше во взаимозависимых условиях межгруппового взаимодействия, а ингрупповой фаворитизм — в независимых. Аналогичные данные были получены в ГДР Г. Эрхардт '. Ингрупповой фаворитизм оказался более выраженным тогда, когда бригады в производственных условиях работают в последовательном режиме по сравнению с тем, что имеет место при их одновременной работе.

1. КРИТЕРИИ ОЦЕНКИ, РЕЗУЛЬТАТ И ЦЕЛЬ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Как видно из приведенных примеров, самый тип западных и отечественных исследований различен. Западные авторы активно экспериментируют в лабораторных условиях, позволяющих эффективно контролировать все переменные и тем самым получать данные, обладающие высокой внутренней валидностью. Советские исследователи и исследователи из ГДР, экспериментирующие в естественных условиях, преимуществом которых является, напротив, потенциальная возможность получения результатов, обладают высокой внешней, или «экологической», валидностью. К сожалению, высокую внешнюю валидность иногда пытаются достичь за счет смягчения требований к внутренней валидности получаемых данных. Противоречие между этими двумя видами валидности существует объективно. И исследователь каждый раз оказывается перед очень трудной задачей — как достичь необходимого компромисса, то есть как добиться того, чтобы условия эксперимента гарантировали получение результатов, обладающих одновременно обоими видами валидности. Такая задача стояла и перед нами в процессе проведения ряда исследований, посвященных детерминантам ингруппового фаворитизма. В этих исследованиях мы выделили ряд ситуативных факторов, потенциально присутствующих в любом межгрупповом взаимодействии.

Как уже отмечалось выше, в ряде советских и зарубежных исследований проблема детерминации эффектов ингруппового фаворитизма затрагивалась довольно широко.

' Результаты исследований приведены в устном докладе на кафедре социальной психологии факультета психологии МГУ.

4.4

Тем не менее того набора ситуативных детерминант, которые уже описаны, на наш взгляд, явно недостаточно. Более того, сам подход, когда все объясняется лишь одним ситуативным фактором, кажется нам слишком упрощенным. Ведь в реальных условиях межгруппового взаимодействия действует, конечно, не одна, но целый комплекс детерминант, корректируя, ослабляя или усиливая друг друга. Поиск, выделение подобных ситуативных факторов, а главное, стремление разобраться в системном характере взаимосвязи между ними, которые и определяют в конечном счете тип межгруппового взаимодействия, составили главную задачу ряда специальных экспериментальных исследований.

/В первом из них выяснялось, каким образом будет влиять на выраженность эффекта ингруппового фаворитизма между группами, во-первых, факт неочевидности критериев, по которым оцениваются достижения соревнующихся групп, а во-вторых, сам факт победы или поражения в соревновании. Кроме того, мы пытались сопоставить и сравнить между собой, с одной стороны, собственно характеристики взаимодействия, а с другой — ряд когнитивных параметров, в частности параметров социального восприятия. Таким образом, задачей исследования было связать воедино три ряда переменных: объективные условия, в которых находятся группы, — стратегии взаимодействия между группами — характеристики социального восприятия.

Объектом исследования выступили здесь студенческие группы в период экзаменационной сессии в одном из технических вузов Москвы. Экспериментальная ситуация заключалась в следующем: две академические группы студентов должны были одновременно сдавать зачет по социальной психологии одному и тому же экзаменатору. Были созданы две экспериментальные и контрольная ситуация. В начале эксперимента студентам сообщалось, что все члены той группы, которая продемонстрирует более высокие знания в процессе предстоящего семинарского занятия, получат автоматический зачет, члены же другой группы останутся после семинара и будут сдавать зачет в индивидуальном порядке. Студентам сообщалось также, что общая групповая оценка будет складываться из оценок индивидуальных выступлений, каждое из которых получит определенную сумму баллов. Последние, однако, оставались для испытуемых неизвестными: экспериментатор ограничивался лишь тем, что периодически называл лидирующую группу. Различие между первой и второй экспериментальными ситуациями заключалось в том, что в первой из них постоянно «лидировала» одна и та же группа, а во второй — экспериментатор объявлял лидирующей обе группы попеременно. В третьей ситуации, которая выступала в качестве контрольной по отношению к первым двум, инструкция была существенно иной. Студенты знали, что автоматический зачет получит не та или иная группа в целом, но только часть наиболее отличившихся в процессе семинарского занятия независимо от их групповой принадлежности. После проведения занятия и до объявления конечных результатов

каждый испытуемый должен был заполнить специально разработанную анкету с небольшими изменениями во всех трех ситуациях. В этих экспериментах приняло участие всего 12 групп, по две пары в каждой из экспериментальных ситуаций, общей численностью в 311 человек по 24—28 человек в каждой группе.

Среди параметров межгруппового восприятия в этом исследовании регистрировались следующие переменные: 1) прогнозирование победы, 2) объяснение причин возможного успеха или поражения своей и соперничающей групп, 3) общая характеристика членов своей и соперничающей групп с точки зрения их потенциальных успехов в различных сферах деятельности. В качестве переменных межгруппового взаимодействия фиксировались: 1) содержание выступлений и реплик с точки зрения частоты выражения противоречия или согласия с мнениями, высказанными в предыдущих выступлениях; 2) регуляция выбора выступающих, содержания и длительности их выступлений со стороны испытуемых; 3) некоторые психолингвистические характеристики вербальной продукции, в частности частота употребления местоимений «Я», «Вы» («Ты»), «Мы», «Они», а также 4) частота и характер отклонений от темы дискуссии, задаваемой экспериментатором. Все указанные параметры фиксировались с помощью магнитоза-писи, которую осуществлял присутствующий на эксперименте ассистент.

Таким образом, экспериментальные данные могут быть представлены как три ряда переменных. Первый ряд — независимые переменные — условия совместной межгрупповой деятельности, объективно задаваемые характером экспериментальной ситуации. Второй ряд — конкретные показатели межгруппового взаимодействия по указанным выше переменным. И наконец, третий ряд — конкретные показатели межгруппового восприятия. Второй и третий ряды — зависимые переменные. Предположение об их зависимости от первого ряда переменных, то есть от объективных условий межгруппового взаимодействия, и выступало основной гипотезой исследования.

Количественные результаты этого эксперимента подробно представлены в наших ранних публикациях (Агеев, 1983), и здесь мы приводим лишь важнейшие содержательные тенденции. Главный итог этого исследования сводится к тому, что, как и ожидалось, были получены статистически значимые различия как по параметрам взаимодействия, так и по параметрам восприятия между первыми двумя («межгрупповыми») и третьей, контрольной ситуацией.

Что касается параметров межгруппового взаимодействия, то «межгрупповые ситуации» в целом по сравнению с контрольной ситуацией демонстрируют:

1. Большее количество выступлений и реплик, направленных в поддержку предыдущих выступлений членов ингруппы, и значительно большее количество выступлений и реплик, направленных на опровержение предыдущих выступлений членов аутгруп-

44

45

пы. Такая поддержка или опровержение осуществляются как в форме логической аргументации, так и во внелогических, чисто эмоциональных формах (похвала, порицание, насмешка и т. д.).

Значительное количество попыток регуляции выбора выступающих, а также содержания и длительности их выступлений. Эта регуляция выражается в попытках активного влияния, давления как на членов ингруппы и аутгруппы, так и на экспериментатора. Давление на членов ингруппы выражается в тем, что группа стимулирует к выступлению, в том числе и повторному, тех, кто, по ее мнению, сможет увеличить ее шансы на победу, и, с другой стороны, пытается предотвратить или по крайней мере сократить те выступления, которые ей кажутся неудачными. Давление на аутгруппу прямо противоположно по своей направленности. Группа стимулирует неудачные выступления членов аутгруппы и пытается предотвратить выигрышные. Давление на экзаменатора выражается в том, чтобы выбор очередного выступающего экзаменатором не был бы случайным, и группа выдвигает наиболее выигрышных с ее точки зрения кандидатов. Конкретно эта форма давления проявляется в просьбах, напоминаниях, «советах», адресованных экзаменатору, по поводу кандидата для очередного выступления.
Гораздо большую частоту употребления местоимений «Мы» и «Они». В межгрупповых ситуациях существенно выше количество отклонений от темы дискуссии, задаваемой экзаменатором, а спектр этих отклонений значительно разнообразней. Возможность интерпретации обоих указанных параметров в качестве индикатора типа взаимодействия обсуждалась в работах французских авторов (Московичи, Плон, 1966; Фошё, Московичи, 1972), а также подробно аргументировались в отечественных исследованиях (Агеев, 1972; А. А. Леонтьев, 1974). В частности, частота употребления личных местоимений во множественном числе может служить валидным показателем степени идентификации личности с группой, а отклонения от темы — индикатором стремления компенсировать неудачные выступления группы, которые уже имели место, и некомпетентность группы по вновь предлагаемым экзаменатором темам.

Данные, относящиеся к межгрупповому восприятию, также демонстрируют существенные различия между двумя «межгрупповыми», с одной стороны, и третьей контрольной — с другой, ситуациями. Это относится ко всем экспериментальным параметрам межгруппового восприятия.

1. Первый параметр, как уже говорилось, заключался в прогнозировании победы. Если во второй из межгрупповых ситуаций присуждение победы той или иной группе было для испытуемых неясным до самого конца эксперимента (в этой ситуации экспериментатор объявлял лидирующей по очереди обе группы), то в первой из них присуждение окончательной победы было гораздо более очевидным, так как в качестве лидирующей выступала одна и та же группа (обилие желающих выступить и реальное число

выступлений с легкостью обеспечивали возможность такой экспериментальной манипуляции). Тем не менее в обеих межгрупповых ситуациях по сравнению с контрольной, наблюдается резкое доминирование в прогнозе своей группы в качестве потенциальной победительницы. Даже группы-аутсайдеры из первой межгрупповой ситуации вопреки очевидности демонстрируют сравнительно высокий уровень прогноза своей группы как потенциальной победительницы. Единственное объяснение, которое может быть сделано по этому поводу, заключается в том, что заполнение анкеты, по-видимому, рассматривается испытуемыми как продолжение экспериментальной ситуации: тот или иной характер решения сможет повлиять на окончательное решение экзаменатора о присуждении победы.

Значимые различия между межгрупповыми ситуациями и контрольной были получены и по второму блоку экспериментальных параметров межгруппового восприятия — объяснение причин экстраполируемой победы или поражения групп в соревновании. В межгрупповых ситуациях наблюдается устойчивая и значимая тенденция объяснять возможный успех своей группы внутригруп-повыми факторами, а ее возможную неудачу — факторами, внешними по отношению к данной группе, в то время как в контроль-ных условиях эта тенденция выражена гораздо слабее и не является статистически значимой. Под внутригрупповьми факторами здесь понимается все, что обусловлено собственной активностью группы. В качестве примера внутригрупповых факторов объяснения успеха могут быть приведены, в частности, следующие: «группа очень старалась», «группа тщательно готовилась к зачету» и т. д., в качестве внутригрупповых факторов поражения — следующие: «группа плохо подготовилась к зачету», «группа не придавала этому зачету большого внимания» и т. п. Под внешнегруппо-выми же факторами понимается все, не относящееся непосредственно к группе как таковой, и, в частности: 1) факторы «другой» группы, 2) факторы «экзаменатора», 3) факторы, внешние по отношению к экспериментальной ситуации в целом. В качестве примеров внешнегрупповых факторов неуспеха могут быть приведены соответственно высказывания типа: 1) «другая группа подготовилась лучше», «другие мешали нам продемонстрировать то, что мы знали» и т. д.; 2) «экзаменатор был на стороне другой группы», «оценки экзаменатора необъективны» и т. п.; 3) «не было достаточно времени для подготовки», «группа была занята на ... мероприятии», «непривычна форма зачета» и т. п.
И наконец, данные, относящиеся к третьему блоку перцептивных параметров, — к общей характеристике своей и соперничающей групп по ряду критериев, не связанных непосредственно с экспериментальной ситуацией. Речь идет о ранжировании своей и соперничающей групп в различных областях (сфера учебы, общественной работы, досуга, психологического климата в группе). Межгрупповые ситуации показывают в целом значительно более высокую и статистически значимую степень предпочтения ин-

46
47

группы во всех указанных областях. Степень предпочтения ин-группы тем выше, чем более удалена данная сфера от условий экспериментальной ситуации.

Если попытаться коротко определить главные результаты. этого исследования, то они могут быть сведены к следующему. Экспериментально созданные условия вызвали к жизни конкурентные и защитные стратегии взаимодействия (конкурентные и защитные именно на уровне группы, а не отдельного индивида), а также защитные, фаворитные стратегии в восприятии и оценках членов собственной и противостоящей групп. Ничего подобного не наблюдается в контрольных условиях, где соперничество если и задается, то имплицитно, во всяком случае никак не связано с границами группового членства.

В чем же заключаются те объективные условия, которые и определили сначала стратегию ингруппового фаворитизма в меж-групповом взаимодействии, а затем и в восприятии и оценках испытуемых? Каково психологическое содержание, структура этой экспериментально созданной совместной групповой деятельности? Созданные нами экспериментальные условия являются приближенными к типу взаимодействия, получившему название «игра с нулевой суммой», когда победа или выигрыш одной стороны автоматически означает поражение или проигрыш другой. Такое взаимодействие предполагает четкое осознание противоречивости целей обеих сторон. Ориентация на выигрыш, победу собственной группы, достижение положительного результата означает здесь, что группа ставит перед собой узкие, эгоистические цели, направленные на нанесение какого-то ущерба, потери, проигрыша противной стороне. Другой его важнейшей характеристикой является неочевидность, или «амбивалентность», критериев внешней (то есть со стороны экзаменатора) оценки достижений групп в соревновании. Напомним, что оценка каждого индивидуального выступле-ния не объявлялась экзаменатором ни непосредственно после выс- тупления, ни в конце занятия: экзаменатор лишь периодически называл лидирующую группу в целом. Именно эти объективные характеристики и обусловили полученный результат — стратегию ингруппового фаворитизма во взаимодействии и в восприятии наших испытуемых.

Третьей характеристикой условий экспериментального взаимодействия является его итог, его результат, то есть непосредственный успех или поражение группы в соревновании. До сих пор речь шла о параметрах взаимодействия и восприятия, которые выводились из усреднения показателей всех групп, участвующих в каждой из трех экспериментальных ситуаций. Среднегрупповые индексы по каждому параметру правомерны для второй межгрупповой и третьей контрольной ситуации, в которые входили однородные с точки зрения экспериментальных условий группы. Но в первой — «гандикапной» — ситуации среднегрупповой индекс выводился из показателей групп, которые в этом смысле не были однородны. Напомним, что в этой ситуации две группы из четырех

были с самого начала эксперимента и до конца «лидерами», а две другие — «аутсайдерами». Поэтому для этой ситуации более точным является не среднегрупповой индекс по каждому параметру, но значения этих параметров для групп-лидеров и групп-аутсайдеров в отдельности. Сравнение параметров взаимодействия раздельно для вышеназванных групп из первой экспериментальной ситуации показывает, что именно группы-аутсайдеры демонстрируют наибольшую выраженность стратегии ингруппового фаворитизма б межгрупповом взаимодействии. Члены групп-аутсайдеров демонстрируют большую степень всевозможной поддержки членам собственной группы и соответственно гораздо большее противодействие членам аутгруппы. Та же картина наблюдается и в отношении регуляции выбора выступающих. Хотя не по всем показателям различия между группами-лидерами и группами-аутсайдерами оказались статистически значимыми, в целом именно группы-аутсайдеры демонстрируют наиболее высокую степень активности в попытках повлиять на ход межгруппового соревнования, оказывая соответствующее дав'ление и на членов собственной, и на членов аутгруппы, и на экзаменатора. Иначе говоря, группы-аутсайдеры в гораздо большей, чем группы-лидеры, степени используют все имеющиеся в их распоряжении средства для того, чтобы изменить ход соревнования в свою пользу. Равным образом по такому показателю, как частота употребления личных местоимений,.группы-аутсайдеры обнаруживают более высокую степень идентификации с ингруппой и противопоставления себя аутгруппе. Различия между данными групп-лидеров и групп-аутсайдеров по всем показателям статистически значимы на уровне 0,05. Однако в абсолютных числах наибольшие различия обнаруживаются в частоте употребления местоимений «Мы» и «Они», что свидетельствует о большей отчетливости, которую обнаруживают группы-аутсайдеры в процессе биполярной категоризации условий эксперимента. Группы-аутсайдеры демонстрируют по сравнению с группами-лидерами гораздо большую частоту ухода от основной темы дискуссии. Выше уже обсуждался компенсаторный характер этого явления. По-видимому, мы сталкиваемся здесь со своего рода защитным механизмом, заключающимся в попытках изменить ход дискуссии в более благоприятную для себя сторону.

С точки зрения параметров межгруппового восприятия, за исключением первого из них — прогноза вероятной победы, группы-аутсайдеры демонстрируют максимальный ингрупповой фаворитизм. Сравнение результатов групп-лидеров и групп-аутсайдеров по параметрам межгруппового восприятия также свидетельствует о наличии статистически значимых различий. Относительно первого из использованных параметров, прогнозирования вероятного победителя, примечателен тот факт, что почти треть членов групп-аутсайдеров, несмотря на фактическое поражение своей группы во всех двадцатиминутных периодах эксперимента, продолжает считать свою группу способной одержать окончательную

49

победу. Результаты, связанные с объяснением причин победы иле поражения группы в межгрупповом соревновании, особо показательны. Хотя коэффициенты статистической значимости различий между соотношением внутригрупповых и внешнегрупповых факторов одинаковы как для 'групп-лидеров, так и для групп-аутсайде-ров, абсолютные средние по этим показателям гораздо контрастнее именно у групп-аутсайдеров. Иначе говоря, эффект ингруппо-вого фаворитизма в процессе атрибуции ответственности за успех или неудачу группы в межгрупповом соревновании выражен сильнее именно у групп-аутсайдеров.При сравнительной характеристике групп в различных сферах деятельности показатели групп-аутсайдеров, так же как и в предыдущем случае, контрастнее показателей групп-лидеров, что свидетельствует о том, что тенденция переоценивать ингруппу и занижать оценки, относящиеся к аут-группе, ярче выражена именно у групп-аутсайдеров.

Эта часть результатов уточняет роль успеха или неудачи группы в ситуации межгруппового соревнования. Если выше мы констатировали возникновение стратегии межгруппового фаворитизма в условиях межгрупповой деятельности, организованной по принципу игры с нулевой суммой и с амбивалентными категориями внешней оценки, то теперь можно добавить к этому следующее. В указанных выше условиях постоянный неуспех группы способствует еще большему возрастанию выраженности стратегии ин-группового фаворитизма, а постоянный успех — к его некоторому, хотя и незначительному, смягчению. Именно группы-аутсайдеры, то есть именно те группы, которые терпели постоянную неудачу, демонстрируют наивысший ингрупповой фаворитизм как в стратегии межгруппового взаимодействия, так и в плоскости межгруппового восприятия.

Результаты первого эксперимента подтвердили наличие связи между условиями, в которых взаимодействуют группы, и самими характеристиками взаимодействия. Исследование показало, что эти условия осознаются испытуемыми очень быстро, в частности объективно конкурентные условия сразу же порождают и конкурентные формы взаимодействия, и стратегию ингруппового фаворитизма в восприятии и оценках. На основании данных первого эксперимента мы можем также считать доказанной зависимость выраженности стратегии ингруппового фаворитизма от таких факторов, как цели взаимодействующих групп, критерии оценки их достижений, а также успех или неудача. Вместе с тем ряд важных моментов остался открытым. В частности, закономерно возникал вопрос, как будет меняться стратегия групп в принципиально иных условиях? Например, в таких условиях, которые организованы отнюдь не по правилам игры с нулевой суммой, но принципиально иначе. Окажет ли результат межгруппового соревнования, то есть успех или неудача группы, одинаковое влияние на процессы межгруппового восприятия независимо от целей и ценностей совместной межгрупповой деятельности? Будет ли эффект ингруппового фаворитизма проявляться в любых условиях, как это полагают

50

[

ряд зарубежных авторов (Тэджфел, 1970), или условия актуализации этого эффекта ограничены, и если последнее справедливо, каковы эти ограничивающие факторы? Каковы особенности проявления этого эффекта у различных, например возрастных, групп испытуемых? Все эти вопросы Требовали специального экспериментального исследования.

Первое исследование было ограничено также и тем, что оно было одноразовым, в его задачу не входило проследить динамику изменения межгрупповых процессов во времени в зависимости от меняющихся условий взаимодействия. Прошлый опыт испытуемых здесь был элиминирован далеко не полностью, так как экспериментальные группы могли иметь возможность некоторого, хотя и незначительного, как свидетельствуют данные экспертного опроса и анализа документов, опыта межгруппового взаимодействия в прошлом. Тем не менее правомерно предполагать, что к моменту экспериментального исследования в этих группах уже были сформированы некоторые межгрупповые представления, характеризующиеся той или иной степенью ингруппового фаворитизма .

Некоторые из указанных ограничений были преодолены во втором, лонгитюдном, исследовании, проведенном в полевых условиях в пионерском лагере на группах подростков 13—14 лет. Главной задачей исследования было проследить динамику межгруппо-вого взаимодействия и восприятия в зависимости от меняющихся условий, в которых оказывались группы подростков, и меняющихся требований, которые к ним предъявлялись. Эксперимент протекал в три этапа. На первом этапе, в самом начале лагерной смены, всем пяти звеньям одного из пионерских отрядов было предложено заполнить анкеты, содержащие один из смысловых блоков, относящихся к содержательным аспектам межгруппового восприятия, что и в первой серии, с некоторыми незначительными отличиями, обусловленными спецификой возраста и ситуации. На втором этапе, приблизительно в середине лагерной смены, эти же звенья участвовали в спортивном соревновании, по итогам которого каждое из них занимало соответствующее место (от первого до пятого). В конце своего пребывания в лагере этот же отряд принимал участие в так называемом «Трудовом десанте» (работа в совхозе), который также был организован по принципу межзвеньевого соревнования с соответствующим распределением мест.

Следует также сразу же отметить, что в полном своем объеме эксперимент не сводился только к указанным экспериментальным ситуациям. В соответствии с нашими инструкциями вожатые этого отряда вносили существенные различия в организацию его повседневной жизни в период времени от первого этапа ко второму по сравнению с периодом времени от второго этапа к третьему.

¹ Следует, однако, отметить, что, исходя из результатов контрольных групп, первоначальная степень выраженности ингруппового фаворитизма оказалась весьма незначительной и в большинстве случаев (то есть с точки зрения большинству экспериментальных параметров) статистически незначимой.

Суть всех различий, в общем, сводится к тому, что в первой половине пребывания детей в лагере акцент делался на соревновании между звеньями, во второй же половине смены такое акцентирование соревновательных аспектов было снято, и организация внутриотрядной жизни приблизилась — мы должны это специаль-но подчеркнуть — к типичным для пионерского лагеря условиям.

Результаты второго эксперимента свидетельствуют о существенном изменении в стратегии межгруппового взаимодействия и социального восприятия, с одной стороны, от первого этапа ко второму, и с другой — от второго к третьему. Данные этого исследования также достаточно подробно представлены (Агеев, 1983). Отвлекаясь, как и в первом случае, от деталей и характеризуя полученные результаты в целом, необходимо отметить следующее. На первом этапе группы демонстрируют сравнительно невысокий уровень выраженности ингруппового фаворитизма. На втором наблюдается его резкое — и в отношении взаимодействия, и в отношении восприятия — увеличение. И наконец, на третьем этапе мы сталкиваемся с резким его уменьшением. Так, например, на втором этапе была зарегистрирована уже знакомая нам тенденция объяснять успех группы внутригрупповыми факторами, а ее неудачу — внешнегрупповыми факторами. Различия между общим соотношением этих факторов на втором этапе статистически значимы на уровне 0,01. Наиболее контрастные результаты обнаружены в случае объяснения причин неудачи группы. Но на третьем этапе соотношение этих факторов выравнивается и становится статистически незначимым как в случае объяснения, так и поражения.

Самостоятельного интереса заслуживают зафиксированные нами возрастные особенности подросткового возраста в процессах атрибуции ответственности. Так же как и в первом исследовании, в категорию внутригрупповых факторов объяснения победы или поражения здесь входят сравнительно однородные причинные интерпретации, а в категорию внешнегрупповых факторов — гораздо более разнородные. Здесь также можно выделить факторы «другой» группы, пристрастности вожатого в оценке достижений групп и внеситуативные факторы. Но по сравнению с причинными интерпретациями испытуемых-студентов данные испытуемых-подростков демонстрируют следующее. Во-первых, подростки прибегают к причинной интерпретации результатов соревнования в среднем значительно реже, чем студенты. Во-вторых, в отличие от студентов у подростков наблюдается тенденция объяснять сходные ре- зультаты причиной одного и того же типа. По-видимому, это объясняется менее развитой системой атрибутивных процессов в подростковом возрасте. И наконец, в-третьих, распределение внешнегрупповых факторов существенно отличается от того, что имело место в первом исследовании. В частности, здесь уменьшается количество объяснений, апеллирующих к фактору «другой» группы и к фактору пристрастности вожатого, зато возрастает удельный вес внеситуативных факторов. На наш взгляд, эти данные интересны не только под углом зрения непосредственных целей

исследования, но и в плане определения особенностей генезиса атрибуции ответственности, ее специфики на различных возраст-

-ных этапах.

В чем же заключаются причины такого резкого и противоположно направленного изменения выраженности стратегии ингруппового фаворитизма от первого этапа ко второму, а затем от второго к третьему? Динамика этого, как и в первом случае, получает логическое объяснение при анализе объективных условий, в которых взаимодействовали исследуемые группы.

Хотя в обеих экспериментальных ситуациях на втором и третьем этапах использовалось межгрупповое соревнование, это соревнование отличалось по своей структуре от соревнования в первой серии. Тип межгруппового соревнования во второй серии — уже не «игра с нулевой суммой», поскольку здесь не было однозначной победы или проигрыша: успех каждого звена определялся местом, занятым в соревновании. Далее, критерии внешней оценки достижений групп в этом соревновании, то есть критерии присуждения мест, являлись гораздо очевиднее, нагляднее и убедительнее для испытуемых, чем в первой серии. Но самым важным отличием третьего этапа от второго и от условий первого эксперимента в целом является то, что экспериментальное межгрупповое взаимодействие на этом этапе (труд в совхозе) приобретало самостоятельную и социально значимую ценность, не ограничивающуюся узко групповыми целями в контексте межгруппового соревнования. Именно это и обусловило, по-видимому, существенное снижение конкурентных, защитных и фаворитных стратегий от второго этапа к третьему. Следует также отдавать себе полный отчет в том, что самым главным фактором, обусловившим сначала резкое увеличение ингруппового фаворитизма (от контрольного замера на первом этапе ко второму), а затем значительное его уменьшение (от второго этапа к третьему), являются не столько непосредственные экспериментальные ситуации сами по себе, сколько принципиальные различия в общем характере организации межгрупповых контактов в первой и во второй половине пребывания подростков в лагере.

Данные этого исследования по-новому освещают роль успеха в межгрупповом взаимодействии. Сравнение результатов групп-лидеров и групп-аутсайдеров в отдельности показывает следующее. Как те, так и другие демонстрируют увеличение ингруппового фаворитизма от контрольного замера до замера, сделанного на втором этапе. Однако степень выраженности последнего значительно выше для групп-аутсайдеров. Равным образом как те, так и другие демонстрируют на третьем этапе его уменьшение. Но и здесь степень уменьшения последнего гораздо выше именно у групп-аутсайдеров. Таким образом, именно показатели групп-аутсайдеров имеют значительно больший удельный вес сначала в общем увеличении, а затем в общем уменьшении степени выраженности ингруппового фаворитизма в среднем для всех групп, Участвовавших в эксперименте.

;52

Таким образом, мы сталкиваемся на первый взгляд с неожи данными тенденциями. В одних случаях неудача группы в меж групповом соревновании влечет за собой акцентирование конку рентных форм межгруппового взаимодействия и ингруппового фа-воритизма в процессах восприятия, а в других — нет. В чем же здесь дело? Наиболее вероятное объяснение — это вновь апеллировать к целям и ценностям совместной деятельности групп. Проигрыш в спортивном соревновании обостряет конкуренцию, защиту и ингрупповой фаворитизм в восприятии и оценках, поскольку результат, место, занятое группой в соревновании, есть конечная и единственная его цель. Напротив, осмысленный труд в совхозе, помимо того что по его итогам каждая группа также занимала соответствующее место, имеет и другой смысл, другую, самостоятельную, независимую от соревнования ценность. Неправомерно рассматривать успех и неудачу как единственные детерминанты типа межгруппового взаимодействия. Роль успеха/неудачи может быть понята, только если принять во внимание всю систему факторов и условий, определяющих реальные или номинальные меж-групповые контакты. В частности, полученные во втором исследо-вании данные свидетельствуют о том, что значение успеха или неудачи группы в межгрупповой ситуации может быть понято только при тщательном анализе самой структуры межгрупповой дея-тельности и, в частности, целей и ценностей последней. Иначе говоря, важен не успех сам по себе, но то, относительно чего и какими средствами он достигнут.

Разумеется, могут быть предложены и другие объяснения полученным данным. Например, как мы уже упоминали, имелись важные различия в общей организации межгрупповых отношений в первой и во второй половине смены, акцентирующей или нет со-ревновательные моменты в межгрупповом взаимодействии. Это, конечно, могло внести известные коррективы в конечные резуль таты '.

Другое объяснение сводится к констатации сложной, «маятни- кообразной» динамики коллективообразования во временных детских и подростковых группах, зарегистрированных и целым ря- дом исследователей (Уманский, 1975; Лутошкин, Кирпичник, 1980; Асафов, 1984). Такая динамика закономерным образом предпола- гает наличие подъемов и спадов в общем эмоциональном настрое, в направленности интра- и интергрупповой активности и т. д. Указанные объяснения не являются в целом альтернативными: они легко согласуются и дополняют друг друга.

Суммируя результаты двух исследований, посвященных взаи- мосвязи условий межгруппового взаимодействия с типом исполь

¹ Здесь, однако, следует подчеркнуть, что смысл и общая организация на-Я шего исследования отличаются по своим целям от работ М. Шерифа (1966, 1969) по межгрупповой кооперации и конфликту: мы совсем не стремились при- j вести группы к явному конфликту и не искали средств, приводящих к его ре- ]

дукции. 54

зуемых в этом взаимодействии стратегий, а также с перцептивными переменными, необходимо подчеркнуть следующее: 1) по данным наших экспериментов, межгрупповое взаимодействие, организованное по принципу «игры с нулевой суммой», способствует актуализации конкурентных и защитных стратегий, увеличению ингруппового фаворитизма в восприятии и оценках. Напротив, взаимодействие, пусть даже в форме соревнования между группами, но имеющее более широкие по сравнению с узкогрупповыми и социальнозначимые цели и ценности, способно существенно снизить конкурентность и выраженность ингруппового фаворитизма в восприятии; 2) стратегия межгруппового взаимодействия зависит от внешней_ оценки достижений групп в межгрупповой ситуации: амбивалентность, неочевидность критериев этой оценки увеличивают конкурентность и ингрупповой фаворитизм; 3) успех или неудача группы в ситуации межгруппового взаимодействия не является независимым фактором: его влияние опосредствовано первыми двумя. При прочих равных условиях во взаимодействии групп, организованном по принципу игры с нулевой суммой и с амбивалентными критериями внешней оценки достижений группы, неудача группы является фактором, способствующим возрастанию конкурентности и ингруппового фаворитизма.

Экспериментальные данные позволяют иерархизировать и дифференцировать влияние каждого фактора, проанализированного в обоих экспериментах. В качестве самого существенного из них выступают цели и ценности взаимодействия. Важную роль играет второй фактор — характер внешней оценки достижений групп в межгрупповой ситуаций. Указанные два фактора опосредуют влияние третьего — результата взаимодействия, успеха или неудачи группы в условиях совместной деятельности групп. Общее соотношение влияния указанных факторов на стратегии взаимодействия и процессы социального восприятия может быть представлено в виде следующей схемы (табл. 1).

Таблица 1 помогает графически представить результаты обоих экспериментов в обобщенном и наглядном виде. С точки зрения набора и значения ситуативных факторов, используемых нами в качестве независимых переменных, экспериментальный план первого исследования представляет собой нечто иное, как сравнение между собой моделей 7 и 8, второго — сравнение последовательно моделей 5 и 6 и соответственно 1 и 2 и затем их попарное сравнение между собой. Схема показывает также, что не проводился сравнительный анализ моделей 3 и 4. Такое исследование представляется нам весьма многообещающим: будучи сопоставленным с уже полученными данными, оно позволило бы сопоставить «удельную» силу двух первых факторов: целей взаимодействия и критериев оценки. К сожалению, до сих пор подобного исследования нам провести не удалось.

Привлекая внимание к выделенным ситуативным факторам, которые, как это было продемонстрировано экспериментально, определяют стратегию межгруппового взаимодействия, мы ни в коей

55

мере не считаем их исчерпывающими. В действительности, список ситуативных факторов может и должен быть дополнен, а их сложные, системные связи уточнены. Нам представляется, что поиск, выделение этих факторов, анализ их системного строения и, конечно, изучение их комплексного влияния на характер взаимодей-

ствия между группами могут стать специальным направлением исследований в области межгрупповых отношений в целом. Тем не менее хотелось бы подчеркнуть, что выделенные в нашем исследовании факторы, во-первых, достаточно универсальны, то есть релевантны для очень широкого класса реальных ситуаций, и, во-вторых, действительно очень значимы. Иначе говоря, их роль в детерминации стратегии межгруппового взаимодействия, а также оценочных сдвигов в процессах межгруппового восприятия исключительно велика. Например, удовлетворительное объяснение такого феномена, как формирование «групп-корпораций» или «антиколлективов» (Уманский, 1975; Петровский, 1984), невозможно без обращения к внешнегрупповым аспектам жизнедеятельности этих групп. И вполне возможно, специальные исследования позволили бы установить самую тесную связь между формированием такого типа групп и теми самыми ситуативными факторами (эго-56

истические, узкогрупповые цели, организация взаимодействия по типу «игры с нулевой суммой», амбивалентность критериев оценки достижений группы, стабильный неуспех данной группы в указанных условиях), которые изучались в наших исследованиях.
следующая страница >>