Монография Орёл 2012,161,1 367 ббк ш141. 2-22 б 382 Утверждено к печати - umotnas.ru o_O
Монография Орёл 2012,161,1 367 ббк ш141. 2-22 б 382 Утверждено к печати - umotnas.ru o_O
|
Похожие работы
|
Монография Орёл 2012,161,1 367 ббк ш141. 2-22 б 382 Утверждено к печати - страница №1/10
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮДЖЕТНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «ОРЛОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» Орёл – 2012
Рецензенты: Бабайцева В.В., доктор филологических наук, профессор Московского педагогического университета. Бобылев Б.Г., доктор педагогических наук, профессор Орловского технического университета. Монография продолжает серию работ автора, исследующих эволюцию сложного предложения в русском литературном языке Х1Х-ХХ веков (Л.Д. Беднарская. Основные закономерности в развитии сложного предложения в языке русской художественной прозы Х1Х-ХХ столетий. – М., 1994, статьи). Многоаспектно описываются сложносочинённые, сложноподчинённые и сложные бессоюзные предложения, бипредикатные и многокомпонентные, как динамическая многомерная система «от Пушкина до наших дней». В монографии исследуется семантика и структура сложных предложений в их системных и динамических взаимосвязях и взаимовлияниях. Сложное предложение, особенно многокомпонентное, и текст имеют сходную релятивную природу. Сложное предложение представляет собой не только непосредственно составляющую текста, но и «порцию» информации, которая достаточна для того, чтобы в своих собственных конструктивных границах воспроизвести инвариантные характеристики текста. Языковое оформление синтаксических отношений выходит за рамки предложения и оформляет текстовые фрагменты. Так соотносятся смыслы предложения – текста, поэтому исследование эволюции сложного предложения помогает понять структурно-семантическую эволюцию лирического текста. На новом уровне раскрывается теория внутренней формы образного слова как материальной и нематериальной единицы языка и теория синтаксической художественной формы-образа в их взаимосвязях и взаимовлияниях. Подробно показано, что синтаксис определяет композицию лирического стихотворения, создавая более сложный, чем слово-образ, художественный образ на уровне структуры.
Как сердцу выразить себя? Другому как понять тебя? Ф. Тютчев Цель поэзии не «приёмы», а познание мира и общение между людьми, самопознание, самопостроение человеческой личности в процессе познания и общественных коммуникаций. Ю.М. Лотман Введение Современное понимание развития языковой системы предусматривает взаимовлияние многоаспектных структурно-семантических и динамических подходов к её изучению. Понимание языка как целостной системы, включающей в себя языковую систему, речевую деятельность и речь [В.В. Бабайцева 2011, 6], обусловливает то, что его объективные законы можно изучить в полном объёме, только учитывая субъективное и экспрессивное выражение мысли / чувства. В современной науке функции языка осознаются в следующей последовательности: мыслительная, коммуникативная, экспрессивная. Какая из них первична? Трудно сказать, особенно когда речь идёт о языке лирики. Максимально синкретично функции языка выражаются в лирическом стихотворении. Каждый элемент структуры и содержания лирического стихотворения реализуется лишь в отношениях к другим элементам и ко всей структурно - семантической организации текста. Лирическое стихотворение, как никакой другой текст, отрицает атомарно-метафизический подход к своему анализу. Субъективное восприятия мира поэтом, максимальное выражение его скрытых интенций, единый «выдох» мысли/чувства структурируется языковой формой. Понятие «языковая форма» объединяет все уровни языка: лексику, фонетику, грамматику – это языковые средства, в комплексе создающие образ-символ и организующие структуру стихотворения в более сложный образ. «Шифр» лирического стихотворения (Ю.М. Лотман) – единый иерарахически выстроенный смысл, обнаруживающий свою безграничную глубину по мере осознания исследователем взаимодействий языковых элементов в их гармонии, создаваемой общей эстетической функцией и талантом творца. В монографии исследуется семантика и структура сложного предложения. Сложное предложение, особенно многокомпонентное, и текст имеют сходную релятивную природу. Сложное предложение представляет собой не только непосредственно составляющую текста, но и «порцию» информации, которая достаточна для того, чтобы в своих собственных конструктивных границах воспроизвести инвариантные характеристики текста [см., например: Ляпон 1986]. Языковое оформление синтаксических отношений выходит за рамки предложения и оформляет текстовые фрагменты. Особенно ярко это проявляется в лирическом стихотворении, которое нередко и состоит из одного усложнённого многокомпонентного предложения или нескольких предложений, настолько тесно связанных между собой, что их эстетически-смысловое единство невозможно расчленить. С другой стороны лирический текст выражает неограниченные возможности для проявления субъектом своего Я, для актуализации разными способами самого важного автору, для «корректировки» объективно заданной языковой структуры – так субъект может влиять на синтаксическую структуру. Именно в лирике текст как единый выплеск мысли/чувства объединяет понятие текста как единицы языка и текста как словесного содержания произведения. Здесь текст как синтаксическая единица языка максимально переливается в художественную (речевую) форму. Суть лирики – поиск и выражение отношений, до того никем не осмысленных, не названных, не выраженных. Сама форма лирического текста, состоящего не только из слов, но и «пробелов между ними», максимально выражает нематериальность этих отношений: «Слово входит в материю, рождает реакцию…» (Е. Марченко). Законы мышления проявляются в языке. Анализ структуры и семантики предложений, сложных синтаксических целых – наиболее объективный источник наблюдений процессов формирования и выражения мысли. Исследованию синтаксиса поэтического текста посвящены монографии И.И. Ковтуновой «Поэтический синтаксис» (М., 1986), коллективные монографии «Очерки истории языка русской поэзии ХХ века. Грамматические категории. Синтаксис текста» (М., 1993), в которой собраны статьи М.Л. Гаспарова, Т.В. Скулачёвой, Ж.А. Дозорец, Н.А. Кожевниковой, О.Н. Панченко, «Поэтическая семантика и грамматика» (1993). Позже вышли книги Т.И. Яцкевич «Структура поэтического текста» (М., 1999), М.Ю. Сидорова «Грамматика художественного текста» (М., 2000), «Поэтическая грамматика», т. 1 (М., 2006), в которой собраны статьи И.И. Ковтуновой, Н.А. Николиной, Е.В. Красильникой, Н.А. Коже-вниковой и др. Во всех этих монографиях не рассматривается структурная роль сложного предложения в поэтическом, а тем более в лирическом тексте. Проблемой изменений в системе сложного предложения занимаются синтаксисты Орловского государственного университета. Эволюции сложноподчинённого предложения в языке русской художественной прозы посвящены кандидатские диссертации Л.Д. Беднарской, Н.Н. Логвиновой, Т.Г. Ефимовой, Е.Г. Колыхановой, М.В. Теляковской, Т.А. Глущенко, Ю.А. Дудиной, М.В. Глазунова, С.И. Дружининой и др., написанные под руководством профессора А.К. Фёдорова. Завершила и обобщила эти исследования монография Л.Д. Беднарской «Основные закономерности в развитии сложного предложения в языке русской художественной прозы Х1Х-ХХ столетий» (М., 1994). С 1996 года началась работа по изучению эволюции сложного предложения в языке русской лирики. Этой проблеме посвящены кандидатские диссертации А.Н. Жуковой, А.Н. Миронова, Е.К. Таракановой, Е.В. Голенковской, Т.С. Ветчиновой, А.А. Логачёвой, Н.Л. Ермаковой, написанные и защищённые под руководством профессора Л.Д. Беднарской. Данная монография является обобщением нового этапа работы кафедры русского языка Орловского государственного университета. Поэт – инструмент языка. И. Бродский Глава I. О теоретических проблемах изучения языка лирики. § 1. Понятийно-терминологическая база исследования. В основе исследования лежит языковая система как материал для создания художественной формы, и конкретнее: синтаксис сложного предложения – уровень языковой системы, вбирающий в себя все другие иерархически организованные уровни и непосредственно переплетающийся с синтаксисом текста. Языковая система проявляется в речевой деятельности, максимально изощрённой, изысканной формой которой является лирическое стихотворение – в идеале единственное, неповторимое в своём роде. В лирическом стихотворении понятия речевое и языковое переплетаются максимально. Языковые средства, организованные в системе языка (в системе систем), — необходимая основа реализации мыслительной и коммуникативной функций языка. Но в лирическом стихотворении максимально осуществляется и его эстетическая функция, собственно, она является основой проявления двух других функций – их гармоничной «упаковкой». Трансформация языкового материала в речь осуществляется в речевой деятельности. При всей близости семантики терминов речь и речевая деятельность между ними есть существенное различие, проявляющееся в их номинации. Существительное речь во всех случаях сохраняет категориальное значение предметности, ориентирующее на результат действия, то есть на речь, представленную или предложением (простым или сложным), или диалогом, или текстом. В сочетании речевая деятельность семантически и структурно выделяется отглагольное существительное с яркой глагольной семой, а определение речевая лишь характеризует действие по его связи с речью. В.В. Бабайцева показала взаимозависимость между этими понятиями: Языковая система, речевая деятельность и речь — это не просто аспекты языка, но и компоненты — части – структуры языка. Слова аспект и компонент — синонимы, но не дублеты. Слово компонент предполагает возможность нескольких аспектов. Кроме того, в слове компонент есть сема, указывающая на его внутренний системный характер. Аспекты/компоненты языка проявляются в мыслительной и коммуникативной деятельности разными сторонами – актуализируются разные компоненты, составляющие язык. У терминов язык и речь нет четких семантических границ. При функционировании этих слов может актуализироваться какое-либо одно значение, а остальные значения нейтрализуются. Все аспекты/компоненты структуры языка тесно связаны между собой. Возможность объединения трех аспектов языка в один, троякий, аспект объясняется их взаимодействием, теснейшими связями, даже наличием переходных звеньев, в которых функции разных аспектов совмещаются. Функциональная близость аспектов, нечеткость их границ, наличие единой центростремительной силы (желания реализовать основные функции языка) объясняют случаи взаимозамены названий аспектов. При функционировании этих терминов может актуализироваться какое-либо одно значение, а остальные значения нейтрализуются. Содержащийся в сознании набор языковых средств, организованных в языковую систему, активизируется в результате языковой деятельности, которая в лингвистике, и особенно в лингвометодике, нередко называется речевой. Термины языковая деятельность и речевая деятельность – взаимозаменяемые синонимы. В термине языковая деятельность акцентируется мыслительная функция языка, а в термине речевая деятельность – коммуникативная, экспрессивная. Через речь язык осуществляет коммуникативную функцию. Создается обманчивое впечатление, что речь сама по себе обеспечивает коммуникацию. Но речь строится на языковой основе, которая не исчезает при завершении процесса формирования текстов и предложений, а сохраняется в них, представляя важнейшую часть их информативной семантики [Бабайцева 1983]. Компоненты, составляющие язык (языковая система, речевая деятельность, речь), имеют большое значение в осознании цельности языка. Разновидности речи строятся на основе языковой системы с использованием ее словаря и грамматики. Языковая система является стержневым компонентом языка. Именно этот аспект языка обеспечивает его единство и в синхронии, и в диахронии. Понятие речь в основном используется в трёх аспектах:
Развитие языка (языковой системы и дискурса) осуществляется в языковой деятельности. В языковую систему входит далеко не всё, что есть в дискурсе. Не всё, что есть в дискурсе, обогащает индивидуальную речь. Общеупотребительные языковые явления входят в систему языка, отдельные речевые факты нередко существуют на периферии языка / речи и исчезают не только из речи, но и из дискурса. Исследования языка начинаются с наблюдений над речевым материалом, то есть изучения речи, это изучение может преследовать разные цели. В одном случае выявляются системные языковые явления, в другом — асистемные речевые факты. В обоих случаях источник для наблюдений общий — речевой материал (третий компонент языка). В обоих случаях результат наблюдений показывает развитие языка: в первом случае — развитие языковой системы, во втором — развитие речи, а то и другое — компоненты структуры языка. Борьба за чистоту языка — это борьба с несистемными (иногда модными) речевыми фактами, которые могут уйти из речи, а могут найти себе место в системе языка. Именно в речи постоянно происходят изменения: что-то исчезает, что-то появляется. Речевые факты, приобретая статус общеизвестных явлений, обретают место в системе языка; случайные, модные, имеющие русские синонимы (прежде всего дублеты) уходят из употребления. Одним из различительных свойств понятий-терминов язык и речь является положение: в языке — общее, в речи — индивидуальное. Вслед за В.В. Бабайцевой считаем, что это и так, и не так. Дело в том, что в речи есть общие, языковые, основы, а в языке есть индивидуальное, проявляющееся в субъективности выбора средств из общей языковой системы для выражения индивидуальных мыслей и чувств. Синтез общего и индивидуального характерен как для языка, так и для речи. Есть различие в актуализации этих свойств: в языке преобладает общее, в речи — индивидуальное. Особенно ярко эта оппозиция проявляется в лирическом стихотворении. С одной стороны в лирическом стихотворении осуществляется максимально тщательный отбор языковых средств, ограниченный требованиями ритма и мелодики стихотворения. С другой стороны смысловая основа стихотворения – канва отношений между всеми его компонентами – требует максимальной индивидуализации выражения авторского Я. Так языковые и речевые компоненты в противоречиях, организованных языковыми формами, рождают новые смыслы, которые ищут языковое выражение. Данное исследование выполнено с точки зрения лингвистики языка. В лингвистике языка рассматриваются связи языка с мышлением и обществом, закономерности языковой системы, структура и семантика единиц разных уровней, синтаксические отношения и связи между ними, языковые категории (в терминах структурно-семантического направления, а также в терминах теории функционально-семантического поля). Структурно-семантическое направление является основой для изучения явлений переходности (диахронной и синхронной) и синкретизма во всех его проявлениях. В лингвистике языка используется для наблюдений преимущественно классическая русская художественная литература и современные произведения, продолжающие ее традиции. Исследование учитывает и лингвистику речи, обращаясь к синтаксическим процессам в современной лирике. В лингвистике речи — в центре внимания активные процессы на всех уровнях языковой системы. Эти активные процессы проявляются в лирике в каждую эпоху по-своему. Активные процессы в развитии языковой системы изучались с начала 60-х годов. Наблюдения над синтаксисом словосочетаний были обобщены Н.Ю. Шведовой в книге «Активные процессы в современном русском синтаксисе» (М., 1966). Интенсивное изучение активных процессов в русском языке в конце XX века открывается книгой Г.Н. Акимовой «Новое в синтаксисе современного русского языка» (М., 1996). В последние годы проводятся многочисленные конференции в русле изучения лингвистики речи. По традиции, возможно, вслед за Л.В. Щербой, речевой материал, извлекаемый из текстов, стали называть языковым. Языковой материал — это средства языковой системы (словарь и грамматика – репертуар языковых единиц без наполнения лексикой), поэтому вслед за В.В. Бабайцевой логичнее называть следствие-результат речевой деятельности речевым материалом, а сочетание языковой материал связать с системой языка. У словосочетаний языковой материал и речевой материал разные значения и разные связи с понятиями язык и речь. Употребление словосочетания языковой материал для обозначения речевого, к сожалению, сохраняется в современной лингвистике и лингвометодике. Речь является одной из частей структуры языка. По определению В.В. Бабайцевой, речь — манифестация языка в устной и письменной формах. Язык выполняет свои основные функции (мыслительную и коммуникативную) только с участием всех компонентов своей системы. Речь является результатом речевой деятельности, материалом для которой являются языковые средства. Речь строится по законам языковой системы, речевая деятельность приводит в движение языковые ресурсы, содержащиеся в языковой системе. Следовательно, в основе построения речи лежат средства языковой системы. Именно в речи выражается эстетическая функция языка, своеобразная «надстройка», проявляющаяся, прежде всего, в художественной форме. И в сложном предложении, и в тексте (сложном синтаксическом целом) устанавливаются изоморфные связи и отношения, предопределяющие творческую активность речевой деятельности, зафиксированной текстом. Сложное синтаксическое целое представляет собой текст как единицу языка, обладающую категориальными признаками цельности и связности. ССЦ существует в тексте как смысловая часть, обладающая своей микротемой, вписывающейся в общую тему текста, и типом. Наряду с другими синтаксическими единицами (простым и сложным предложением, словосочетанием), текст является структурно-семантической единицей языка, обладающей собственной семантикой и структурой: Семантика – последовательность действий, событий, явлений. Повествование оформляется и цепной и параллельной связью, чаще используется цепная связь. [ 2 ] [ 3 ] [ … ] [ ] В рассуждении проявляется синкретизм параллельной и цепной связи. Общая структура сложного синтаксического целого – параллельная, но в отличие от структуры описания заканчивается выводом. Аргументы могут строиться как цепной текст. Все три типа текста широко используются в лирике, но высшей формой лирического стихотворения является медитативное рассуждение, впервые описанное В.В. Бабайцевой. Такие тексты отражают не результат раздумий, а сам процесс сложной мыслительной деятельности, сопровождаемый ярко выраженной эмоцией. Медиативное рассуждение первым представил А.С. Пушкин (например, стихотворение «Памятник»), подхватили Ф. Тютчев и М. Лермонтов. Медитативное рассуждение в прозе использовали Ф. Достоевский и Л. Толстой. Ниже мы поговорим о маркерах медитативного рассуждения. Эстетическая функция использования языковых форм в лирическом произведении предопределяет максимальную отточенность, чёткость и точность отбора всех языковых средств выражения художественного образа, в том числе синтаксической структуры, которая тоже выступает в качестве художественного образа. Глубина образа создаётся на базе семантического изоморфизма компонентов языковой системы. Понимание изоморфизма базируется на принципе системности – общенаучном понятии лингвистики. В.В. Бабайцева определяет систему языка так: «это упорядоченная совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих единиц (элементов) языка, выступающих как целостное образование» [Бабайцева 2010, 50]. Из этого определения следует, что языковая система не набор случайных разрозненных фактов языка, а целостное образование, в котором связи компонентов более статичны, чем языковая природа связываемых элементов. «Статика держит систему, а динамика осуществляет её развитие». Однако изменениям подвергается и система синтаксических связей, особенно в лирическом тексте, в котором выражаются новые осознаваемые поэтом отношения между элементами объективного мира. Именно здесь наиболее активно происходит поиск языковой формы, отображающей их. Предлагаемое исследование претендует на системность описания. «Системный подход к изучению языка означает изучение компонентов (элементов) системы, их связей и отношений, определение места в системе языка как типичных, так и синкретичных образований» [Бабайцева, 2010, 51]. Важнейшими системообразующими факторами являются изоморфизм и переходность, создающие целостность и связность и на различных уровнях языковой системы, и между уровнями. Одноуровневые переходные явления скрепляют систему единиц языка по горизонтали, изоморфные – по вертикали связывают разные уровни языка. Так, многокомпонентное сложное предложение, состоящее из простых предложений, перетекает в сложное синтаксическое целое и текст. Между типичными элементами системы нет пустоты: пространство между ними заполнено переходными явлениями, образующими периферийные и промежуточные образования, синкретичные по семантике и форме. Синтаксические отношения между типичными единицами иллюстрирует шкала переходности [Бабайцева 1967; 2000 и др.], которая позволяет не только показать место переходных явлений в системе языка, но и служит эффективным средством исследования синкретичных образований в языковой системе. Шкала переходности помогает осознать место любой синтаксической единицы в системе языка. Именно шкала переходности позволяет научно и доказательно дифференцировать периферийные и промежуточные факты языка. Уточнение классификации сложного предложения возможно при использовании шкалы переходности, отражающей закономерности развития языковой системы. Она служит научным основанием для описания взаимодействий и взаимовлияний явлений языка и речи, следствием которых является переход синтаксических конструкций из одного класса в другой, она помогает научно обосновать сосуществование типичных и синкретичных образований на синхронной шкале переходности, помогает описать взаимопроникновение разновидностей, видов и типов сложного предложения [Дружинина 2008]. Изучению синтаксиса сложного предложения посвящена коллективная монография «Изменения в строе сложноподчинённого предложения в русском литературном язык Х1Х века» (М., 1964). В ней СПП исследуется на материале художественной прозы Х1Х века. Закономерности развития всей системы сложного предложения в языке русской художественной прозы Х1Х-ХХ веков исследовала Л.Д. Беднарская [Беднарская 1994]. Семантико-структурные изменения в системе сложного предложения в целом, произошедшие на протяжении всего периода от Пушкина до наших дней, в языке лирики не изучались. Потребность в таком системном исследовании велика, так как проблемы развития грамматического строя языка обычно иллюстрируются путём сопоставления отдельных произвольно выбранных морфолого-синтаксических фактов прошлого и современного употреблений. Это не может дать объективной картины состояния языковой системы в каждый из периодов её существования. Системное исследование типов сложного предложения в их взаимосвязи важно не только для теоретического синтаксиса, оно будет способствовать более сознательному отношению к изучаемому материалу в школе и вузе, пониманию языка как общественного явления, находящегося в состоянии постоянного изменения, развития под влиянием внутриязыковых и внеязыковых факторов. Недостаточное внимание лингвистов к изменениям в синтаксической системе, произошедшим в течение двух последних столетий, и особенно к ХХ1 веку, объясняется тем, что традиционно считалось, что послепушкинская эпоха – это период современного русского литературного языка, что нормы его сложились раз и навсегда и остаются почти без изменения [см., например: Гужва, 1973: 5], что синтаксис сложного предложения – наиболее консервативная система языка, не изменяющаяся на протяжении столетий. Временной период от Пушкина до наших дней рассматривается как «период относительной статики», когда изменения в языке сводятся лишь к закреплению нормы, к очень незначительным уточнениям [Ковтунова, 1969: 118; Серебренников, 1953: 8]. Однако в последнее время всё большее распространение получает иной взгляд на проблему, который явился теоретическим итогом давних стихийных эмпирически осознанных хронологических периодизаций. Эти периодизации были вызваны конкретными целями – составить, например, «настоящий» словарь русского языка от Пушкина до Горького, лексикографической работой Д.Н. Ушакова, С.И. Ожегова и др. Высказывались мнения, что современный русский язык тоже прошёл определённые фазы своего развития: «Общепринято считать, – писал Ф.П. Филин, – что современный русский литературный язык начинается с Пушкина. Это утверждение верно, но нуждается в существенных оговорках: многое со времён Пушкина изменилось и продолжает изменяться» [Филин, 1981: 11]. В теоретических работах, учебных пособиях двух последних десятилетий язык советской эпохи рассматривался как новый этап исторического развития русского литературного языка (К. С. Горбачевич, В.И. Кононенко, В.К. Журавлёв и др.). В последних исследованиях по истории русского литературного языка эпоха его национального развития анализируется как состоящая из трёх стадий:
Такая периодизация представляется внутренне непротиворечивой и исторически логичной, поэтому для исследования выбран речевой материал не на двух, а на трёх временных срезах: 20-30-е годы Х1Х века (пушкинский период), 90-900-ые годы – пограничье Х1Х и ХХ веков и последняя треть ХХ века - нулевые годы ХХ1 века. Второй период выбран для того, чтобы показать именно процесс семантических и структурных изменений в системе сложного предложения. Давно уже подвергается заслуженной критике механистическая периодизация современного русского языка «начиная с 1917 года» (см., например, работы С.И. Ожегова). Большинством лингвистов осознан тот факт, что изучение языка на границе веков сможет показать живые эволюционные тенденции, неразрывно связывающие развитие языка современной эпохи с периодом 90-900-х годов (см., например, работы Н.А. Мещерского). Именно тогда под влиянием революционной публицистики, с одной стороны, и разговорной стихии – с другой – обновлялась языковая система. Процесс развития языка уже давно осознаётся не однообразно поступательным, а более сложным, противоречивым, дискретным, скачкообразным. С течением времени меняется и отношение людей к языку, на котором они говорят, и статус литературного языка в его взаимодействии с разговорной речью. Нормы литературного языка стали доступными более широкому кругу говорящих, изменились сфера и характер функционирования литературного языка. Норма «запрета» превратилась в норму «выбора». Все эти факторы, безусловно, влияют на семантическую и структурную эволюцию языка. Для описания этого противоречивого процесса, для объективации языковых изменений в исследовании используются количественные методики анализа языкового материала. § 2. О языке художественной литературы и языке лирики. Актуальной проблемой является сопоставление синтаксической структуры двух основных форм художественных кодов – языка художественной прозы и языка лирики. Язык настоящей поэзии – «изощрённый шифр» (Ю.М. Лотман), «своеобразная криптограмма», его отличает экспрессивность и метафоричность, инклюзивность и иерархичность смыслов. Особенность языка лирики обусловлена повышенным вниманием автора к форме выражения своей мысли. На структуру предложения, выбор всех языковых, и особенно синтаксических средств, влияют «силы поэтики»: ритм, метр, рифма и мелодика. Ю.М. Лотман, исследуя текстовую природу поэзии, отмечал: «На поэтический текст накладываются новые, дополнительные по отношению к языку, ограничения: требование соблюдать определённые метро-ритмические нормы, организованность на фонологическом, рифмовом, лексическом и идейно-комплексном уровнях. Всё это делает поэтический текст значительно более «несвободным», чем обычная разговорная речь» [Лотман 1999: 45]. Отсюда следует носящееся в воздухе, но не доказанное пока научно мнение: языки художественной прозы и поэзии – разные по своей синтаксической структуре системы и должны по-разному развиваться. Действительно ли это разные системы с разными диахронными направлениями развития или синтаксис художественной прозы и поэзии развивается в одном направлении, но с некоторыми частными различиями, покажет наше исследование. В разное время высказывались разные точки зрения, так как изучение языка художественной литературы имеет глубокие традиции. Ему посвящены работы А.А. Потебни, В.В. Виноградова, Б.В. Томашевского, Ю.Н. Тынянова, Б.М. Эйхенбаума, Л.Я. Гинзбург, М.М. Бахтина, В.М. Жирмунского, Г.О. Винокура, Р.О. Якобсона, В.П. Григорьева, Ю.М. Лотмана и многих современных лингвистов. Русские филологи разных поколений по-разному воспринимали понятия: поэтический язык, лингвистическая поэтика, язык художественной литературы [см., например: Григорьев, 1979, 6]. В конце XX века предметом споров ученых были понятия язык художественной литературы и литературный язык [Григорьев 1993: 13]. Согласно точке зрения В.В. Виноградова, язык художественной литературы должна изучать особая филологическая наука, которая близка языкознанию и литературоведению, но при этом отличается от них [Виноградов 1959: 4]. По убеждению Г.О. Винокура, «…история русского языка в течение XIX и XX веков – это в значительной мере есть раздельная история общерусского национального языка и языка русской художественной литературы» [Винокур 1945: 159]. Этой точки зрения придерживается и В.П. Григорьев. По его мнению, отношения между «литературным языком», «языком художественной литературы» и «поэтическим языком» настолько сложны, что это предопределяет задачу их разграничения на ближайшие годы [Григорьев 1979: 9]. Наши классики интуитивно понимали тонкие границы языкового выражения отношений разных уровней – в «грубой» прозе и изысканной поэзии. Но решали они эту задачу не на основе глубокого исследования синтаксической системы, а чаще с точки зрения литературоведения – изучения композиции и жанра произведения. Отсюда вытекал вывод: разные художественные формы создаются разными языковыми кодами. Многие лингвисты и литературоведы, обращаясь к изучению особенностей языка лирических произведений, считали, что существует особый поэтический язык (Б.М. Эйхенбаум, Б.В. Томашевский, Ю.Н. Тынянов, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман и др.). В.М. Жирмунский рассматривал факты языка как «поэтические приемы, как выразительные средства», задача которых создать «художественное впечатление» [Жирмунский, 2001: 92]. Б.М. Эйхенбаум писал: «сближение поэтики с лингвистикой, характерное для современной филологии, чрезвычайно плодотворно, но тем важнее не спутывать границы между ними» [Эйхенбаум 1969: 331], и в то же время он пытался впервые объяснить потаённые смыслы лирики А. Ахматовой с помощью анализа её языковой структуры. Материалом нашего исследования является язык лирики, который является частью языка художественной литературы. Язык художественной литературы «использует и включает в себя все другие стили или разновидности книжно-литературной и народно-разговорной речи в своеобразных комбинациях и в функционально преображённом виде» [Виноградов 1959: 71]. Язык лирики – наиболее «рафинированная», изощрённая, эстетизированная часть языка художественной литературы. Хотя иностилевые включения в лирическом тексте встречаются, они гораздо более «разреженны» и художественно оправданы, чем в языке прозы. Литературный язык, по определению В.В. Бабайцевой, — это лучшая часть общенародного языка, его ядро, для которого характерна система норм. «Живой, как жизнь», народный язык подвергается обработке в литературных произведениях. Об этом писали почти все наши классики разных эпох и поколений: А.С. Пушкин, А.М. Горький, К.И. Чуковский и др. Например, у А.М. Горького читаем: «Деление языка на литературный и народный значит только то, что мы имеем, так сказать, «сырой» язык и обработанный мастерами. Первым, кто прекрасно понял это, был Пушкин, он же первый и показал, как следует пользоваться речевым материалом народа, как надобно обрабатывать его». «Обработка» народного языка представляла собой обогащение литературного языка экспрессивными средствами, максимально точно выражающими мысли и чувства творца. Язык художественной литературы входит в состав литературного языка, составляя особое и важнейшее, наиболее гармоничное образование в системе других его стилей [Филин, 1973: 12]. Хотя предпринимаются попытки вывести язык художественной литературы из системы других стилей, вследствие «туманности», «расплывчатости» предмета изучения, но в современной русской лингвистике существует убедительное теоретическое обоснование объективности существования языка художественной литературы как самостоятельного функционального стиля в системе общелитературного языка. Всё чаще язык художественной литературы определяется как художественный стиль, стиль прозы и поэзии. Специфику художественного стиля составляет образность, эмоционально-экспрессивная тональность. Художественный стиль в наибольшей степени отражает богатство языковых средств, так как он использует средства всех других стилей, выступающие в художественно преобразованной – эстетической – функции. Если другие функциональные стили, как правило, характеризуются какой-либо одной стилевой окраской, то в языке художественной литературы присутствует многообразная гамма стилевых окрасок, используемых языковых средств. И в прозе, и в поэзии отсутствует «смешение стилей», поскольку использование каждого иностилевого средства мотивировано содержательно – семантически, стилистически и эстетически. Художественный стиль в отличие от других стилей использует не только литературные, но и внелитературные средства языка – просторечия, жаргоны, диалекты, термины и прочее. Привлечение этих средств оправдывается эстетической функцией. Основная и специфическая стилевая черта художественного стиля – художественно-образная конкретизация, то есть такая системная организация художественной речи, которая способна «переводить» слово-понятие в слово – художественный образ – через систему экспрессивных языковых средств, активизирующих воображение читателя. Однако в художественном стиле определяющую роль всё-таки играют нейтральные языковые средства. Примером высочайшего уровня качества лирического текста является творчество А. Твардовского. Лирика А. Твардовского настолько естественна, настолько лишена экспрессивных изысков, напоена воздухом русского языка, что до сих пор не поддаётся настоящему филологическому анализу. Чтобы анализировать, нужно осознать себя вне этого мира-текста, а его языковое выражение настолько органично, что «выйти из него» чрезвычайно трудно. Такой текст – блестящая иллюстрация положения о том, что лирическое стихотворение создают не столько первозданные, окказиональные слова-образы, сколько отношения и связи между компонентами текста. Истинный мастер слова способен придать любой языковой единице неповторимое, единственно возможное эстетическое «звучание» и значимость в осознаваемой и выражаемой им неповторимой системе отношений и связей своего художественного мира. В этом и состоит суть искусства слова. Таким образом, исследование языка художественной литературы в его основных двух формах может дать наиболее полное представление о процессах, происходящих в общенародном литературном языке. Язык произведения художественной литературы представляет собой одно из проявлений общенародного литературного языка в его оптимальном выражении, поэтому он может служить материалом для изучения языковой системы. В этом случае он рассматривается «как в какой-то степени индивидуальное, но закономерное отражение тенденций в развитии общелитературного языка эпохи, «язык» литературных произведений служит для уяснения конкретных особенностей этого развития» [Шмелёв 1960: 9]. Привлечение для лингвистического и филологического анализа индивидуального языка писателей и поэтов – признанных мастеров слова различных эпох – даёт возможность показать, как в процессе взаимодействия индивидуального языка с общелитературным языком происходит обогащение общенародного языка и совершенствование его на всех уровнях языковой системы, в том числе в синтаксисе. Изучение языка художественной литературы в диахронии предоставляет достоверные результаты сопоставительного анализа, которые базируются на системе кодифицированного нормативного языка, его синтаксических моделей. Автор монографии исходит из представлений о том, что «сущность искусства скрыта в самом тексте и каждое произведение ценно тем, что оно есть то, что оно есть» [Лотман, 1972. 15], то есть нас интересуют внутренние, структурно-семантические, законы существования лирического произведения. Это понимание не снимает противоположного – поисков выражения духа произведения, но этот «дух» научно можно объяснить через языковую структуру, «пробиваясь сквозь текст» (Ю.М. Лотман). Труды М.Ю. Лотмана являются продолжением лингво-философских исканий классической поры развития языкознания и основываются на исследованиях В. Ф. Гумбольдта и А.А. Потебни. Но был ещё и серебряный век, впитавший в себя концепции слова-образа, сформулированные А.А. Потебнёй, были манифесты литературных школ начала ХХ века вплоть до ОПОЯЗ. Эта эпоха требует своего отдельного исследования, потому что теоретически и эстетически она питает лирику ХХ-ХХ1 веков. В. ф. Гумбольдт следующая страница >> |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|