Название работы	Кол-во страниц	Размер
Криминальная психология	1	7.97kb.
Глава психологические теории личности	1	196.61kb.
«Основные психологические теории в отечественной и зарубежной психологии»	1	74.63kb.
Лекция «психологические аспекты формирования здорового образа жизни...	1	136.34kb.
Специфика отношения к здоровью и рискованного поведения населения...	1	115.12kb.
1 Обзор существующих моделей и методов финансового менеджмента	1	49.22kb.
Учебно-методический комплекс для специальностей: №080102 «мировая...	7	785.33kb.
Ограниченная рациональность поведения в экономической теории: модели...	1	130.29kb.
Сергей эйзенштейн психологические	8	4363.78kb.
Аронсон Э., Уилсон Т., Эйкерт Р	1	170.85kb.
Этнические и социально-психологические факторы адаптации призывников А.	1	177.99kb.
Темы контрольных работ по дисциплине «Экономическая психология»	1	37.23kb.
Викторина для любознательных: «Занимательная биология»	1	9.92kb.

Глава 3 Экономико-психологические теории финансового поведения населения

Основная задача данной главы – рассмотреть границы экономического подхода к исследованию финансового поведения населения с точки зрения экономической психологии, а также её основные достижения в этой области. Термин «экономическая психология» используется в данном контексте в его наиболее широком смысле для обозначения совокупности различных направлений на стыке экономики и психологии, занимающихся исследованием экономического поведения людей, в частности, их финансового поведения.

Сначала будут проанализированы отличительные особенности экономико-психологического метода исследования финансового поведения населения, а затем рассмотрены различные исследовательские программы этого направления: психологическая экономика сбережений Катоны, бихевиористская модель сберегательного поведения, социально-психологический подход к изучению финансового поведения населения. В заключение будет дана характеристика основных направлений развития современных исследовательских программ в области экономической психологии и предложена их классификация.

О соотношении экономического и психологического подходов.

Казалось бы, экономисты и психологи не должны иметь больших разногласий по поводу основных предпосылок, лежащих в основе экономических моделей, поскольку при формулировке своих гипотез экономисты часто ссылаются на существующие и проверенные опытом психологические закономерности. Так, склонность человека увеличивать своё потребление с ростом дохода, но не в той же мере, в какой растёт доход, была названа Кейнсом основным психологическим законом, "в существовании которого мы можем быть вполне уверены не только из априорных соображений, исходя из нашего знания человеческой природы, но и на основании детального изучения прошлого опыта"¹.

К ссылкам на психологические факторы, экономисты прибегают и тогда, когда требуется объяснить отклонение экономического поведения от того, которое предсказывается в экономических моделях. В этом случае психологические переменные оказываются ответственны за иррациональную составляющую поведения индивида в экономической сфере. И, наконец, в неоклассической парадигме экономическая наука в идеале должна быть полностью очищена от психологизма любого толка. С точки зрения неоклассиков, понимание того, почему люди ведут себя так или иначе, должно быть получено путем анализа наблюдаемого поведения экономических агентов, а не их мотиваций ². Нобелевский лауреат Амартия Сен одним из первых обратил внимание на то, что в экономической теории в целом нет единогласия относительно роли психологических факторов, это противоречивое отношение к психологии со стороны экономистов впоследствии даже было названо «парадоксом Сена»³.

Положение усугубляется тем, что с точки зрения профессиональных психологов, все упомянутые способы рассуждения относительно роли психологических факторов не выдерживают критики. Так, «основной психологический закон» Кейнса (1936), несмотря на ссылку о детальном изучении прошлого опыта был, по мнению психологов, не более чем априорным предположением о типичном поведении индивида в ответ на увеличение дохода, нежели выводом, имеющим отношение к психологической науке того времени. Также неприемлемой была идея о том, что психологические переменные являются факторами беспорядка и могут быть вовсе исключены из анализа, поскольку это противоречило интуиции о важности и устойчивости влияния психологических факторов на экономическое поведение индивида и убеждению в перспективности научно-психологического подхода. Таким образом, согласия нет не только между экономистами и психологами, но и среди самих экономистов и, как это будет показано позже, также и среди психологов.

Причиной противостояния, сложившегося между экономическим и психологическим подходами к исследованию экономического поведения людей, несмотря на изначальную близость интересов обеих наук, стало разнонаправленное развитие экономики и психологии на рубеже XIX – XX веков. В то время как экономисты углубились в исследование действий индивида в повседневной жизни на основе абстракций здравого смысла, психологи стали изучать философские проблемы ощущений и восприятия экспериментальными методами. Из-за различий исследовательских программ долгое время психологи были плохо знакомы с экономической теорией как таковой, тем не менее, предпосылки модели экономического человека всегда вызывали бурный протест со стороны психологов из-за своей излишней односторонности. На рубеже веков экономическая теория была атакована сразу различными психологическими школами. Описание дебатов по данному вопросу можно найти в уже упоминавшейся статье Левина (1996)⁴, который ссылается на такие известные в психологии имена, как Уильям Джеймс⁵ и Уильям МакДугалл⁶.

Психологи полагали, что выводы науки об экономическом поведении людей не могут быть правильными, если её модели строятся на столь упрощенном понимании человека. С их точки зрения, рациональное поведение индивида, нацеленное на минимизацию страданий и максимизацию удовольствий, следует считать лишь одним из возможных типов поведения человека. С одной стороны, нерациональные действия достаточно широко распространены, чтобы считать их девиантными случаями. Причем, психологи были не столько против гедонизма как такового, существование которого они не подвергали сомнению, сколько против того, чтобы использовать его в качестве единственного основополагающего принципа при моделировании поведения людей. С другой стороны, воспитанные на традиции понимающей психологии и различении поведения физических тел и человека, психологи считали заблуждением отход неоклассиков от исследования многообразия мотивов экономических действий человека и концентрацию внимания исключительно на их результатах. Поэтому изменение экономических предпосылок в соответствии с представлениями о закономерностях, выявленных в психологической науке, с точки зрения психологов, могло бы значительно улучшить объяснительную и предсказательную силу экономических моделей.

Экономическая психология против «психологических законов»

Появление термина "экономическая психология" было связано с именем Габриэля Тарда. Впервые в статье 1881 года, а затем в двухтомной работе 'La Psychologie Economique', вышедшей в 1902 году, он предложил проект создания "экономической психологии", которая, по его мнению, должна была стать новой экономической наукой, опирающейся в своих предпосылках на научные достижения современной психологии. В своей работе он критиковал Смита и других экономистов за то, что человек не рассматривается ими как социальное существо. Не индивидуализм, а взаимодействие людей, по его мнению, должно было стать основой науки об экономическом поведении. Он предположил, что если построить аппарат моделирования на основе действительно научных психологических предпосылок, то плоды его применения могут превзойти результаты экономистов. Экономическая психология для Тарда представлялась не специальной областью знаний, сосуществующей наряду с экономикой, напротив, она должна была заменить экономическую науку, введя иные, отличные от экономических абстракций, предпосылки анализа.

Работа Тарда не совершила переворота в понимании основ экономического поведения людей, экономисты ее просто не заметили. Более того, с точки зрения неоклассиков, подобная критика вообще не может быть признана состоятельной. Конечно, трудно не признать, что склонность людей увеличивать своё потребление с ростом дохода (Дж. Кейнс) или стремление поддерживать предельную полезность расходов постоянной с течением времени (М. Фридман), не могут претендовать на статус психологических закономерностей. Ибо они являются не столько верифицируемыми результатами психологических исследований, сколько априорными утверждениями, выводимыми из универсальной экономической модели максимизирующего, рационального, информированного атомизированного индивида. Однако, по мнению экономистов, это не снижает ценности экономического моделирования и предсказательной силы моделей. По их мнению, предпосылка о рациональном поведении людей в экономической сфере согласуется с обычным житейским здравым смыслом, присущим людям всегда и везде. Это, с одной стороны, снимает необходимость в ее строгом психологическом обосновании, а с другой – отводит обвинение в необоснованности априорных предпосылок модели. Именно для подчеркивания внеисторической природы отмеченных склонностей людей они были названы психологическими законами.

Используемые экономистами «психологические законы» в начале двадцатого века звучали даже более убедительно, поскольку научная психология в то время считалась субъективной наукой, а экономика претендовала на статус позитивной теории. Опирающиеся на здравый смысл априорные предположения экономических теорий с большой вероятностью разделялись основной массой людей, и поэтому считались наилучшими основаниями для создания работающей экономической модели, которая бы была адекватна имеющимся эмпирическим фактам. На эту, скорее, статистическую, нежели психологическую природу экономических предпосылок, лежащих в основе гипотезы абсолютного дохода, указывает Шумпетер в своей "Истории экономического анализа", говоря о том, что "основной психологический закон" Кейнса на деле был ни чем иным, как просто статистически наблюдаемым явлением⁷. Статистика является наилучшим основанием экономического моделирования, поскольку приближает экономику к естественным наукам, где выводы делаются на основании наблюдений за поведением объекта исследования, а не изучения его мотивации.

К тому же, если более продвинутые предпосылки не улучшают предсказаний, то нет никакого смысла в критике и обсуждении этого вопроса⁸, прогностическая сила модели и есть наилучшее из обоснований её применимости. При всём обилии психологических школ и имён в то время психологами так и не были найдены устойчивые психологические закономерности, сопоставимые по простоте и эффективности с предпосылками, принятыми в экономической теории. Поэтому критика односторонности экономических моделей и желание преодолеть эту односторонность чаще всего оказывалась безрезультатной.

Намного более продуктивными оказались попытки психологов опровергнуть трактовку психологических переменных как факторов беспорядка в экономических моделях и дополнить экономический анализ исследованием влияния психологических переменных на поведение людей. Здесь следует отметить психологическую экономику, основы которой были разработаны Дж. Катоной, и бихевиористскую экономику, сложившуюся под влиянием работ Д.Канемана и А.Тверски. Что же было сделано психологами в исследовании финансового поведения людей? Какие важные концептуальные и эмпирические выводы позволяют говорить об их существенном вкладе в понимание данного вопроса?

В обзоре достижений и задач, стоящих перед экономической психологией сбережений, который был сделан в 1970 году Оландер и Сайпел⁹, авторы отмечали, что в основной массе исследования в области экономической психологии были эмпирическими по своему содержанию, мало что было сделано в теории. Выдающимися из данного контекста были работы Катоны, который создал теоретическую модель.

Взаимосвязь экономики и психологии в исследованиях сберегательного поведения Катоны.

В начале 1940-х годов Дж. Катона в сотрудничестве с командой экономистов и социологов в Мичиганском университете (США) начал использовать психологические теории и методы при изучении экономических проблем¹⁰. Дж. Катона, в отличие от Г.Тарда, не ставил своей целью заменить экономическую теорию экономической психологией, веря во взаимодополняемость обеих наук. Он полагал, что экономика без психологии не будет успешной в объяснении важных экономических явлений, в то время как психология без экономики лишена шансов на объяснение некоторых из наиболее общих, широко распространенных видов человеческого поведения¹¹.

Дж. Катона полагал, что связь между психологией людей и экономикой появляется благодаря тому, что в экономике, особенно современной, воздействия «объективных» экономических условий на поведение людей неизбежно опосредуются их субъективными воззрениями на экономику. Никто не может предугадать направление экономических процессов - ожидает нас подъём или депрессия? В то же время люди вынуждены постоянно принимать конкретные решения по поводу своего потребления и своих сбережений. На что они ориентируются? Дж. Катона исходил из того, что в условиях неопределённости экономические ожидания и общественное мнение значимо влияют на экономику в целом. Так, психологические факторы могут повернуть течение бизнес-цикла, если большая группа людей одновременно изменит свое поведение, решив потратить или, наоборот, сберечь средства, тем самым, влияя на макроэкономические процессы, например, на динамику инвестиций.

Следуя традиции психологических исследований, Дж. Катона твёрдо опирался на эмпирические данные. На основе опросов потребителей Дж. Катона показал, что реакция покупателей на экономические стимулы может быть объяснена и предсказана на основе психологических измерений в комбинации с макроэкономическими статистическими данными. Он предложил модель сберегательного поведения, достаточно простую по своим предпосылкам, которая затем легла в основу влиятельной теории и привлекла значительное количество последователей. В проектах эмпирического исследования психологических аспектов сберегательного поведения Катона исходил из того, что сбережения зависят не только от возможности отложить часть дохода на будущее, измеряемой экономическими переменными, но и от желания это сделать.

Психологические переменные до работ Дж. Катоны считались не измеряемыми. Дж. Катона полагал, что если у исследователей появляется возможность измерять и предсказывать изменения психологических переменных, то они перестанут быть факторами беспорядка в экономических моделях. Для этого в современной экономике, по его мнению, как раз произошли благоприятные изменения. Во-первых, возросла роль ожиданий - промежуточного звена между экономическим стимулом и потребительским поведением. Теперь они меняются единообразно под воздействием средств массовой информации, а не взаимно компенсируются, как полагал Кейнс в 1930-е годы, поэтому пренебрегать ими стало невозможно. Во-вторых, массовое производство и новые схемы реализации предметов длительного пользования лишили дилемму «потребить или сберечь» её альтернативного характера. Теперь выбор стал намного богаче и гибче: в современном мире существует огромное количество финансовых инструментов как для хранения сбережений, так и для покупок в кредит. Поэтому традиционная для экономической теории модель, когда сбережения увеличиваются в благоприятные времена и сокращаются во время спада, перестала в полной мере отвечать действительности. Так, чаще покупая в кредит во время экономических подъёмов и реже во время спада, домохозяйства в процессе развития потребительского кредита усложнили своё финансовое и потребительское поведение, которое стало чаще отклоняться от традиционной экономической модели.

Три вида сбережений и моделирование сберегательного поведения с использованием психологических переменных

Эмпирическая направленность проявилась в разработанном Дж. Катоной понятии сбережений. Катона обратил внимание на то, что в отличие от экономистов, люди по-другому понимают и подсчитывают сбережения, а также иначе принимают сберегательные решения. Так, например, выплаты по потребительским кредитам и долгам, которые входят в состав сбережений в экономических моделях скорее рассматриваются респондентами как потребление. И что особенно важно, такие выплаты не являются результатом решений текущего периода, а скорее рутинной практикой, по поводу которой решение было принято раньше и изменению в зависимости от динамики текущего дохода не подлежит. При покупках в кредит домохозяйства, по существу, делают выбор между решениями купить или не покупать, а экономист обращает внимание на формальную сторону и считает это решением о заимствовании денег в долг. Оплата страховки большинством людей рассматривается как часть потребительских расходов, как плата за услугу по защите от неприятностей, и лишь немногие, подобно экономистам, видят в ней форму сбережений. Даже выплаты по ипотеке часто ассоциируются с арендной платой за жильё, хотя в данном случае очевиден прирост активов в материальной форме. Тем не менее, такие выплаты мысленно ставятся в один ряд с арендной платой, а не со сбережениями¹². Наконец, благодаря развитию множества доступных для населения видов потребительского кредита, в современной экономике потребительские и сберегательные действия потеряли былую альтернативность. В условиях растущего многообразия схем мобилизации финансовых ресурсов домохозяйств, стало возможным одновременное увеличение потребления и накопления.

Исходя из этих эмпирических наблюдений, Дж.Катоной был сделан вывод о том, что сбережения, которые для экономистов выглядят как сумма денег, не потраченная на потребление, на самом деле не однородны. Они состоят из трёх различных видов сбережений:

• 
  контрактные сбережения (contractual savings)
  
• 
  дискреционные сбережения (discretionary savings)
  

• 
  остаточные сбережения (residual savings).
  

Контрактными сбережениями называются сбережения, которые индивид или домохозяйства вынуждены делать в соответствии с ранее заключённым соглашением, причём решение о таком соглашении люди могут принимать как самостоятельно, так и по принуждению, например, со стороны государства. Если было принято решение о покупке в кредит, то независимо от последующих обстоятельств и состояния семейного бюджета, домохозяйство вынуждено делать соответствующие выплаты для его погашения. Покупка полиса страхования жизни или пенсионного страхования означает заключение контракта о регулярных сбережениях на длительные сроки.

Дискреционные сбережения в отличие от контрактных не являются "вынужденными", решение о них принимается добровольно и сознательно в рамках текущего периода. Это понятие охватывает те виды сбережений, которые считаются сбережениями самими людьми: вклады в банки, финансовые компании, акции, облигации, то есть в любые ликвидные активы, в том числе в недвижимость. Причём, в этом случае сбережения не просто являются остатком от текущего дохода, не потраченным на потребление, а целенаправленным воздержанием от текущего потребления. Следовательно, и понимание ликвидности также может не вполне совпасть с принятым в экономической теории. Если сбережения делаются сознательно, с определённой целью, то их использование на другие цели мысленно исключается, люди часто предпочитают такие формы, которые удерживают их от возможности легко потратить эти средства на другие цели.

Не всё, что помещено на банковский счёт, люди считают сбережениями. Часто это лишь временное пристанище для остаточных сбережений, то есть денег, которые остались не истраченными в рамках текущего периода, пока ещё не принято решение, что с ними делать. Однако не следует считать эти сбережения признаком избыточности дохода, часто такие сбережения являются следствием строгого контроля над расходами.

Смысл выделения трех видов сбережений заключался в том, чтобы найти причины отклонений реального сберегательного поведения от прогнозируемого в экономических моделях. Классификация строилась на предположении о том, что контрактные и остаточные сбережения не столь эластичны по доходу, как это предписывается экономической теорией. Домохозяйство ограничено в своих действиях заключёнными ранее контрактами, поэтому колебания дохода в меньшей степени оказывают влияние на их динамику. Остаточные же сбережения в большей мере, чем дискреционные и контрактные, подвержены воздействию динамики оптимизма/пессимизма относительно личных финансов или экономики в целом: в плохие времена остаточные сбережения увеличиваются, в хорошие – сокращаются, что прямо противоположно экономическим предпосылкам относительно динамики совокупных сбережений населения в фазах экономического цикла.

Дискреционные сбережения также устойчиво отклоняются от прогнозов экономических моделей перманентного дохода и жизненного цикла из-за влияния ожиданий на поведение домохозяйства. Так, предсказания экономических моделей о влиянии увеличения дохода на сбережения оправдываются только тогда, когда увеличение дохода рассматривается домохозяйством как временное, и только в этом случае оно с большей вероятностью наращивает свои сбережения. Однако если увеличение дохода сопровождается ожиданиями его дальнейшего роста, то более вероятным становится увеличение потребления и сокращение сбережений. То же самое оказывается верным и для обратной ситуации: если снижение дохода рассматривается как временное, потребление действительно выравнивается за счёт уменьшения сбережений, вплоть до расходования их части, однако если ухудшение сопровождается ожиданиями дальнейшего падения дохода, то тогда, скорее всего, начинает сокращаться потребление. Таким образом, были сделаны предположения о влиянии ожиданий на отклонение реального сберегательного поведения от ориентации домохозяйств на выравнивание потребления в том виде, в каком оно моделируется экономистами.

Отклонения в динамике сбережений от предсказаний экономических моделей были заметны в периоды спада в 1970-е годы в США, когда на фоне снижения доходов произошел заметный рост нормы сбережений населения, противоречивший как теории, так и опыту Великой депрессии. С психологической точки зрения, по мнению Дж. Катоны, это было вполне оправданно, поскольку депрессия может способствовать росту сбережений "на черный день", во всяком случае у тех групп населения, чьи доходы снижаются незначительно.

Роль ожиданий была продемонстрирована также при сравнении сберегательного поведения различных групп населения, получающих приблизительно одинаковый доход. Так, сравнив предпринимателей и наёмных работников с одинаковыми доходами, Катона обнаружил, что норма сбережений у предпринимателей выше, поскольку они заинтересованы в том, чтобы иметь доступ к финансовым ресурсам и осуществлять финансирование предприятия по мере возможностей за счёт собственных средств или недорогих кредитных ресурсов.

Индекс потребительских настроений

Для повышения престижа (влияния) психологической экономики, преимущества которой устойчиво ассоциировались с микроуровнем, было важно найти способ учёта психологических факторов на макроуровне. Взаимосвязь макро и микротеорий проблематична, в том числе и в экономической теории: то, что может быть верным на микроуровне, не обязательно оказывается справедливым при макрообобщениях. А поскольку психология изначально была ориентирована на исследования индивидуального поведения, применимость экономико-психологических моделей на макроуровне была особенно сомнительна. Однако исследования Дж. Катоны не ограничились проблемами микропорядка, найдя себе применение при решении макроэкономических проблем в области формирования финансовых ожиданий, сбережений, налогообложения, безработицы и инфляции.

Примером успешно работающей экономико-психологической модели макроуровня является индекс потребительских настроений (Index of Consumer Sentiment, ICS), который был разработан в 1950-е годы группой исследователей Мичиганского Университета под руководством Дж. Катоны. Он до сих пор с минимальными изменениями рассчитывается во многих странах (в Европе его называют индексом потребительских ожиданий). Первоначально он измерялся три раза в год, а, начиная с 1960 года, опросы стали проводиться ежеквартально. С 1955 года результаты замеров регулярно публикуются наряду с основными макроэкономическими статистическими показателями.

Индекс рассчитывается на основе пяти вопросов, задаваемых регулярно в репрезентативных опросах общественного мнения.

Два вопроса относятся к сфере личных финансов:

1. 
   Как изменилось материальное положение Вашей семьи за последний год?
   

-стало лучше

-стало хуже

- осталось прежним

2. 
   Какие изменения материального положения Вашей семьи ожидаются через год?
   

- станет лучше

- станет хуже

- останется прежним

Следующие три вопроса касаются оценок экономической ситуации в целом:

3. 
   Как вы считаете, какие времена ожидают экономику через 12 месяцев?
   

- хорошие

- плохие

- не хорошие, но и не плохие

4. 
   Как вы считаете, какие времена ожидают экономику через 5 лет?
   

- хорошие

- плохие

- не хорошие, но и не плохие

5. 
   Как вы считаете, сейчас хорошее или плохое время для того, что бы делать крупные покупки?¹³
   

- хорошее

- плохое

- не хорошее, но и не плохое

Шкала ответов может состоять из трёх или пяти пунктов, но обязательно должна быть возможность в последующем сгруппировать ответы в три группы:

1. 
   стало лучше, станет лучше, будут хорошие;
   
2. 
   не изменилось, не изменится, будут такими же;
   
3. 
   стало хуже, станет хуже, будут плохими.
   

Сначала строятся частные индексы: по каждому вопросу из доли положительных ответов (1) вычитается доля отрицательных (3) и к этой разнице прибавляется 100 (для того, чтобы индекс не принимал отрицательных значений). А затем совокупный индекс рассчитывается как среднее арифметическое из частных индексов. Таким образом, он может принимать значения от 0 до 200. Нулевое значение возможно в том случае, если все респонденты дают только негативные оценки, 100 – наблюдается равновесие между положительными и отрицательными оценками, 200 – присутствует всеобщий оптимизм. Добавим, что на основе тех же пяти вопросов можно получить частные индексы: индекс текущего состояния экономики (1+5) и индекс экономических ожиданий (2+3+4).

Рассчитанный таким образом индекс является макроэкономическим индикатором, который на протяжении многих лет демонстрировал хорошие предсказательные способности на краткосрочную перспективу. Его наибольшая ценность заключена не столько в расчетах того, какой процент людей настроен пессимистично или оптимистично, сколько в выявлении тенденций роста или падения оптимизма. Поэтому особенно важной становится стабильная периодичность его замеров. Включения данного индекса в качестве предсказателя общего уровня сбережений в макроэкономических эконометрических исследованиях часто приводило к значимым результатам. Кроме нормы сбережений с шестимесячным лагом он предсказывает изменения в процентной ставке, с трёхмесячным – в индексе потребительских цен, с девятимесячным – в уровне безработицы (Curtin, 1992, данные по США)¹⁴. Заметим, что эти результаты были получены на основе эмпирических сравнений, и некоторые из них с трудом поддаются теоретическому обоснованию.

Много попыток было сделано для того, чтобы понять, от чего зависит сам индекс. В Нидерландах Ван Велдховен и Кедер¹⁵ обнаружили высокую корреляцию данного индекса с экономическими новостями в газетах, особенно это касалось негативных известий. Росту оптимизма способствовали положительные новости или отсутствие каких-либо новостей.

В России индекс потребительских настроений рассчитывается ВЦИОМом с 1993 года. В 1993 году замеры делались ежемесячно. В 1994-1995 часть вопросов не задавалась из-за проблем с финансированием. С мая 1996 года измерение индекса было возобновлено на регулярной основе. Что касается результатов, то до июля

График 1 Динамика индекса потребительских настроений в России в 1993-2000 гг.

1997 года индекс колебался около отметки 66, затем произошёл его рост до 73 (в среднем с июля 1997 по июль 1998), затем последовал обвал в сентябре-ноябре 1998 и вновь медленный рост. В мае 2000 г. его значение достигло максимальной величины за семилетний период, вплотную приблизившись к отметке 90 (см. схему 1).

Е
сли рассмотреть данный индекс по отдельным составляющим, то с мая 1996 г. до августа 1998 г. наблюдалось сближение динамики индекса текущего состояния с индексом экономических ожиданий. В 1996 году оценки текущего состояния были достаточно низки (50-55 пунктов), при относительно высоких ожиданиях: (75-79 пунктов). Затем совокупный ИПН стал расти, но индекс экономических ожиданий рос значительно медленнее, чем индекс текущего состояния, и к середине 1998 г. разрыв составлял уже менее 10 пунктов (ИТС=64, ИЭО=73). Картина изменилась после августовского кризиса: ИТС резко ушёл вниз, достигнув отметки 25 в ноябре 1998 г., ИЭО пострадал в гораздо меньшей степени: минимальное значение – 57 в ноябре 1998 г. Возобновившийся рост был более равномерен: разрыв между показателями за полтора года сокращался намного более медленными темпами: в марте 2000 ИТС=70, ИЭО=93.