Мир казачества - umotnas.ru o_O
Мир казачества - umotnas.ru o_O
|
Похожие работы
|
Мир казачества - страница №1/7
КУБАНСКИЙ государственный университет Оргкомитет по проведению северокавказской научной конференции «Дикаревские чтения» МИР КАЗАЧЕСТВАВыпуск 1КРАСНОДАР 2006
ББК 86 (2 Рос=Рус)=8 УДК 884ISBN 5-69298-062-4 © О.В.Матвеев, М. В.Семенцов, составление, 2006 ПРЕДИСЛОВИЕ Немало за последние годы издано работ с перекосами в другую крайность, полных мифов и нелепых выдумок о казачестве. Как правило, среди авторов здесь преобладают многочисленные любители, искренне считающие себя большими знатоками казачьей истории и быта, своим напором обрушающие принципы и методы научного анализа. Глубоко прав видный ростовский исследователь-казаковед В.П. Трут в том, что всеобъемлющая характеристика территорий бывших казачьих войск «не может быть осуществлена без соответствующего знания и всестороннего анализа социальных, политических, этнических, конфессиональных, экономических и, конечно-же, исторических особенностей того или иного региона» (1). Слабое представление о современном состоянии казаковедения имеют государственные и политические структуры, призванные осуществлять контакты и политику в отношении регионов. В 1999 г. исследователи казачества Дона, Кубани, Оренбуржья, Сибири были немало удивлены, когда в Санкт-Петербург довольно-таки бестолково была организована Первая (?) Всероссийская конференция, посвященная казачьей проблематике. Чиновники, организаторы конференции, исходившие прежде всего из предвыборной политической конъюнктуры не имели никакого понятия о том, что в Краснодарском крае, в Ростове-на-Дону, Оренбурге, Владивостоке и в других регионах к этому времени прошли уже с десяток конференций и других научных форумов, имевших международный статус. Однако, несмотря на целый ряд всероссийских и международных конференций, появление целого ряда обобщающих изданий (2), казачьих сайтов в Интернете продолжает иметь место слабая информативность о казаковедческих и исследованиях в разрушенной за последние десятилетия научной коммуникационной сети. «Удручает недостаточная информативность о них даже среди коллег, – с горечью констатирует Т.В. Таболина. – Опыт общения с учеными из самых разных научных центров свидетельствует об острой нехватке живого общения, обмена публикациями. Практически все отмечают потребность в комплексных межрегиональных междисциплинарных исследованиях, посвященных новым вопросам, проблемам, которые высветились в процессе попыток формирования государственной политики в отношении казачества. Убеждена, что будущее за подобными комплексными следованиями» (3). Предлагаемый вниманию коллег первый выпуск сборника научных трудов «Мир казачества» – один из шагов по пути сплочения исследовательских усилий региональных казаковедов по изучению исторического прошлого и духовного наследия казачеств России, Украины, ближнего и дальнего зарубежья. Редакторы и авторы статей по истории и культуре кубанского, терского, сибирского, уссурийского и других казачеств надеются, что книга вызовет отклики и пожелания, будут рады, если возникнет стремление уточнить те или иные данные, восполнить имеющиеся пробелы. Второй выпуск сборника предполагается в III-м квартале 2006 г. Свои пожелания, замечания и статьи просим присылать по адресу: 350063, г. Краснодар, ул. Красная, 5 ГНТУ «Кубанский казачий хор», НИЦ ТК, каб. 36, Семенцову Михаилу Васильевичу или Матвееву Олегу Владимировичу или по e-mail: dikar1994@rambler.ru, vim12@ramltr.ru до 1 июля. Объем статьи до 0,5 п.л. (через 1,5 интервала) в MC WORD. Размер шрифта 14. Поля сверху, снизу, слева, справа страницы – 2 см. Шрифт Times New Roman. Сноски оформляются в примечаниях в конце статьи в нарастающем порядке в квадратных скобках. Не допускается использование концевых автоматических сносок. Материал должен быть прислан на дискете и в распечатке (в 2 экз.) или по е-mail. Редколлегия оставляет за собой право редактуры текстов. Статьи, не соответствующие тематике сборника или оформленные не в соответствии с предъявленными требованиями, могут быть отклонены. Надеемся на плодотворное сотрудничество. ПРИМЕЧАНИЯ1. Трут В.П. Казачество России в период Октябрьской революции и на начальном этапе Гражданской войны. Ростов-на-Дону, 2005. С. 5. 2. См.: История казачества Азиатской России. Екатеринбург, 1995. Т. 1–3; Казачество. Энциклопедия. М., 2003; Российское казачество. Научно-справочное издание. М., 2003; Родина. 2004. № 5; Очерки традиционной культуры казачеств России. М. – Краснодар, 2002. Т. 1; Краснодар, 2005. Т. 2 и др. 3. Таболина Т.В. Изучение казачества. Тенденции и перспективы. М., 2000. С. 37. О.В. Матвеев (Краснодар) «ДОРОГОЙ МНЕ ПОЛК…» К ИСТОРИОГРАФИИ 1-ГО КАВКАЗСКОГО НАМЕСТНИКА ЕКАТЕРИНОСЛАВСКОГО ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА КНЯЗЯ ПОТЁМКИНА-ТАВРИЧЕСКОГО ПОЛКА КУБАНСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА Важнейшей исторической особенностью социального развития Русской Императорской армии выступала полковая корпоративность – своеобразная форма сплочения воинского товарищества, основанная на сознательно культивируемой приверженности офицеров и нижних чинов своей воинской части. Традиции, которые формировались не одно десятилетие, собственная история и боевой путь, условия службы и комплектования – всё это придавало каждому полку неповторимую индивидуальность. Чувство любви и гордости за свою часть формировали полковые ритуалы и праздники, штандарт и форменный мундир, полковые песни. Одной из таких форм выражения корпоративного самосознания являлась полковая историография. В данной статье предпринята попытка обозначить основные этапы развития историографии одного из старых полков Кубанского казачьего войска – 1-го Кавказского, которому в 1910 г. было пожаловано имя Вечного шефа князя Г.А. Потёмкина. Выход на эту тему в немалой степени был обусловлен и тем, что в последнее время в научной литературе стали появляться работы, основанные на недобросовестном использовании источниковой базы. Так, в кубанском историческом журнале «Голос минувшего» за прошлый год опубликована статья историка из г. Славянска-на-Кубани Н.Б. Акоевой с громкой заявкой на написание истории 1-го Кавказского полка (1). Эта работа основана всего лишь на одном документе фонда 396 Государственного архива Краснодарского края (ГАКК). Между тем, этот документ, давно известный казаковедам, представляет собой авторскую рукопись «Полного формулярного списка 1-го Кавказского полка», написанную в 1899 г. сотником Г.П. Головковым. Н.Б. Акоева это имя даже не упоминает, как и других авторов, трудившихся над составлением истории полка; ей, видимо, невдомёк, что в фонде 670 хранится 250-страничная неопубликованная рукопись А.Д. Ламанова, посвящённая кавказцам. Такое отношение к предшественникам, для которых история полка была святыней, атрибутом и символом полкового товарищества, по меньшей мере неэтично. В развитии отечественной полковой историографии советский историк Л.Г. Бескровный выделял два этапа. Первый приходится на середину XIX в., второй связан с окончанием русско-турецкой войны 1877–1878 г., когда по всем военным округам был издан приказ о составлении во всех войсковых частях памяток для солдат и историй полков (2). Однако для полковой историографии Кубанского казачьего войска начальной вехой стало окончание Кавказской войны. 28 февраля 1865 г. был получен отзыв начальника Главного штаба Кавказской армии, в котором говорилось, что «Его Императорское Высочество Главнокомандующий армиею, желая сохранить для потомства по возможности полное и подробное повествование тех подвигов, которые были совершены частями войск и отдельными лицами в течение продолжавшейся шестьдесят лет непрерывной войны с горцами», распорядился, «чтобы в полках и отдельных баталионах была составлена история их действий и всей жизни на Кавказе» (3). Офицеров, которые будут избраны для составления истории полка, Великий князь Михаил Николаевич разрешил освобождать от служебных обязанностей и увольнять для работы в архивах. Соответственное распоряжение вскоре поступило из штаба войска в полки и бригады. Для поощрения офицеров, авторов истории полка, было решено отдельные записки публиковать в «Кубанских войсковых ведомостях» (4). 21 октября 1867 г. в «Кубанских войсковых ведомостях» был опубликован очерк по истории 1-й (Кавказской) бригады Кубанского казачьего войска, подписанный полковником Чуйковым, войсковым старшиной Зазулевским, хорунжими Петиным и Судаковым (5). Эти офицеры являлись членами комиссии, назначенной командиром бригады «для описания истории тех подвигов, которые совершены были строевыми частями и отдельными лицами сей бригады в прошлую долгую войну с горцами» (6). Комиссия завершила работу 12 октября 1866 г. Рискну осторожно предположить, что автором текста о Кавказском полке и редактором окончательного варианта рукописи по истории бригады был хорунжий 11-го конного полка Судаков. По крайней мере, именно для него командир 1-й бригады в своём рапорте на имя начальника штаба войска от 18 ноября 1866 г. ходатайствовал о выделении соответствующего денежного содержания, установленного избранным для исторического труда офицерам (7). Гаврил (так в послужном списке) Фёдорович Судаков происходил «из казачьих детей войска Кубанского», родился 13 июля 1836 г., воспитание получил «при доме родителей» (8). Службу начал писарем бригадного управления в январе 1851 г., в декабре 1855 г. «за отлично усердную службу» произведён в урядники, а в марте 1862 г. назначен на должность секретаря полкового правления 1-й бригады. За отличия против горцев 25 января 1864 г. произведён в хорунжие, а через год зачислен в 11-й конный полк. В 1868 г. его пожаловали чином сотника, а 30 августа 1873 г. Гаврил Фёдорович Судаков «за отличие в службе произведён в есаулы». По упразднении 1-й бригады он был зачислен в феврале 1871 г. в Екатеринодарский конный полк, а затем назначен помошником старшего адъютанта войскового штаба. Есаул Судаков являлся кавалером орденов Св. Анны 3-й степени и Св. Станислава 3-й степени, имел медали: серебряную с надписью «За спасение погибавших», бронзовую в память войны 1853–1856 годов, серебряную за покорение Западного Кавказа и крест «За службу на Кавказе» (9). Офицер был женат на девице Евгении Ивановой, являлся отцом пятерых детей. В станице Ладожской семья Судаковых имела деревянный дом. 17 января 1876 г. есаул Г.Ф. Судаков «исключён из списков умершим» (10). В газетном фонде ГАКК, к сожалению, отсутствует № 41 «Кубанских войсковых ведомостей», где был напечатан очерк Судакова и его сослуживцев. Зато в одном из дел 254 фонда хранится рукописный экземпляр этой работы под названием «Историческое описание о 1-й бригаде Кубанского казачьего войска» (11). «Описание…» начинается с образования в 1803 г. Кавказского казачьего полка «из переселённых на Кубань бывшего Екатеринославского казачьего войска 3277 казаков» (12). Затем 29 мая 1813 г. «по Высочайшей воле зачислено в полк ещё 275 человек», а 28 сентября 1816 г. 28. Всего же в комплекте полка было положено 900 казаков, но из этого числа 11 мая 1819 г. из Кавказского полка в Кубанский была перечислена станица Темижбекская и убыло 28 казаков. «Взамен того, – писал Г.Ф. Судаков, – причислена из Кубанского казачьего полка в Кавказский станица Усть-Лабинская, что вместе с водворением в станицы полка из внутренних губерний казённых крестьян и малороссийских казаков в 1830, 1831, 1832, 1833, 1834, 1835 и 1836 годах значительно увеличило строевой состав полка. Когда же, по указу 2-го декабря 1832 года обращено было в казачье сословие пять казённых селений Кавказской области: Новомалороссийское, Архангельское, Ильинское и Дмитриевское, в числе 3099 душ мужска пола, тогда в строевом составе Кавказского полка образовалось уже урядников 68 и казаков 1365 человек; затем ежегодно число офицеров и нижних чинов увеличивалось и в 1845 году уже состояло в полку штаб-офицеров 6, обер-офицеров 40, урядников 96 и казаков 1545» (13). На основании Положения о Кавказском Линейном казачьем войске 1845 г. прежний состав Кавказского казачьего полка изменился, «получив, название 1-й бригады, которую составляют ныне 10-й и 11-й конные полки. В 1848 году к 1-й бригаде причислены из податного состояния с зачислением в казаки сёла Ставропольской губернии: Новопокровское, Терновское, Тихорецкое и Новорождественское, народонаселение коих в это время состояло в числе 8798 душ мужеска пола» (14). Обозначив историю формирования и комплектования, Судаков эпизодически рассматривает участие полка в военных действиях: «Отдельные команды находились в Грузии в сборно-линейном казачьем полку, начиная с 1803 года и далее, были в походах и делах против персиян при взятии крепостей Дербента, Баку, Кубы, Эривани в 1806, 1807, 1807 годах, а также в 1810 году в делах противу турок под стенами крепостей Ахалкалаки и Ахалцыха; в 1826, 1827 и 1829 годах в войне с Персиею и Турциею; в 1831 году в войне с Польскими мятежнитками и при взятии Варшавы; в 1853–1856 годах в сражениях в Азиатской Турции» (15). Несколько подробнее освещены действия полка против кавказских горцев: борьба с набегами партий князя Джембулата Болотокова, истребление последним тифлисской сотни Гречишкина, жаркое дело ладожской сотни 30 октября 1841 г., когда «неприятель был обращён в бегство вдесятеро слабейшими силами казаков» (16), подвиг 5-й сотни 10-го конного полка под командованием хорунжего Саморядова под станицей Ново-Баканской, отличие 2-й сотни 10-го полка под командой есаула Орехова «в двух славных делах с горцами 2 марта 1862 года и 28 февраля 1863 г. За последнее дело, совершённое «в глазах Его Высочества Главнокомандующего армиею», сотня получила «семь Георгиевских крестов кроме других наград офицерам и урядникам» (17). Кроме описаний действий Кавказского полка очерк содержит краткую историю боевого пути 1-го пешего батальона, также входившего в состав 1-й бригады. Эти сведения были, видимо, предоставлены войсковым старшиной Зазулевским, служившем в пешем батальоне (18). Очерк Г.Ф. Судакова и его товарищей-сослуживцев фрагментарен, во многом наивен, ориентирован на сугубо боевую жизнь полка и бригады, но это законченное сочинение, которое явилось отправной точкой для продолжения работы по составлению полковой истории. Новый этап в изучении истории полка связан с именем Н.М. Могилевцева. Именно ему, ещё молодому сотнику, командование поручило взяться за эту работу. Николай Михайлович Могилевцев родился 6 декабря 1864 г. в семье отставного ротмистра, происходил из дворян Орловской губернии. Он окончил Орловскую Бахтина военную гимназию и Николаевское кавалерийское училище по 1 разряду (19). Прошёл путь от казака 1-го Полтавского полка до войскового старшины, исполняющего дела помощника начальника войскового штаба. Николай Михайлович являлся кавалером орденов Св. Станислава 3-й степени, Св. Анны 3-й степени, бухарского ордена «Восходящей звезды» серебряной 2-й степени, был женат, имел четверых детей, в войске числился по станице Воронежской (20). Вот как оценивало войскового старшину Могилевцева начальство в октябре 1911 г.: «Службу строевую, штабную и административную знает отлично, любит её и к исполнению обязанностей ея относится в высшей степени добросовестно. Обладает мягким характером, вместе с тем настойчиво добивается поставленной цели. В обращении как с высшими, так и с равными чинами одинаково корректен и вежлив. Быт офицера и казака знает основательно. О подчинённых весьма заботлив. Беспристрастен, справедлив. К казённому интересу в высшей степени внимателен и осторожен. Нравственности примерной. Отменный семьянин. Вполне трезв. Враг азартных игр. Физически вполне здоров. Получил основательное среднее, общее и военное образование. Интересуется общей и военной литературой и вообще военным делом» (21). Однако вскоре Николай Михайлович заболел и 15 декабря 1912 г. скончался (22). Уже в 1891 г. в «Кубанских областных ведомостях» стали появляться очерки Н.М. Могилевцева под общим названием «Из боевой жизни Кавказского полка» (23). Очень насыщены редкими фактами в этой серии статей были материалы, посвящённые разгрому Сулеймана-Эфенди в 1845 г. (24). В статье, рассказывающей о бое на Семиколенной горе 2 марта 1862 г. Н.М. Могилевцев возвеличил казавшуюся незаметной на фоне блистательной победы над Шамилем кропотливую и тяжёлую работу войск по постепенному продвижению в Закубанье: «Рубка просек, закладки станиц, колонизация – всё это представляло негромкую чёрную, так сказать, работу русских войск, благодаря этому и залп кавказской борьбы далеко не прогремел так, как предшествовавшее время. Только взвешивая массу вложенной в дело покорения энергии и всматриваясь в картину торжества ума и расчёта над шалой храбростью и фанатизмом, можно по справедливости оценить суровый трагизм этой борьбы». Победу отряд в 600 человек над четырёхтысячной партией горцев на Семиколенной горе Н.М. Могилевцев излагает несколько иначе, чем его предшественник Г.Ф. Судаков, критически оценивая известные факты: «Описывавшие в разное время дело 2 марта давали ему совершенно неправильную оценку, говоря, что колонна, как бомба пробилась сквозь кольца горцев; известно все, что когда войска пробиваются, то о раненых, оружии и обозе не заботятся и большею частью жертвуют ими; действиями войск управляют в таких случаях только отчаянная храбрость, проще говоря отчаяние, вряд ли возможность соображать какие либо манёвры. Дело же 2 марта было выиграно, благодаря нескольким искусным манёврам и потому, по справедливости может называться выигранным сражением, хотя, конечно в миниатюре, победа досталась нелегко; 2 сотня 10 полка потеряла выбывшими из строя 7 казаков и 18 лошадей» (25). Свои материалы Николай Михайлович щедро предоставил в распоряжение известного кубанского историка Е.Д. Фелицына. Последний, напечатав в газете под своей фамилией работу «Краткие сведения о Кавказском конном полке Кубанского казачьего войска в доермоловское время», обратился к офицерам с призывом писать полковые истории и привёл в пример труд сотника Н.М. Могилевцева: «Самыми лучшими источниками для предполагаемой истории Кубанского войска могли бы служить частные истории тех строевых частей, из которых состоит наше войско. Насколько мне известно, в некоторых конных полках такие истории уже составлены, но до сих пор ни одна из них не появилась ещё в печати и, следовательно, они остаются недоступными для пользования. Не имея основания рассчитывать на скорое появление в свет этих историй, окончательная обработка которых и издание потребуют, вероятно, не мало времени и труда, я полагаю, что для составления общей истории Кубанского войска было бы весьма полезно иметь хотя бы краткие сведения о каждой строевой части, подобно тому, как это сделано о Кавказском конном полке, предлагаемые здесь сведения о котором извлечены из подробной и прекрасно составленной истории названного полка сотника Н.М. Могилевцева, любезно предложившего мне в распоряжение свой почтенный труд, к сожалению, остающийся пока ненапечатанным»(26). Справедливости ради отметим, что Фелицын передал сочинение Могилевцева в распоряжение Кубанского Областного статистического комитета, вместе с выявленными Евгением Дмитриевичем архивными документами о переселении на Кубань казаков бывшего Екатеринославского войска и образовании из них Кавказского конного полка. Комитет счёл нужным опубликовать работу Могилевцева «как образец возможного руководства при составлении частной истории тех или других частей Кубанского казачьего войска». Этот труд был напечатан в III-м томе «Кубанского сборника» вместе с архивными приложениями, предоставленными Е.Д. Фелицыным. В этой работе Н.М. Могилевцев подробно осветил все перипетии бывших екатеринославцев на Кубани. Касаясь освоения края, он отметил: «На первых же порах переселения пришлось жаловаться: уже в то отдалённое от нас время иногородние – казённые крестьяне (ставропольские) и разные выходцы, стесняли казаков, расселяясь самовольно на отведённой казака земле и расхищали лес» (27). Молодой полк, по словам историка, «на обоих театрах действий за Кубанью и в Закавказье высказал себя достойным старых линейных полков: Волгского, Хопёрского, Кубанского и др. В своей домашней, мирной жизни кавказцы, бывшие екатеринославские казаки, более известные под именем новодонских, оказались отменными хозяевами» (28). Могилевцев отметил жёсткую регламентацию внутренней жизни полка со стороны командования. В то же время он указал на разницу в положении казаков и офицеров первой трети XIX в. не в пользу последних: «Несмотря на долгий срок службы, казаки, пользуясь отпусками, а иногда и очередной сменой, могли поддержать своё хозяйство и отдыхать. Совсем в другом положении находились офицеры. Ограниченное число их не позволяло им пользоваться отпусками; содержание было крайне скудно; между тем, установившаяся форма одежды по образцу и, вообще, офицерский ранг требовал немалых затрат» (29). В отличие от своего предшественника Судакова, Могилевцев указал на взаимоотношения с горцами не только через призму военного противостояния. Отметив торговые связи, сотник писал: «Меновый торг подобного рода носил название «сатовки» (от черкесского слова «сату»). Казаки за крайне дешёвую цену приобретали на сатовках: бурки, сукна, черкески, сёдла, ремни и т.п. Помимо этих сухих официальных связей с горцами существовали и задушевные, выражавшиеся в куначестве, которое имело место и между казаками и между офицерами» (30). Историк хорошо показал перемены, происходившие в системе комплектования в 60-е годы. Это особенно ценно, поскольку этот период вызывает и сегодня массу разночтений в работах обобщающего характера. Оказывается, что в 1871 г. собственно Кавказский полк Кубанского казачьего войска явился преемником не 10 и 11 полков 1-й Кавказской бригады, а был сформирован из Сборного Сухумского дивизиона, в котором несли службу казаки 4, 5 и 6-й бригад (31). Полковой округ Кавказского полка стали составлять станицы Медвёдовская, Тимошевская, Брюховецкая, Пластуновская, Кореновская, Березанская, Новодонецкая, Новомалороссийская, Ладожская, Тифлисская, Казанская и Кавказская. «Таким образом, – отмечал Н.М. Могилевцев, – полковой округ Кавказского полка оказался составленным в большей части из станиц бывшей Черномории, почему старшинство ему было дано по Черноморскому казачьему войску, т. е. с 1788 г.» (32). В приложении к своей работе Могилевцев привёл список командиров 1-го Кавказского полка, включая полковника Елеазара Ивановича Бежанова, командовавшего подразделением с 1886 по 1889 г. Оценивая вклад Могилевцева в изучение истории полка, А.Д. Ламанов писал: «Сжатость сведений говорит сама за себя, указывая на необходимость капитального, в смысле труда, пополнения их, тем более, что в них сделан весьма важный пробел – отсутствие ссылок на источники, из каких заимствовано описание того или иного события в жизни полка» (33). Загруженный служебными обязанностями, Н.М. Могилевцев не смог продолжить своего труда. Между тем приближался юбилейный год – столетие полка. Тогда составление истории кавказцев командование полка возложило на сотника Г.П. Головкова. Георгий Прокофьевич Головков родился 23 апреля 1865 г. в семье «обер-офицера войска Кубанского» (34), в станице Николаевской (35). Он воспитывался во Владикавказской военной прогимназии, окончил Ставропольское юнкерское казачье училище по 1-му разряду и был зачислен в 1-й Кавказский полк. Здесь он заведовал учебной полковой командой, служил суболтерн-офицером в 5-й сотне, однако склонность «к письменным занятиям» молодого хорунжего, видимо, обратило на себя внимание командования. Он назначается исполняющим делами делопроизводителя полкового суда, а затем полковым адъютантом, помощником старшего адъютанта в штабе войск Закаспийской области, бригадным адъютантом Закаспийской казачьей бригады. После этого командовал сотней. Г.П. Головков был кавалером ордена Св. Станислава 3-й степени, имел серебряную медаль в память царствования императора Александра III, неоднократно награждался денежным призом за состязательную стрельбу (36). 7 июля 1907 г. ему был пожалован чин есаула. К этому времени Головков был женат, имел троих детей (37). Скончался он от продолжительной болезни, видимо, не позднее 1912 г. (38). К счастью, в деле 8407 фонда 396 ГАКК сохранился «Полный формулярный список 1-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска», написанный Головковым. Состоит он из нескольких частей. Первые лаконичны: год сформирования полка – в 1803 г.; старшинство полка – с 1788 г., по бывшему Черноморскому войску. Зато часть IV «Время сформирования полка; организация; последующие перемены, внутренняя служба, быт; прохождение службы и боевая деятельность полка; походы, дела и сражения; награды; стоянки и перемещения на новые квартиры», и часть V «Награды и знаки отличия личного состава полка со дня формирования» занимают почти 30 страниц. Как указано в начале «Списка…», документ был составлен «по официальным историческим актам, печатным источникам и документам полкового архива» (39). В отличие от своих предшественников, Головков полагал, что «Кавказский полк сформировался из крестьян-однодворцев Слободско-Украинских губерний (нынешних: Харьковской и Воронежской), бывших Екатеринославских казаков, добровольно переселившихся на Кавказскую линию в 1802 году в числе 3300 душ (40). Обозначив основные эпизоды участия полка в покорении Кавказа, войнах с Персией и Турцией, Георгий Прокофьевич перечислил героев этих кампаний с подробным описанием их наград и чинов за отличие. Сотник описал героическое участие полка в войне 1877–1878 г., в том числе, в знаменитом Баязетском «сидении». «Участи Баязетского гарнизона, – писал он подверглись от Кавказского полка хорунжий князь Джарджадзе и двадцать пять казаков 24-й сотни, занимавшей посты сообщения между Игдырем и Баязетом» (41). Отметил историк и участие 3-х сотен полка в действиях Мургабского отряда, в бою с афганцами на р. Кушка 18 марта 1885 г. (42), а также командирование «по Высочайшему повелению 5-й сотни в пределы Персии под командой есаула Чёрного» в 1897 г. «в ограждении чумной заразы». «В настоящее время, – писал Г.П. Головков, – полк расположен: 3 сотни и штаб в г. Мерве; 2 сотни на Кушке, 1 сотня в уроч. Пуль-и-Хатум, 2 поста в пределах Персии» (43). О том, что Георгий Прокофьефич был неравнодушен к славе своего полка, свидетельствует полемика, развернувшаяся в 1903 г. на страницах «Кубанских областных ведомостей». Некто И. Сидельников в своей заметке посетовал, что линейцы плохо помнят подвиги своих дедов: «На могиле этих героев (имеются в виду казаки сотни Гречишкина. – О.М.) поставили памятник, но современные казаки так небрежно относятся к памяти своих отцов, что большинство теперь не знают, что это за памятник и кому он поставлен» (44). Почти сразу же автору заметки возмущённо возразил Г.П. Головков. Он писал: «Какими источниками пользовался г. Сидельников при составлении своего повествования наизвестно […] напрасно подвиг Гречишкина относят к разряду «множества» забытых подвигов. Это неверно […] Памятник и поныне поддерживается на общественные средства станичников» (45). «По словам некоторых офицеров, – вспоминал А.Д. Ламанов, – у Головкова имелись записки по истории полка, но в каком они виде и где находятся, указать не могли […]. Новый командир полка полковник А.И. Кияшко в свою очередь заботился об истории полка, предлагая некоторым офицерам принять труд привести в систему тот материал, какой имелся после Могилевцева и Головкова, но желающих не было. К хранению материала не было уделено должного внимания – он постепенно растерялся. Время быстро шло вперёд, отодвигая события вглубь невозвратного времени. Чины полка один за другим уходили из полка по разным случаям. Вследствие этого полк лишён возможности знать свою прошедшую жизнь. Выполнение задачи – собрать материал и составить по нём историю войсковой части за целое столетие дело весьма сложное, требующее усидчивости, навыка разбираться в делах, располагать свободным временем, а главное полюбить дело. Само собой разумеется, что такую работу рискованно возлагать на малоопытное лицо; принудительный же способ тут не может иметь место» (46). О том, что полковник А.И. Кияшко всё же стремился увидеть дописанной историю полка, свидетельствует «Историческая справка о Кавказском полке, времени его сформирования и старшинства», составленная им в начале 1903 г. и препровождённая в войсковой штаб Кубанского казачьего войска (47). Историческую справку Кияшко сопроводил ходатайством «об отдании полку старшинства с 14 октября 1803 г.», т. е. со дня его сформирования, а также об изменении его названия на 1-й Кавказско-Екатеринославский, «что прямо указывало бы на его происхождение» (48). Однако это ходатайство было начальством отменено (49). «Период командования полком Кияшко […] особенно объединил полк, – писал Ф.И. Елисеев. – О том времени остались только восторженные воспоминания, как среди офицеров, так и среди казаков» (50). Осознавая, что на составлении «истории полка поставлен крест», за дело решил взяться отставной войсковой старшина А.Д. Ламанов. «В Кавказском полку, – писал он, я прослужил более 20 лет. Лучшие воспоминания в моей жизни, жизни молодого офицера, были в этом полку, – это подсказывало мне стать ближе к интересам полка в деле прошедшей жизни его, в деле истории полка; сердце моё болело, что дорогой мне полк, прожив столетие, стоит в затылке молодых полков, имеющих пока так называемые «памятки», отчасти удовлетворяющие любознательность полчан» (51). Антон Данилович Ламанов родился 7 декабря 1848 г. в станице Кавказской, происходил «из казачьего войска Кубанского», вероисповедания «старообрядческого, приемлющий священство» (52). В службу вступил в ноябре 1864 г. «с зачислением в штат писарей комиссии военного суда, учреждённой при Войсковом штабе». В 1873 г. урядник Ламанов был командирован в Ставропольское казачье юнкерское училище, которое успешно закончил по 1-му разряду в июле 1875 г. Уже в офицерском чине он служит делопроизводителем полкового суда Кавказского льготного полка, а в 1877–1878 г. участвует в русско-турецкой войне. «За отличия, оказанные в делах против мятежников во время бывшего в 1877 г. восстании в Дагестане» А.Д. Ламанов награждён орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, несколько ранее – светлобронзовой медалью в память войны 1877–1878 г. (53). В полку сотни Ламанов командует сотней, заведует учебной командой, а в апреле 1885 г. командируется в 1-й Кавказский конный полк. Ф.И. Елисеев, друживший с сыном историка, называл Антона Даниловича «соратником генерала Скобелева по Туркестану» (54), однако Кавказский полк был командирован в Закаспийскую область лишь в марте 1884 г., когда М.Д. Скобелева уже не было в живых. Елисеев, видимо, не знал этого факта, его ввела в заблуждение «скобелевская борода» Ламанова, которая на фотографии, помещённой в XV томе «Кубанского сборника» действительно делала его похожим на полководца (55). В Туркестан Ламанов прибыл лишь в апреле 1885 г., где недолго командовал 3-й сотней 1-го Кавказского полка, а затем его откомандировали в офицерскую Кавалерийскую школу в Санкт-Петербург. 30 октября 1891 г. ему был пожалован чин есаула (56). Однако не всегда служба шла гладко: есаул «в 1892 г. подвергался аресту свыше 7 дней» (57). Видимо, в это время мысли Антона Даниловича были заняты не только службой. По крайней мере, в печати появляется первая его работа, посвящённая истории и культуре станицы Кавказской (58). Публикация была замечена Е.Д. Фелицыном, который счёл нужным пополнить статью А.Д. Ламонова, основанную на воспоминаниях станичников, архивными документами. В этом же году, в расширенном варианте работа А.Д. Ламанова появилась в «Кубанском сборнике». 8 марта 1896 г. он был зачислен из 2-го Кавказского в 1-й Черноморский полк. Здесь он командует 2-й сотней, одновременно, на манёврах в Тифлисской губернии, заведует 4-й сотней, размещавшейся в с. Воронцовка (59). В аттестации за 1900 г нравственные и служебные качества Ламанова оцениваются как хорошие, говорится, что есаул «подготовлен к исполнению всех обязанностей штаб-офицеров» (60). 30 октября 1899 А.Д. Ламанов был назначен заведующим 3-м Черноморским полком, а 16 июля 1900 г. прикомандировывается к управлению Кавказского отдела. В эти же годы он собирает материалы по истории 1-го Черноморского полка, которые впоследствии опубликовал в XV томе «Кубанского сборника». С выходом в отставку Антон Данилович активно занимается общественной деятельностью: отстаивает права старообрядческого казачьего населения, становится попечителем старообрядческого молитвенного храма станицы Кавказской, организует верноподданические адреса станичников к Николаю II, обращается с призывом к старообрядцам других направлений «забыть нашу вражду, вооружиться духом смирения и любви» (61). Избирают его и действительным членом Кубанского областного статистического комитета (62). В 1912 г. Ламанов взялся за составление истории 1-го Кавказского полка. «В течение моей долголетней службы в полку, – вспоминал он, – особенно в одиночестве на кордонных линиях, я не упускал случая читать военную литературу, делать заметки из неё, касавшиеся полка, не чуждался ея и в отставке, поэтому в портфеле моём собран значительный перечень разных заметок, большинство которых относилось к Кавказскому полку. Зная от старых сослуживцев полчан, что составление истории полка отложено на неопределённое время, я решил попробовать свои силы – составить историю полка, не заявляя об этом никому официальным путём» (63). Весь 1912 г. прошёл в приведении в систему имеющегося материала, а также в переписке с однополчанами: Ламанов пытался узнать, что стало с материалами Г.П. Головкова. Ему удалось достать экземпляр «Полного послужного списка 1-го Кавказского полка», составленного Головковым. Что же касается других материалов, Ламанов получил неутешительный ответ: «В полку офицеры не знают о существовании рукописи истории полка, да едва-ли и была она» (64). Но такой ответ не остановил историка. Весной 1913 г., будучи в Екатеринодаре, Антон Данилович встретился с вдовой Г.П. Головкова Александрой Дмитриевной и спросил, не сохранилось ли после смерти Григория Прокофьевича каких либо бумаг, относящихся к истории Кавказского полка. «Было что-то, я поищу, и, если найду, пришлю вам в Кавказскую», – ответила вдова. Через некоторое время Ламанов получил от Головковой тетрадь, часть которой была исписана чернилами, а часть напечатана на машинке Ремингтона. Но это был конспект предстоящей работы, в котором отсутствовали ссылки на источники. Поэтому, продолжая дело Н.М. Могилевцева и Г.П. Головкова (о существовании публикации Г.Ф. Судакова он, видимо, не знал, как и о статьях Могилевцева в «Кубанских областных ведомостях»), Антон Данилович многое должен был начинать сначала. Помимо опубликованных документов «путеводной звездой» для Ламанова был труд В.Г. Толстова «История Хопёрского полка». «Описание боевой деятельности полка, – писал Ламанов, – заимствовались мною из сборников: «Кавказский», «Военный», «Кубанский», периодических журналов, послужных списков офицеров и урядников, рукописей, рассказов участников и проч.» (65). Рукопись под названием «История 1-го Кавказского наместника Екатеринославского генерал-фельдмаршала князя Потёмкина-Таврического полка» была закончена уже во время Гражданской войны: на ней стоит дата 10 октября 1919 г. Судьба Антона Даниловича сложилась трагически. По словам Ф.И. Елисеева, он «был сослан в Холмогоры в 1920 году в числе 6000 кубанских офицеров, чиновников, вольноопределяющихся и станичных атаманов, действительной службы и отставных, арестованных во время десанта на Кубань из Крыма. Выделив офицеров специальных войск, всех остальных расстрелял красный мадьярский караул на северной Двине, как передавали офицеры-специалисты. Так погиб соратник Скобелева, старик Ламанов. Собранный им исторический материал о Кавказском полку со дня его существования – неизвестно где» (66). Однако рукопись Ламанова оказалась в ГАКК. Она снабжена содержательным предисловием, в котором А.Д. Ламанов рассказал о работе своих предшественников, а также о том, что побудило его взяться за историю полка. «В течение 70-ти летней войны казаков с кавказскими горцами много имён и подвигов со стороны казаков, которые (подвиги) должны олицетворять дух казачества и служить примером для потомства, почти забыты; если имеется что-либо в печатном виде о казачьих подвигах, то только в общих чертах. Имена же малых деятелей, делавших великое дело, совершенно отсутствовали. Между тем, воинская часть, славу которой создавали эти малые деятели, должны знать именно их. Этот важный пробел в жизни Кавказского полка мною заполнен, насколько имелось у меня возможности» (67). Начинает сочинение биография присвоенного полку Вечного шефа – Светлейшего князя Г.А. Потёмкина. Подробно описывает Ламанов участие кавказцев в войне с горцами, рассказывает о многих подвигах офицеров и нижних чинов. «У жителей ст. Тифлисской, – писал Антон Данилович, издавна существует обычай: при проводах казаков на службу служить молебен у памятника Гречишкина, в память доблестных воинов, павших в бою с неприятелем – отсюда убывающие на службу напутствовались молебном и добрыми пожеланиями» (68). В то же время он отмечал, что «казачье население и бывшие враги-горцы, по покорении Кавказа, забыли вражду, и тесно сошлись между собою» (69). После 3-й главы, в которой описано участие полка в войнах с Турцией и Персией, а также в подавлении польского восстания 1831 г., в рукописи большой пробел: далее следует уже 7-я глава, начинающаяся с 1871 г. Видимо, недостающие листы были утеряны в неразберихе первого времени по установлении Советской власти в Екатеринодаре. В освещении событий русско-турецкой войны включены материалы о Баязетском сидении, ранее уже публиковавшиеся Ламановым в «Кубанском сборнике». Очень хорошо показана внутренняя бытовая сторона жизни полка: отношение к полковому командиру, ритуал освящения Георгиевского штандарта, даже быт офицерских семей. Описывая, например, участие трёх сотен полка в действиях Мургабского отряда против афганцев на Кушке в 1885 г., Ламанов отмечает: «Не лишним будет сказать, что при сотне (6-й) следовала жена командира сотни с 3 детьми. Сама Гликерья Николаевна с грудным дитём ехала верхом на казачьем седле, управляя лошадью, рядом с мужем, лошадь под ней споткнулась, она, падая, успела бросить вперёд дитя в глубокий песок, сама сильно ушиблась, но дитя осталось невредимым. Такова жизнь казачьих жён; остальные дети были на руках у казаков» (70). Не последнее место в рукописи Ламанова занимают материалы того, что сегодня называют «устной историей». Ещё в 1910 г. историк писал: «Известно, что официальные данные касаются большею частью внешней стороны жизни полка. Поэтому история, наполненная одной «казёнщиной», будет представлять собой ни что иное, как послужной список части, и она не даёт того интереса, какой представит также история с занесёнными в нея случаями из внутренней жизни самой части, а также рассказы, воспоминания отдельных лиц, служивших в ней, даже песни» (71). Необходимо отметить, что значительная часть военно-исторических песен линейных казаков Кубани в известном сборнике А.Д. Бигдая записана А.Д. Ламановым. В рукописи же по истории полка среди «информаторов» историка упоминаются отставной сотник Иван Матвеевич Голощапов, «ладожские старики и старухи», которые сообщили о месте захоронения А.С. Дадымова и вспомнили песню о подвиге этого офицера (72). Приводит он и рассказы старожилов станицы Кавказской Гордея Попова и есаула Вербицкого. Хронологически рукопись доведена до 1900 г., дальнейшая часть отсутствует. Труд А.Д. Ламанова явился не только вершиной историографии 1-го Кавказского полка, но и весомым вкладом в изучении истории кубанского казачества в целом. Подводя итоги, можно вполне оценить справедливость весомого мнения видного историка линейного казачества В.А. Колесникова о том, что «прошлое Кавказского полка нашло достойное отображение в дореволюционной историографии Кубани» (73), и ещё раз указать на недопустимость игнорирования работ предшественников. Кавказцам, для которых полк стал судьбой, одним из главных содержаний их жизни, было важно закрепить ушедшее прошлое. Это намерение было вполне созвучно заботе командования о воспитании личного состава на традициях части. От упрощённых, напоминающих журналы военных действий описаний, полковая историография 1-го Кавказского полка вылилась в создание фундаментального содержательного труда. Если давать анализ концептуальной стороне этих работ, то они во многом находятся под влиянием романтического направления в историографии, сложившегося в первой половине XIX столетия и значительно отстают даже от современных для Н.М. Могилевцева и А.Д. Ламанова требований науки. В частности, многие истории армейских полков были написаны тогда в традициях академизма. Но это не должно застилать от нас главного: искреннего стремления казачьих офицеров обеспечить преемственность поколений, которому не грех поучиться и тем, кто сегодня отвечает за духовно-нравственное воспитание Вооружённых Сил. ПРИМЕЧАНИЯ
|
|
|