Социально-трудовые проблемы

Ракитский

Борис Васильевич

Школа трудовой демократии,

Заслуженный деятель науки РФ, доктор

экономических наук, профессор,

ПРИОРИТЕТНЫЕ

СОЦИАЛЬНО-ТРУДОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

И ПОДХОДЫ К ИХ РЕШЕНИЮ

(к формированию позиции профсоюзов)

Узловые вопросы доклада:
1. Причины, по которым социально-трудовая проблематика в ближайшие годы станет в нашей стране ещё более злободневной. Нарастание противоречивости интересов предпринимательства, трудящихся и государства. Необходимость смены конфигурации взаимодействий субъектов социально-трудовых отношений.

2. Обещанное Президентом России кардинальное изменение государственной политики занятости. Успеют ли профсоюзы подготовиться к нему?

3. Конкуренция на российском рынке труда. Конституционная обязанность государства не допускать недобросовестную конкуренцию на рынке труда и реальное состояние дел. Теневая занятость и занятость с нарушением трудового законодательства.

4. Социально-трудовые отношения по поводу рабочего места. Нетрадиционные (непривычные) формы занятости. Противоречивость принципиальных подходов к решению проблем заёмного труда, трудовой иммиграции и др.

5. Уровень трудовых доходов. Нерешённость проблематики восстановительного роста доходов и заработков. Тревожные признаки социальной сегрегации.

Проблема искусственной заниженности уровня заработной платы. Вероятность требований ВТО прекратить «социальный демпинг».

6. Претензии трудящихся к низкому профессионализму российского менеджмента. Кто по существу ответствен за отставание России по производительности труда и кто за это отставание расплачивается?

Соотношение роста производительности труда и роста средней зарплаты фактически и в установках Президента РФ (Указы от 7 мая 2012). Произойдёт ли отход от ещё советской догмы об опережающем росте производительности труда?

7. Острая необходимость наладить элементарную цивилизованную систему социального обременения бизнеса и отойти от карикатурных поборов, подачек и покупок яиц Фаберже.

8. Обретут ли наёмные эксплуатируемые трудящиеся России классовую социальную субъектность? Окажут ли в конце концов широкие трудовые и профсоюзные массы реальную поддержку ФНПР и другим профобъединениям в их борьбе за интересы трудового народа?

СОДЕРЖАНИЕ ДОКЛАДА
1. Общественный контекст ситуации …………….………… 4
2. Необходимость и направленность коренных

(стратегических) перемен в социально-трудовых

отношениях в России уже в ближайший период ………… 5
3. Масштабная модернизация производства как

поворот в политике занятости. Проблемы адекватной

реакции профсоюзов на масштабную модернизацию … 11
4. Перемена массовидного психо-физического

типа работников и глубокие перемены типов и форм

занятости и организации производства и труда ……….. 19
5. Проблемы трудовой иммиграции в свете

современной конкуренции на российском рынке

труда ……………………………………….………………... 23
6. Восстановительный рост доходов как

приоритетный социальный вопрос ……………………….. 40

7. Проблема соотношения темпов роста

производительности труда и темпов роста

средней заработной платы ………………………………... 49
8. Необходимость наладить цивилизованную

систему социального обременения бизнеса …………… 56

1. Общественный контекст ситуации
В оценках современной социально-трудовой ситуации в России больших расхождений у серьёзных специалистов нет. В своих ключевых моментах нынешняя ситуация была прогнозно предсказана (научно обоснованно выявлена как тенденция) в конце 1991 г. ─ начале 1992 г. Тогда она описывалась как вариант прогноза, наименее благоприятный для трудящихся.

Факторы, определившие реальный выбор и фактическое осуществление наименее благоприятного для трудящихся варианта, следующие:

— влияние геополитических сил, заинтересованных в оттеснении России на периферию мирового капиталистического хозяйства, и фактическое превращение её в страну, реально зависимую от лидеров и хозяев глобализации;

— несамостоятельный характер действий российского государства, особенно в 1990-е годы. Именно несамостоятельный выбор стратегии, приоритетов и методов осуществления структурных (революционных) реформ предопределил по преимуществу разрушительный, а не созидательный характер реформ. В итоге в стране не мог создастся и не создался жизнеспособный хозяйственный и социальный порядок, обеспечивающий своевременную постановку экономических и социальных проблем и их эффективное решение по критериям экономической и социальной эффективности;

— формирование предпринимательства, с самого начала ориентированного на игнорирование законов и других правовых норм, на коррупцию, теневые схемы и беззащитность трудящихся и широких слоёв населения;

— торможение государством процессов демократизации и становления реально многосубъектного гражданского общества;

— социальная апатия трудящихся, вызванная жестокостью «шоковых реформ». Характер этих реформ, напомню, в мае 1999 г. получил государственную оценку (Постановление Государственной Думы ФС РФ) как экономический геноцид населения. За 20 послереволюционных лет не возникло общественно значимого классового профсоюзного и политического движения. Корпоративистские профсоюзы не превратились в классовые организации трудящихся. По-прежнему нет политических партий, организующих классовую борьбу трудящихся на основе собственной идеологии эксплуатируемых классов;

— расстановка классовых сил в обществе сохраняется в принципе такой, какой сложилась в «лихие» 1990-е годы: государство практически односторонне и всецело стоит на стороне предпринимательства, не выполняет свои прямые конституционные обязанности в социальной области. Конституционные ориентиры о социальном государстве не только не реализуются государством, но подвергнуты прямой ревизии в стратегических документах (начиная с «Программы Г.Грефа» 2000 г.).

2. Необходимость и направленность

коренных (стратегических) перемен

в социально-трудовых отношениях в России

уже в ближайший период
За множеством неотложных и хлопотных проблем и дел обычно ускользает от внимания, насколько обострились коренные общественные противоречия, насколько стало неотложным выдвинуть их в полном объёме на повестку дня и сосредоточиться именно на их решении как на решающих. То есть ускользает от внимания стратегическое видение ситуации и перспективы.

Социально-трудовая ситуация в современной России деградирует уже более 20 лет подряд. Попервоначалу казалось и изображалось так, будто страна столкнулась с привычными советским людям «временными трудностями», что уроки будут извлечены, правительство перестанет делать глупости и грубые ошибки и ситуация выправится. Но примерно к 2000 г. стало более чем понятно, что социальное положение трудящихся, созданное в результате геноцидных шоковых реформ, и российское предпринимательство, и российское правительство воспринимают, не как временный провал, а как новый нормальный стартовый уровень и образ жизнедеятельности трудящихся. А теперь уже выросло новое поколение, для которого дореформенное положение трудящихся — как бы сказочное, былинное, а наличное – реальное, привычное.

Между тем, деградация социально-трудовой ситуации^¹ не может пройти бесследно и позабыться, даже когда перемрёт поколение, которое непосредственно было подвергнуто экономическому геноциду в 1990-е годы. Шоковые реформы 1990-х годов заложили комплекс социальных угроз долговременного действия. Это угрозы нарушения национальной безопасности, то есть угрозы нежизнеспособности нации, народа в целом^².

Долговременные следствия реформ 1990-х годов, проведённых по сценарию Международного Валютного фонда и Всемирного банка реконструкции и развития (методом «шоковой терапии»), по-настоящему начинаются и будут сказываться в 2010-е годы. Всесторонние неувязки и неурядицы, многочисленные проявления нежизнеспособности и неэффективности социально-хозяйственного механизма управления и функционирования имеют, как правило, единую причину, заложенную геноцидными реформами 1990-х годов и культивировавшуюся в последующие годы.

Если говорить прямо и выделять суть нынешней неблагополучной ситуации, то правда такова: Россия пробуксовала по сути без движения вперёд двадцать лет, не подготовилась к социальным и хозяйственным вызовам ХХI века. Руководство страны исходило из представлений и рекомендаций либерально-фундаменталистской идеологии и науки. Слепота этой доктрины обнаружилась особенно явно в период мирового финансового кризиса, начавшегося в 2008 г. Исключительно благоприятная для России ситуация на нефтяных и газовых рынках, не была использована ни для модернизации российской жизни, ни для перехода к инновационным способам развития. Огромные дополнительные нефтегазовые доходы 2000-х годов оказались использованными как ресурс не российской экономикой и не российским народом, а в основном западными странами.

В рамках такого топтания на месте и отсутствия плодотворной стратегии экономического и социального развития, начиная с 1990-х годов, сформировался ряд критических неблагополучий в обществе и в хозяйстве. Их взаимоувязанность и взаимоусиление создают обстановку фронтального неблагополучия, угрожающего не просто торможением, а приостановкой развития страны.

В социально-трудовой сфере и в сфере социального хозяйства^³ самыми острыми неблагополучиями в настоящее время являются следующие:

1) Способы хозяйствования нового российского предпринимательства сформировались в 1990-е годы в соответствии с целями тогдашнего форсированного первоначального накопления и законсервировались в 2000-е годы. Разумеется, они трансформировались. Из способов первоначального крупномасштабного захвата без правил они превратились в беспрерывный передел «по силе», но не по экономической и социальной конкурентоспособности, а преимущественно по «административному ресурсу». Но деструктивная составляющая сложившихся в России способов хозяйствования остаётся неизменной: захват вместо созидания, передел вместо развития.

В итоге за 20 лет не создалось предпринимательства, занятого развитием национального хозяйства всерьёз и надолго. За 20 лет российское народное хозяйство качественно не изменилось в лучшую сторону. Оно продолжало отставать от хозяйств других стран по многим важнейшим параметрам. Оно не закрепило, а утратило ряд прежних благоприятных позиций и свойств. Постоянно подчёркиваемый правительством быстрый рост (высокие темпы роста) впечатляет только малограмотных: на самом деле это не темпы развития, а темпы восстановительного роста. Экономика России благодаря высоким темпам роста, главным образом, компенсировала резкое и очень глубокое (вдвое) падение объёмов производства в начале 1990-х годов.

Неконструктивное российское предпринимательство уже 20 с лишним лет компенсирует свою некомпетентность и свою неконкурентоспособность усилением эксплуатации трудящихся, неоправданно льготным налогообложением и занижением социально-страховых отчислений. Тем самым сложилась и продолжается практика хозяйствования, игнорирующая общепризнанные принципы и нормы и активно паразитирующая на попустительстве государства российскому предпринимательству.

Так не может продолжаться до бесконечности. Уже назрела необходимость выбора: либо российское хозяйство станет вестись в цивилизованном режиме (без чрезмерной эксплуатации трудящихся и многомиллионной нищеты), либо страна ринется в международную изоляцию, защищая своё некомпетентное и неконкурентоспособное предпринимательство и прогрессивно наращивая своё хозяйственное отставание.

2) Критически опасно деформированы в современной России социально-структурные (социально-классо-вые) взаимоотношения властей, предпринимательства и эксплуатируемых трудящихся.

Нормальные для капиталистического строя взаимоотношения предполагают взаимосвязи социальных обязанностей, социальной ответственности и социальной защищённости. Именно этим обеспечивается социальная стабильность. В нашей же стране государство не исполняет в полном объёме свои конституционные обязанности в социальной и социально-трудовой сферах, предпринимательство как класс не имеет фактически никаких социальных обременений собственности, а трудящиеся лишены нормальной социальной защищённости. Затянувшееся отставание формирования гражданского многосубъектного общества привело к таким деформациям общественных функций, как кастообразование чиновничества, социальная апатия трудящихся и правовой нигилизм предпринимательства, инициировавший повальную коррупцию.

Деформация структурных взаимоотношений власти, предпринимательства и трудящихся является постоянно действующим глубинным фактором кризисной деформации социально-трудовых и всех иных социальных отношений.

3) По вине государства и предпринимательства трудящиеся России фактически лишены продуктивной занятости^⁴ не только в последние 20 лет, но и в перспективе. Состав занятий деградирует, но при этом не предпринимается необходимых и достаточных мер для перелома неблагоприятных тенденций. Первая крупная обещанная мера — создание и модернизация 25 млн. высокопроизводительных рабочих мест к 2020 году —обозначена в Указе Президента РФ № 596 от 7 мая 2012 г. Но для обеспечения должного типа занятости (полная, добровольно избранная, продуктивная) потребуются немалые дополнительные меры.

4) Конкуренция на российском рынке труда носит характер, в социальном отношении во многом нездоровый.

5) Возобладала тенденция массовой деградации работника (рабочей силы). К настоящему времени выявилась массовая кадровая необеспеченность российской индустрии квалифицированными рабочими кадрами, кадрами управленцев и инженерно-техническими кадрами. Между тем, в странах – лидерах мирового реального производства уже не абстрактно, а в практической плоскости ставятся как неотложные и решаются проблемы перехода от психо-физического типа работника, характерного для индустриального производства, к психо-физическому типу постиндустриального работника. Другими словами, возобладавшая в России тенденция ведёт не в будущее, а в прошлое, направлена в прямо противоположную сторону, нежели тенденции, формирующие перспективы мирового реального производства.

6) За 20 лет не решён социальный вопрос восстановительного роста трудовых доходов. Уровень трудовых доходов искусственно занижен, не обеспечивает достойного уровня жизни при добросовестном нормальном (нечрезмерном) труде. Обозначились признаки социальной сегрегации.

7) Отрасли социального хозяйства (здравоохранение, просвещение, высшая школа, культурное обслуживание населения, жилищно-коммунальное обслуживание), социальное страхование и пенсионное обеспечение пришли в состояние полураспада. Нормальный (бывший 20 лет назад привычным) набор социальных услуг стал недоступен большинству населения.

8) До крайности обострён жилищный вопрос. Меры по его не то что решению, а хотя бы ослаблению остроты, похоже, преднамеренно блокируются государством, «идя навстречу интересам предпринимательства».

Таков круг основных социальных неблагополучий в современной России. Комплексно и надёжно преодолеть эту совокупность неблагополучий не удаётся и не удастся методом «расшивки узких мест» и разовыми, точечными щедротами от государства. Требуется системная перемена принципиальных подходов, иная стратегия социальной политики и в её составе — стратегическая перемена подходов к постановке и решению социально-трудовых проблем.

Рассмотрим более предметно назревшие перемены подходов на примере ряда ключевых (приоритетных) социально-трудовых проблем.

3. Масштабная модернизация производства

как поворот в политике занятости.

Проблемы адекватной реакции профсоюзов на масштабную модернизацию
В течение последних 20 лет государственная политика занятости сводилась по преимуществу к политике минимизации безработицы. Эту же генеральную линию вело и предпринимательство. Специалисты критиковали политику минимизации безработицы и как недальновидную, и как ошибочную. Называли её «политикой абы какой занятости». Подчёркивали острую потребность масштабных инвестиций в модернизацию производства и в подготовку реального освоения инновационного развития. Эта критика и эти призывы игнорировались как правительством, так и предпринимательством.

Была ли реальная возможность проведения политики занятости, нацеленной на модернизацию и инновационное развитие экономики? Несомненно. В 1990-е годы, когда государство дарило собственность олигархам, оно могло более энергично обременять эти свои подарки обязательствами модернизировать производство. Оно делало это крайне вяло, и новые частные собственники выкачивали прибыли без намерения вложить их в модернизацию. В 2000-е годы появились «большие деньги», но они откладывались в запас для спасения банков при будущем кризисе (заметим: для спасения банков, почти ничего не вкладывавших в реальное производство).

О том, что было 20 лет назад.

В 1993-1994 гг. при разработке стратегии социальной политики в рамках Совета по социальной политике при Президенте РФ были выработаны в качестве приоритета социальной политики конструктивные и реалистические предложения.

Эти предложения исходили из понимания, что государство обязано озаботиться пресечением опаснейшей тенденции разрушения и деградации сферы трудовой жизнедеятельности населения. Кроме того, нужно было выработать и провести в жизнь меры, необходимые и достаточные для направления экономической активности в созидательное русло прогресса.

Подчёркивалось, что политика минимизации безработицы совершенно не соответствует ни стратегическим этапным, ни стратегическим долгосрочным целям. По своему существу такая политика - не более чем установка на достижение возможно большей, но при этом неважно какой занятости. Это политика смягчения шока, но она не противодействует всесторонней деградации состава занятий и трудового потенциала страны. Отмечалось, что в российских условиях коварна и принципиально ошибочна апология (необоснованное расхваливание) массового малого предпринимательства как якобы прогрессивного социального процесса.

Предлагалось решительно отказаться от политики абы какой занятости, перейти на политику обеспечения полной и продуктивной занятости в стране. Такая политика могла быть со стороны государства поддержана и в своей основе обеспечена тремя-четырьмя общероссийскими государственными программами.

1. Государственная долгосрочная программа реконструкции хозяйства России.

Среди целевых установок программы в качестве приоритетной должна была быть установка на достижение в течение 10-15 лет надежной занятости подавляющего большинства (не менее двух третей) трудоспособного населения страны на современных производствах и рабочих местах, конкурентоспособных по уровню производительности, условиям труда и культуре организации с рабочими местами и производствами в развитых зарубежных странах.

2. Государственная программа обеспечения полной занятости и предотвращения массовой безработицы, включая массовую скрытую безработицу.

Следовало выполнять взятое Россией обязательство обеспечивать полную и продуктивную занятость (документы Копенгагена,1995г.).

Обеспечение полной занятости (предотвращения безработицы как массового бедственного состояния населения в виду отсутствия трудового источника средств существования) с начала 1990-х годов выдвинулось в число первоочередных дел, которое, однако же, никак не решалось. Напротив, бедственное состояние усугублялось, проблема становилась застойной, хотя внешне дело обстояло вроде бы и не катастрофически (число зарегистрированных безработных росло медленно, удерживалось на уровне, который мог бы быть выше при обвальном падении производства). Правительство и проправительственные аналитики молчаливо признали тогда теневую занятость компенсатором массовой незанятости. Глубокие и оттого долговременные социально-психологические ущербы теневой занятости не принимались в расчет.

Массовый характер приобрела скрытая безработица, деформирующий и перерожденческий эффект которой связан с массовым чувством социальной неполноценности (одна из форм социальной отчужденности). Два вида скрытой безработицы приобрели тогда в России застойно-разрушительный характер: формальная занятость с символической оплатой и массовый переход к занятиям, которые по составу и квалификации работ означают качественное понижение и деградацию трудового потенциала.

3. Программа содействия общественно полезному и эффективному предпринимательству.

Потенции и активность предпринимателей заслуживали государственного внимания и государственного ориентирования.

Программа содействия общественно полезному и эффективному предпринимательству могла бы дать долгосрочные ориентиры относительно общественных и государственных интересов, очертить основные условия подключения предпринимательской активности к достижению этих интересов, включая элементы государственных гарантий и страхования рисков. Уместен был бы в такой программе моральный стимул (рассчитанный как на тщеславие и честолюбие, так и на чувство высокого долга).

4. Целесообразно было поставить проблему возвышения качества экономической активности населения и наметить направления ее постепенного и последовательного решения. Речь о прогрессивном развитии структуры экономической активности, состава занятий населения. В такой большой стране, как наша Россия, не стоит вопрос о преимущественной специализации населения на какой-либо группе занятий. Россия имеет и, надо надеяться, будет иметь полный комплекс современных отраслей хозяйства. Кризисное состояние экономики, разрушение ряда отраслей в переходный период породило отток трудоспособного населения, в том числе высококвалифицированных кадров из ряда отраслей в отрасли, требующие менее квалифицированного и менее эффективного труда. Поэтому потенциал трудовых ресурсов России использовался в 1990-е годы в режиме невостребования, расточительности. Поскольку такая ситуация длилась, потенциал просто понижался, рабочая сила деквалифицировалась. Таким образом, переходный период с его разрушительными шоковыми реформами породил задачу восстановления прежнего (дореформенного) качества занятий населения. Это во-первых.

А во-вторых, продолжала и продолжает оставаться актуальной проблема прогресса в её обычной постановке. В мире продолжается научно-техническая революция. Уже не обновление техники, а обновление технологии и организации производства стало критерием нормальности темпа развития производства. В тоталитарных условиях исходный импульс прогрессивному развитию структуры народного хозяйства давали централизованные решения, подкрепленные инвестициями в новые отрасли, в реконструкцию отраслей, в НИОКР, в подготовку кадров по новым специальностям, в переквалификацию и повышение квалификации. Налаженная некогда система возвышения качества экономической активности теперь не могла функционировать в прежнем виде, она была парализована разрушением командной экономики. Но система-преемница, позволяющая перенести полезное в новые общественные условия, учесть особенности и закономерности переходного состояния, все еще не создана. Более того, острая потребность её создания в масштабах России, похоже, до сих пор не вполне осознается. Вместо этого правительственные органы просто созерцали перемещения занятых из одних отраслей в другие, не сопоставляя эти перемещения ни с желаемой перспективной структурой занятости, ни с динамикой качества рабочей силы в стране.
В современных условиях мы вправе констатировать явные признаки принципиального изменения государственной политики занятости. Основание для этого даёт Указ Президента РФ от 7 мая 2012 г. N 596 "О долгосрочной государственной экономической политике". В первую очередь обращают на себя внимание следующие положения (установки):

«1. Правительству Российской Федерации принять меры, направленные на достижение следующих показателей:

а) создание и модернизация 25 млн. высокопроизводительных рабочих мест к 2020 году;

б) увеличение объема инвестиций не менее чем до 25 процентов внутреннего валового продукта к 2015 году и до 27 процентов - к 2018 году;

в) увеличение доли продукции высокотехнологичных и наукоемких отраслей экономики в валовом внутреннем продукте к 2018 году в 1,3 раза относительно уровня 2011 года;

г) увеличение производительности труда к 2018 году в 1,5 раза относительно уровня 2011 года…»

25 млн. высокопроизводительных рабочих мест — это треть общего числа рабочих мест в России, даже больше трети. При таких темпах обновления практически каждое новое поколение работников будет работать на обновлённых рабочих местах. Если и когда это станет нормой, — изменится массовидный тип трудовой судьбы трудящегося россиянина. Это будет важной качественной переменой, переменой не только технико-производ-ственной, но — что особенно существенно — социальной.

Какими должны быть подходы трудящихся и их профсоюзов к такой перемене? Эти подходы, как хорошо известно из теории, формируются не столько в плоскости «человек ─ техника и технология», сколько в плоскости взаимоотношений «работник ─ работодатель». Из этого и надо исходить, в этой плоскости и вырабатывать действенные подходы.

Первое, что необходимо обозначить: трудящиеся в принципе не против технического, технологического и организационного прогресса производства. Они за всесторонний прогресс производства, если работодатели не сопрягают этот прогресс с ужесточением эксплуатации, ухудшением общественных и производственных условий труда, нарушением устоев и основных условий личной и семейной жизни. К сожалению, капиталистическое хозяйствование основано на одностороннем стремлении к конкурентоспособности, в силу чего ухудшение условий труда и повышение меры эксплуатации «урезание пресловутого «пирога») всегда оказываются потенциальными факторами получения так называемых конкурентных преимуществ. Отсюда вывод: процесс массового обновления рабочих мест должен стать объектом бдительного классового контроля со стороны трудящихся и их профсоюзов. Такой контроль выдвигается в ряд стратегических задач, решение которых способно реально и существенно поднять уровень социальной активности работников на основах классовой сплочённости, настойчивости и солидарности.

Это стратегическое дело — классовый контроль за массовым обновлением рабочих мест — необходимо достаточно полно и глубоко осмыслить и сделать идеей, которая овладела бы массовым сознанием трудящихся.

Классовый контроль за массовым обновлением рабочих мест пока что недостаточно подготовлен в нескольких важнейших отношениях. Во-первых, эта задача не осознана массовым классовым сознанием что называется предметно. Предметно осознать цели и задачи массового классового действия — значит осознать их как жизненно важные для большинства и для каждого, как свои собственные и притом в ряде самых важных конкретных ипостасей (то есть в ряде типичных возможных форм и поворотов, в которых они проявляются в жизни).

Во-вторых, современные российские организации трудящихся (прежде всего профсоюзы) практически не имеют опыта сопровождения социальных и хозяйственных перемен умелыми классовыми действиями. Если и есть кое-какой опыт, то это опыт протестов под лозунгом «Нет переменам!» Это всегда в конечном счёте опыт проигрыша, но не без сопротивления и с некоторой отсрочкой. А нам нужен (притом в широких масштабах) опыт иного рода — опыт реального недопущения при переменах ухудшения социального положения эксплуатируемых трудящихся, а в идеале — опыт улучшения их социального положения при проведении любых перемен по инициативе работодателя или государства..

В-третьих, предвидение кардинальных перемен может быть успешным и практически полезным только в тех случаях, когда основывается на фундаментальных и связанных с ними системных прикладных исследованиях. Такие исследования не проводятся. Наука, обслуживающая эксплуататорские классы, такие исследования вообще никогда не вела^⁵. Напротив, К Маркс провёл исследование, выявившее суть перемены психо-физического типа массовидного работника в ходе промышленной революции. Это появление класса рабочих — частичных работников, живых придатков машин, ставших реально подчинёнными капиталу (нанимающему капиталистическому предпринимателю).

Кто проведёт подобного типа и глубины фундаментальные исследования применительно к эпохе так называемого постиндустриального производства — это вопрос, острейший и судьбоносный для всего мирового демократического рабочего движения. После К.Маркса к подобного уровня вопросам обращались на Западе только А.Грамши (Италия) и Г.Браверман (США), а в СССР лишь некоторые философы и политэкономы. Но их достижения пока слишком скромны.

Отсутствие нужных фундаментальных разработок весьма затруднит развитие классового контроля за массовым обновлением рабочих мест. Применительно к возникновению и распространению инновационных рабочих мест, технологий и схем организации производства и труда отсутствие нужных фундаментальных разработок обрекает дело классового контроля на шарение в потёмках, на непродуманные и даже ошибочные импульсы и подходы.

Нередкой импульсивной реакцией на инновации оказывается категорическое «Нет!» той или иной конкретной инновации. Через 200 лет повторяется реакция луддитов, ломавших машины, когда им было не под силу противостоять капиталистическому (крайне неблагоприятному для трудящихся) применению этих машин. Пока фундаментальная классовая наука трудящихся не будет располагать глубокими исследованиями, практические действия трудящихся и их профсоюзов будут строиться на фундаменте луддизма^⁶.

Несколько легче обстоит дело с классовым контролем за массовым обновлением рабочих мест на основах модернизации (обновления). Те 25 млн. высокопроизводительных рабочих мест, которым указом Президента РФ предначертано появиться до 2020 г., будут плодом модернизации, лишь в малой мере — результатом инноваций. Это значит, что российская экономика повторит передовой опыт, по большей части зарубежный.

В условиях модернизации крайне важно не допустить повторения методов модернизации, широко применявшихся в России во времена царя Петра Алексеевича Романова и в СССР в сталинские времена. Широкомасштабная модернизация совмещалась в петровские времена с крепостным правом и даже с его ужесточением, а в сталинские — с тоталитарными командно-каратель-ными методами управления, вплоть до широкого исполь

зования рабского и полукрепостного укладов-рецидивов. Если в современных условиях российское предпринимательство соединит широкомасштабную модернизацию рабочих мест с чинимым беспределом в социально-трудовой сфере, с пренебрежением к правоприменению и правопорядку, с унижением человеческого достоинства работника, то тогда лучше не надо модернизации.

У трудящихся и у профсоюзов есть возможность сравнивать социально-трудовые нормы, требования, условия, вводимые у нас в России при модернизации рабочих мест и производства, с аналогичными нормами, требованиями и условиями на зарубежных предприятиях. Некоторый опыт такого сравнения нашими профсоюзами уже накоплен за последние 20 лет, в том числе при содействии международных организаций (например, много полезного сделала TIE для ознакомления российских автомобилестроителей с условиями труда и оплаты на зарубежных автозаводах). Такого рода сравнительную аналитическую работу надо бы продолжать и делать массовой, развивая при этом и научные сравнения.

4. Перемена массовидного психо-физического

типа работников и глубокие перемены

типов и форм занятости

и организации производства и труда
Понятие «психо-физический тип работника» не часто попадает в поле зрения трудовиков потому, что охватывает (отражает) глубинные характеристики общественно-трудовой практики. Глубинные сущностные свойства меняются нечасто, а потому фиксируемые ими сущностные (да и содержательные) характеристики воспринимаются как постоянные и даже вечные. Но вечного в обществе ничего нет. И потому в эпохи больших перемен в общественно-трудовой практике возникают вопросы большой сложности, поставить которые и ответить на которые социально-трудовая наука бывает не готова или не сразу готова.

Например, первая промышленная революция коренным образом изменила и технику, и организацию производства. Одновременно она изменила и массовидный тип работника. До промышленного переворота массовидным типом промышленного работника был ремесленник. Когда образовались капиталистические мануфактуры, работали на них по сути те же ремесленники. Машина и машинная фабрика не нуждаются в ремесленнике. Они породили новый тип работника — промышленного рабочего — и целый общественный класс таких работников — рабочий класс.

До исследований К.Маркса (опубликованы в 1 томе «Капитала» в 1867 г.) рабочий как психо-физический тип работника не был выявлен и научно обоснован. Европа взяла для обозначения его особенностей, как ей казалось, древнеримский аналог, и стала называть наёмных работников нового типа пролетариями. Попала пальцем в небо. Класс наёмных фабричных рабочих не имел ничего общего с римским пролетариатом ─ разве что нищету, неприглядный внешний вид и грубые манеры.

В наше время названия для нового типа массовидного работника подбираются, к счастью, более осмотрительно. Используется приём «пост-». Констатируется, что работник в массе своей становится уже не индустриальным. Но каким — это пока непонятно. Поэтому название ему — постиндустриальный (послеиндустриальный). А дальше гуляет фантазия: у одних достаточным признаком постиндустриальности выступает информационность (использование в процессе труда возросшего потока информации), у других — креативность (сиречь творчество); есть разные варианты. Научно глубоких убедительных исследований нового массовидного типа работников пока нет.

Уловить существо перемен в массовидном типе работника крайне важно, чтобы правильно ориентироваться в реальных тенденциях. Напомню, что, например, В.И.Ленин поначалу плохо разобрался в тейлоризме, принял его за алчное «выжимание пота», за безудержную интенсификацию труда. А тейлоризм на самом деле был системой завершения развития индустриального типа работника. Через несколько лет В.И.Ленину пришлось изменить своё отношение к тейлоризму.

Всё здесь сказанное — небольшое предисловие к главной мысли: в современных условиях на самые разные новшества и перемены в организации труда следует смотреть очень внимательно и изучающее, ибо общественная практика проходит смену массовидного психо-физического типа работника. То, что идёт вразрез с привычным, может оказаться весьма перспективным и прогрессивным, и тогда относиться к нему нужно не как к наглости, бесчинству и домогательству предпринимательства, а совсем иначе.

Возьмём, к примеру, проблему заёмного труда, как она стоит сейчас в России. Известно, что подходы к заёмному труду предпринимательства и трудящихся, имеющих постоянную занятость, резко разошлись. Профсоюзы России в течение ряда лет дружно блокировали принятие закона о заёмном труде под лозунгом «Нет заёмному труду!» Сейчас успешно продвигается законопроект о запрете заёмного труда.

Для предпринимателей система заёмного труда сулит большие плюсы. Она, прежде всего, избавляет от ряда рисков, связанных с формирование комплектного объёма и состава работников (эти риски берёт на себя агентство-посредник в найме). Избавляется наниматель и от рисков нанять работников с вредными привычками, недисциплинированных, не способных или упорно не желающих повышать квалификацию. Агент-посредник поможет предпринимателю в кадровой работе, упростит её по крайней мере на стадии найма, избавит от проблем прерывания контракта по инициативе работодателя.

Что касается работников, то они по отношению к заёмному труду делятся на два лагеря. Те, кто нуждается в найме, не имеет постоянной работы, заинтересованы в кадровых агентствах-посредниках. Те, кто имеет постоянную занятость, видят в заёмных работниках конкурентов за рабочее место.

Предсказать будущее заёмного труда в России нетрудно. Он рано или поздно будет-таки распространён как форма занятости. Собственно, он и сейчас уже фактически распространён, он и сейчас уже реально является для постоянных работников конкурентом на рынке труда. Но он получит рано или поздно и должное правовое закрепление. Вся борьба под лозунгом «Нет заёмному труду!» кончится в итоге ничем, как это уже не раз бывало с борьбой против новшества как такового.

Борьба против новшества как такового искажает подход, адекватный интересам эксплуатируемых трудящихся. Интересы эти состоят не в блокаде новшеств, а в недопущении их неблагоприятного для трудящихся применения. А вот эти-то неблагоприятности как раз и остаются в стороне, вне фокуса классовой борьбы. Борьба с новшеством в итоге проигрывается, а условия его благоприятного для трудящихся применения не завоёваны. Разве не так было со сменной работой, со скользящим графиком, с зачётным периодом и др. новшествами от работодателя?

Ещё и ещё раз хотелось бы подчеркнуть, что в период перехода к новому массовидному психо-физиологи-ческому типу работника самые разнообразные новшества следовало бы рассматривать и оценивать не порознь, а в контексте тенденций формирования (в увязке с магистральными направлениями формирования) работника нового типа (того самого загадочного постиндустриального типа). Обратите внимание на такой вот штрих. Оценивая те или иные новшества от работодателя в порядке, как говорится, их поступления профсоюзы и трудящиеся оценивают эти новшества с позиций работника, имеющего постоянное рабочее место и бессрочную (постоянную) занятость. А тенденции формирования постиндустриального работника, похоже, ведут к совершенно иной форме вхождения массовидного работника в общественное разделение труда, в общественную организацию труда. Всё больше появляется работников, расстановкой которых в общественном производстве распоряжается посредник (сегодня это не только заёмные работники, но и, например, всё большее число профессоров высшей школы). Всё шире распространяется практический подход к кадрам как к человеческому капиталу, когда право применения способностей перестаёт принадлежать работнику (у спортсменов-профессионалов эта форма нанятости уже в ходу, на очереди интеллектуалы, учёные, изобретатели).

Фундаментальные научные разработки проблемы становления нового массовидного типа работника исключительно актуальны, хотя многие этого не видят. Такие разработки не могут не быть классово ориентированными. Те, которые ведутся в интересах эксплуатируемых трудящихся, должны опережать научные разработки в интересах предпринимательства. Мы все, я заметил, «по умолчанию» готовы смириться с превосходством буржуазной классовой науки об обществе над классовым обществознанием трудящихся. С таким подходом нам не выиграть классовую борьбу и даже не удержать оборону. Наша наука должна превосходить буржуазную и глубиной, и полнотой, и своевременностью разработок, особенно фундаментальных. У трудящихся России есть научный ресурс и в виде учёных, стоящих на соответствующих идеологических позициях, и в виде профсоюзных вузов и научных центров. Надо этот ресурс должным образом и не откладывая отмобилизовать.
5. Проблемы трудовой иммиграции в свете

современной конкуренции на российском

рынке труда
Президент России 13 июня 2012 г. утвердил «Концепцию государственной миграционной политики Российской Федерации на период до 2025 года». Тем самым документально и системно оформлены современные взгляды государства на проблемы миграции, определена государственная миграционная политика.

Трудовая иммиграция — один из особенных социальных вопросов современной России^⁷. С тревогой обсуждая проблематику трудовой иммиграции, специалисты обычно приводят её количественные характеристики. По статистике ФМС, в России 7-8 млн. постоянно работающих иностранцев^⁸. «Концепция…» фиксирует 3-5 млн. нелегально работающих иностранцев^⁹, а эксперты оценивают их численность в 6-12 млн.^¹⁰ Это при среднегодовой численности занятых в России около 70 млн. и при безработице на уровне 5 млн.

С удовольствием отмечу, что единых мнений и оценок сложившихся соотношений нет. Их и не должно быть в обществе с классово разными (до противоположности) интересами. Одни считают, что трудовая иммиграция угрожающе велика, другие — что явно пока недостаточна и что требуется привлечь в ближайшие годы ещё 10 млн. гастарбайтеров. Правы и те, и другие, но каждый со своих позиций, по критериям, сформированным в соответствии с их разными социально-групповыми интересами.

Об этих интересах и критериях чуть ниже пойдёт речь. Если же доискиваться до сути и глубинных причин социального вопроса, связанного с трудовой иммиграцией, то его суть и причины — вовсе не в масштабах трудовой иммиграции, а в её характере, во влиянии на социально-трудовые и общественные отношения в России.

В нашем обществе широко распространено представление, будто трудности, связанные с трудовой иммиграцией, сложились объективно, а именно в силу недостаточности населения страны. Во всех развитых странах, дескать, так, а в России — особенно. Вот, к примеру, мнение авторов фундаментального труда о миграции: «В конце ХХ и начале ХХI вв. проблемы международной трудовой миграции (МТМ) приобретают первостепенное теоретическое и практическое значение. Во-первых, в результате острых демографических проблем промышленно развитых стран (ПРС) создаются диспропорции на рынках труда. Вследствие этого не только развитие, но и само функционирование экономики невозможно без привлечения трудящихся мигрантов» ^¹¹

Можно ещё как-то обсуждать приемлемость подобного подхода в аспекте геополитики («все зарятся на российские территории, считая их незаселёнными»). Но о невозможности экономически выжить без привлечения трудящихся мигрантов — это явный перехлёст.

Каким образом такая выдумка смогла превратиться в общественно распространённый предрассудок (в стереотип современного российского «менталитета»), можно только догадываться (исследование на эту тему, кстати, было бы крайне полезным). Нет, не бывает таких стран, в том числе и капиталистических, которым не хватало бы наличного населения для осуществления как простого, так и расширенного воспроизводства (хозяйства). Напротив, в любой капиталистической стране имеется проблема «лишних людей», «социального дна» и резервной армии труда (общественно значимой безработицы). Механизм воспроизведения «лишнего населения» встроен в само устройство капиталистической экономики.

Научная постановка проблемы трудовой иммиграции не может строиться на утверждении, что какой-либо капиталистической стране не хватает населения для нормального ведения своего хозяйства. Научная постановка проблемы состоит в выяснении более сложного вопроса: почему при достаточности и обычно даже при некоторой избыточности (по меркам спроса на рабочую силу) собственного населения капиталистическая страна нередко в значительных масштабах привлекает трудящихся-иммигрантов?

Ответ состоит из двух частей.

Первая часть ответа: трудовая иммиграция компенсирует не нехватку населения (и трудоспособного населения) для нужд предпринимательства, а

расточительное использование предпринимательством рабочей силы.

В качестве аргументации представляю сравнение взаимосвязанных параметров населения и национальных хозяйств России и Японии (см. таблицу 1 в Приложении). Вникнем в официальные данные, сведённые в таблицу 1. Россия и Япония — страны с близкой численностью населения (соотношение 1:0,84 в 1990 г.; 1: 0,9 в 2008 г.). Не очень значительно различается и численность занятых (соотношение 1:0,83 в 1990 г.; 1: 0,94 в конце 2000-х годов). Природный потенциал, несомненно, больше у России. Но как трудовой потенциал используется? Численность населения и численность занятых больше у России. Однако есть показатель результативности применения трудового потенциала — объёмы производства. Объёмы производства выше в Японии (в 3,4 раза в 1993 г.; в 3 раза – в 2002 г.; в 2,3 раза – в 2005 г.). На душу же населения производилось в Японии в 1993 г. в 4,6 раза больше, чем в России; а в 2002 г. – в 3,4 раза больше; в 2005 г. – в 2,5 раза. Разрыв сократился, но отчасти и потому, что население России сокращается, а Японии — растёт.

Получается, что российское предпринимательство и вообще руководство национальным хозяйством из рук вон плохо используют трудоспособное население. При теперешней организации общественного труда России, чтобы достигнуть японских объёмов производства, понадобилось бы 324-миллионное население (при 158 млн. занятых). Не хватает 181 млн. человек населения, из них 89 млн. занятых. Вот и требуются трудящиеся иммигранты. Сейчас их уже от 8 до 15 млн., говорится о дополнительных 10 млн.

Вторая часть ответа на заданный вопрос такова. Российское предпринимательство не считает себя социально ответственным за занятость российского трудоспособного населения, считает себя вправе нанимать любую рабочую силу, ориентируясь исключительно на показатели рыночной конкурентоспособности. Будучи неконкурентоспособным по своим деловым качествам, российское предпринимательство старается компенсировать свою неконкурентоспособность «конкурентными преимуществами», которые предоставляет ему трудовая иммиграция (особенно нелегальная и задействованная «в тени»).

Разбор этой части ответа заставляет перейти к рассмотрению социально-групповых интересов по отношению к трудовой иммиграции.

Интересы и действия предпринимательства по поводу трудовой иммиграции. Предприниматели, по самому своему общественному предназначению, обязаны подходить ко всем проблемам, в том числе и к миграционным, с позиций узко-прагматического бизнес-кругозора. Они молятся на сокращение издержек, на максимизацию прибыли, на выигрыш конкурентных схваток.

Таковы предприниматели каждый по отдельности. Как общественный класс — как предпринимательство — они существенно иные. В центр интересов предпринимательства как класса выдвигаются не экономические, а социально-политические проблемы. Главная из них — сохранение и упрочение системы эксплуатации.

Различие интересов и действий индивидуальных предпринимателей и предпринимательства как общественного класса не часто становится предметом научного изучения. А между тем различие это существенно с практической точки зрения.

Буржуазия (предпринимательство) формируется не мгновенно, а постепенно. На той стадии развития капитализма в России, которая протекала в 1990-е и в 2000-е годы, доминирующим сознанием предпринимательства было, как мне представляется, индивидуально-пред-принимательское сознание. До кристаллизации классового сознания российское предпринимательство в массе своей ещё не дозрело. Стратегически оно всё ещё инфантильное и близорукое.

А между тем проблемы миграции и трудовой миграции — сугубо стратегические. Инфантилизм и стратегическая беспомощность национальной российской буржуазии могут стать (если уже не стали) роковым фактором современной миграционной политики России. Это нужно объяснить.

В Российской Федерации в последние 20 лет сформировалось весьма своеобразное предпринимательство. Взяткодательство, серые и теневые сегменты деятельности, уклонение от уплаты налогов, балансирование на грани нарушения законов, использование административного ресурса в конкурентной борьбе, рэкет, рейдерство — всё это свойства, ставшие нормальными для большинства российских предпринимателей и даже признаками «профессионализма». Наши предприниматели не брезгуют очень многим, неприемлемым для цивилизованного бизнеса.

Ныне российские предприниматели активно лоббируют свободу трудовой иммиграции без ограничений, регламентов и контроля. Они охотно используют посредников, вербующих трудовых иммигрантов и берущих на себя всю ответственность за нарушение трудовых и социальных прав этих иммигрантов. Одновременно российские предприниматели активно борются за свободу вывоза капитала, за оффшоры, за то, чтобы государственные органы «не кошмарили бизнес».

Всё это — отчётливые признаки недоразвитости классового сознания российской буржуазии, неосознанности стратегических классовых интересов. Отчуждаться от государства — тенденция индивидуального предпринимателя. Предпринимательство как класс, напротив, льнёт, присасывается к государству, поглощает его в своих интересах. Очевидно, что с таким, как ныне, предпринимательством Россия не сойдёт с наклонной плоскости социально-хозяйственной отсталости и деградации.

Говоря просто и обобщённо, очень многим российским предпринимателям не нравится народ, который достался им как объект эксплуатации. Они не доверяют стране, в которой работают принадлежащие им предприятия. Заменить бы народ и не опоздать бы с уводом капитала из страны… — вот что маячит в предпринимательском российском сознании. Этим и определяется общий курс действий предпринимательства в области трудовой миграции и миграции капитала.
следующая страница >>