М. А. Полищук Возможности принципа тождества в описании

М. А. Полищук
Возможности принципа тождества в описании

социальных систем

В современной социологии и философии понятие “социальная система” имеет несколько определений. Одно из них следующее: социальная система (от греч. systema - составленное из частей, соединение) – это совокупность социальных явлений и процессов, находящихся в отношениях и связях между собой и образующих некоторый целостный социальный объект. Наиболее наглядным и показательным примером социальной системы является само общество, которое неоднородно и имеет свое внутреннее строение и состав, включающие большое число разнопорядковых и разнохарактерных структурных единиц или подсистем [13. С. 213 - 214]. Понятие социальной системы наиболее подробно рассматривалось и осознанно использовалось в рамках современного функционализма (Э. Дюркгейм, Т. Парсонс и др.), для представителей которого обычной была аналогия между живыми организмами и социальными системами как системами гомеостатическими, т. к. они считались “системами, поддерживающими свои границы” [1. С. 298 - 299].

На сегодня в философии наиболее четко выделяются шесть подходов к описанию социальной реальности: системно-структурный, функциональный, деятельностный, культурологический, социально-организационный и ценностный.

Представителями системно-структурного подхода в философии являются К. Леви-Строс, М. Фуко, Р. Барт, Ж. Деррида и др. Системный подход — это способ научного познания и практической деятельности, при котором отдельные части какого-либо явления рассматриваются в неразрывном единстве с целым.

Основным понятием системного подхода выступает система, которая обозначает определенный материальный или идеальный объект, рассматриваемый как сложное целостное образование. В связи с тем, что одна и та же система может рассматриваться с различных точек зрения, системный подход предполагает выделение определенного системообразующего параметра, т. е. свойства, обусловливающее поиск совокупности элементов системы, сеть связей и отношений между ними, ее структуру. В виду того, что любая система находится в определенной среде, то системный подход должен учитывать ее связи и отношения с окружением. Отсюда происходит второе требование системного подхода: учитывать, что каждая система выступает подсистемой иной, большей системы, и, наоборот, выделять в ней меньшие подсистемы, которые в другом случае могут рассматриваться как системы. Таким образом, в системном подходе происходит деление системы до бесконечности, что приводит к обессмысливанию существования системы [17. С. 14]. Проблема этого метода состоит в том, что он не дает нам возможности описать социальную реальность как целое, т. е. тождественное самому себе, т. к. предлагает ее описание как двух противостоящих элементов, между которыми имеется какая-то связь (например, подобный метод - метод бинарных оппозиций - имеется в работах К. Леви-Строса). Однако такой же метод характерен для Гегеля и неогегельянства.

Функциональный подход к описанию социальной реальности предполагает анализ общественной жизни, основывающийся на вычленении исследуемого объекта в качестве целого; разложение его на составные части и выявление функциональной зависимости как между этими составными частями, так и между составными частями и целым. Исходная проблема функционализма – вычленение целого. В конечном счете способ вычленения целого обусловлен явными или скрытыми предпосылками теоретического мышления [15. С. 750]. Представителями функционального подхода в философии являются У. Джеймс, А. Н. Уайтхед и др. [15. С. 498]. Этот подход стремится к неокантианству, что не дает возможности описать социальную систему как самотождественное образование.

Деятельностный подход к описанию социальной реальности предполагает описание деятельности как социального феномена. Одним из представителей данного подхода является Э. Кассирер. Деятельность представляет собой процесс, в ходе которого человек воспроизводит и творчески преобразует природу, делая тем самым себя субъектом, а осваиваемые им явления природы – объектом своей деятельности. В деятельности человек относится к каждому предмету не как носитель чуждой этому предмету потребности и цели, а адекватно его природе и особенности: он осваивает предмет, делает его мерой и сущностью своей активности. При этом человек не просто взаимодействует с природой, а постепенно включает ее саму в состав своей материальной и духовной культуры. Изменение внешнего мира – это только предпосылка изменения самого человека. Деятельность как целостный процесс включает в себя и общение. По своей сути деятельность – это социально преемственное бытие, адресующее себя другим людям и поколениям. В зависимости от многообразия потребностей человека и общества складывается и многообразие конкретных видов деятельности людей, каждый из которых включает в себя элементы и внешней, и внутренней, и практической, и теоретической деятельности [14. С. 91 - 92]. Таким образом, деятельностный подход можно свести к Гегелю, неогегельянству и марксизму, что опять не дает нам возможности рассмотреть социальную систему как тождественную себе.

Одним из важнейших представителей культурологического подхода является французский этнограф, антрополог и социолог К. Леви-Строс. Изучая соотношение биологического и социального в поведении человека, он считает главным влияние на поведение человека символических форм традиций и ритуалов, принятие определенного языка как системы, моделирующей общественные институты [14. С. 178]. К. Леви-Строс полагает, что культура является связующим звеном между социальными элементами, объединяющим их в единое целое. Таким образом, культура должна стоять вне общества, т. е. являться внесоциальным началом. Культура становится субстанциональной. Метод бинарных оппозиций К. Леви-Строса доводит этот процесс до предела. Основание системы, структуры становится бессознательным, т. е. необъяснимым и, следовательно, трансцендентным. Такое рассмотрение действительности позволяет отнести К. Леви-Строса к неокантианцам, а благодаря объяснению культуры через природу, и к марксистам.

Социально-организационный подход к описанию социальной реальности предлагает рассматривать социальные системы как организации, где все части целого располагаются по иерархическому принципу. Так органическая теория общества, характерная для второй половины XIX в., уподобляла человеческое общество биологическому организму. Представители этой школы (Г. Спенсер, А. Шеффле, П. Лилиенфельд) рассматривали структуру общества как аналогичную структуре организма [14. С. 264]. Однако подобные теории также требуют абсолютного различения частей в едином целом, что приводит к возникновению противоположностей и не дает возможности описать социальную реальность как тождественную и целостную.

Ценностный подход к описанию социальной реальности. Ценности – это специфически социальные определения объектов окружающего мира, выявляющие их положительное или отрицательное значение для человека и общества. Внешне ценности выступают как свойства предмета или явления, однако они присущи ему не от природы, не просто в силу внутренней структуры объекта самого по себе, а потому, что он вовлечен в сферу общественного бытия человека и стал носителем определенных социальных отношений. По отношению к субъекту (человеку) ценности служат объектами его интересов, а для его сознания они играют роль повседневных ориентиров в предметной и социальной действительности, обозначений его различных практических отношений к окружающим предметам и явлениям. Однако ценностный подход не дает точного определения источнику возникновения ценностей, а следовательно, ценности становятся трансцендентными, и принцип тождества снова не соблюдается.

Таким образом, все упомянутые выше подходы к описанию социальной реальности можно свести к двум – неогегельянскому, тяготеющему к единству и борьбе противоположностей, и к неокантианскому, склонному рассматривать социальную систему как трансцендентную сущность. Оба эти подхода не дают возможности рассматривать социальные системы как самотождественные образования.

Социальная система в социологии может быть представлена в трех аспектах. Во-первых, как множество индивидов, в основе взаимодействия которых лежат те или иные общие обстоятельства (город, деревня, трудовой коллектив и т. д.) [10. С. 322]. Во-вторых, как иерархия социальных позиций (статусов), которые занимают личности, включенные в деятельность данной системы, и социальных функций (ролей), которые они выполняют на основе данных социальных позиций [15. С. 415]. В-третьих, как совокупность норм и ценностей, определяющих характер и содержание поведения элементов данной системы [13. С. 213 - 214].

Первый аспект связан с понятием социальной общности, второй - с понятием социальной организации и третий - с понятием культуры. Социальная система, таким образом, выступает как органическое единство трех сторон - социальной общности, социальной организации и культуры.

Социальные общности изучаются философией, экономикой, психологией, политологией, историей.

Социальная общность в данном случае - это совокупность индивидов, которая характеризуется относительной целостностью и выступает как самостоятельный субъект исторического и социального действия и поведения [10. С. 216] для выполнения естественной совместной деятельности группы людей [15. С. 313]. Таким образом, социальная система представляет собой совокупность индивидов, объединенных сходными взглядами и общими устремлениями.

Социальная система как организация является совокупностью социальных групп и связей, существующих между ними. Социальная организация образуется для достижения определенных целей. Характерными чертами социальной организации считаются: а) целевая природа; б) распределение членов по статусам и ролям; в) разделение труда и его специализация на функциональной основе; г) построение по вертикальному иерархическому принципу с выделением управляющей и управляемой подсистем; д) наличие специфических средств регулирования и контроля; е) системная целостность. Значение социальных организаций, прежде всего в том что эффект их деятельности при прочих равных условиях намного выше того, что могут достичь разрозненные, неорганизованные действия того же числа индивидов [13. С. 163].

Социальная культура организует общественную жизнь, порождает чувство единства и идентичности членов данного общества или социальной группы. Социальная культура – это система представлений о мире, ценностях, нормах и правилах поведения, общих для людей, связанных определенным образом жизни, и служащих упорядочению опыта и социальному регулированию в рамках всего общества или социальной группы [13. С. 116].

При описании социальных систем и их отождествлении с их исследователем в философии и социологии существует два основных подхода.

Представитель первого подхода к рассмотрению социальных систем, немецкий мыслитель Н. Луман, полагает, что любая система, в том числе и социальная, идентифицирует свои собственные элементы, отличая их от всего иного. Различие между своим и чужим проводится именно внутри самой системы. “Инореференция” (отсылка к иному) – это отсылка к тому, что система определяет как иное, не “свое”. Мышление, по мнению Н. Лумана, для достижения совпадения с бытием само должно быть, а действование для совпадения с природой должно быть природой. Это значит, что различение мышления и бытия, действования и природы было на самом деле асимметричным. Различающий наблюдатель - человек - имел приоритетную позицию в структуре европейского мира. Различение становится рефлексивным, нестабильным. Мышление и действование не выдерживают “возвращения того, от чего они должны себя отличать”. Человек, по Н. Луману, не может быть субъектом мира. В обществе, по мнению этого исследователя, нет независимой позиции наблюдателя, единой инстанции наблюдения. Но тогда нет и ни одного привычного критерия правильности суждений. Ни классический “субъект”, ни “научная объективность” не могут подтвердить достоверность высказываний [9. С. 185]. Для решения этой проблемы Н. Луман предлагает теорию систем с “контингенцией”, “наблюдением второго порядка”, т. е. наблюдение наблюдения, наблюдение действительностью самой себя.

Наблюдатель второго порядка определяет, какое именно различение используется при наблюдении первого порядка, устанавливает, что может и чего не может видеть наблюдающий. Такова общая позиция Н. Лумана, которая сближает его со сторонниками “постмодерна”. Современное общество является самореферентной, замкнутой на себя системой. Элементы общества – это коммуникации, которые совершаются только в обществе, в том числе коммуникации по поводу наблюдения коммуникаций.

Каждая коммуникация соотнесена с другими коммуникациями. Устойчивые самонаблюдения (при наличии текстов) называются самоописаниями [9. С. 185]. По мнению Н. Лумана, мир сам по себе не обладает какими-либо качествами. Любые качества ему приписывает наблюдатель, находящийся вне изучаемого мира. Это приводит к объективации наблюдателя, к противоречию и к тавтологии. Система, пишет Луман, замкнута на уровне своих операций, она исключает себя из окружающего мира, но включается в него с помощью наблюдений. Замкнувшись на себе, система получает возможность самостоятельно определять, какого рода возмущения, принадлежащие окружающему миру, она будет воспринимать как информацию. Таким образом, система наблюдает и мир, и собственное наблюдение, тем самым, становясь по отношению к самой себе наблюдателем второго порядка. Система получает способность видеть различения как различения и прогнозировать возможность и других различений. Следовательно, по мнению Н. Лумана, общество, его социальные системы, выступают как независимый объект наблюдения, в котором нет места исследователю, который мог бы существовать внутри изучаемого объекта [8. С. 16]. Таким образом, снова возникает идея противоположностей, ведущая к проявлению парадокса: система, чтобы исследовать саму себя должна находиться вне себя.

Другого мнения придерживается французский социолог, профессор социологии в парижском “Коллеж де Франс” П. Бурдье, внесший значительный вклад в общую социологическую теорию, пытаясь найти средний путь между действием и структурой. П. Бурдье можно считать представителем второго подхода к рассмотрению социальных систем. Он описывает социальную реальность, социальный мир с точки зрения структурализма, как обладающими “объективными структурами, независимыми от сознания и воли агентов, способными направлять или подавлять их практики или представления” [5. С. 181].

При анализе социальной практики П. Бурдье показывает, что противопоставление объективизма и субъективизма оказывается ложным. На самом деле они не противостоят друг другу, а дополняют один другого. Он полагает, что за всем тем, что мы говорим как мыслители, есть нечто более глубокое, чем лишь то, что можно отнести к социальному происхождению, к позиции в социальном пространстве и т. п. [7. С. 8 - 31]. Существующее мнение о том, что ученый, погруженный в изучаемую им реальность, не может иметь “объективного” воззрения на свой предмет П. Бурдье отрицает и считает, что наблюдатель может находиться внутри общества. Для интерпретации одновременно исторически и в отрыве от истории автора, философа, литератора или художника нужно, по мнению П. Бурдье, одновременно историзировать аналитика и исследуемый объект. В этом проявляется принцип “двойной историзации”, который гласит: “я могу продвинуться в объективации изучаемого объекта в той мере, в какой я могу объективировать мою позицию в пространстве, которая отличается от пространства, где находится изучаемый объект”. Точка зрения наблюдателя обеспечивается принципом отождествления, т. е., - говорит Бурдье, - только погружаясь в самую глубину истории, мы можем освободиться от нее [5. С. 185]. Социальный мир, по его мнению, это существующие объективные структуры, которые не зависят от сознания и воли агентов (от “agent” - “действие”). Структурализм применяет к социальному миру способы мышления, идентифицирующего реальность с социальными связями. В таком случае, говорит П. Бурдье, социальная реальность можно определить так, как определял ее Э. Дюркгейм, т. е. как “совокупность невидимых связей, формирующих пространство позиций, внешних по отношению друг к другу”. Причем эти связи не сводятся к взаимодействиям и являются объективными связями, т. е., уточняет Бурдье, связями между позициями, занимаемыми в распределении ресурсов, эффективных в борьбе за власть [5. С. 199].

Идея П. Бурдье о том, что исследователь не только может, но и находится внутри изучаемой им системы, приводит к отождествлению наблюдателя и исследуемой им реальности, субъекта и объекта, т. е. к самоотождествлению системы.

Такую же схему мы можем встретить в работах Ф. В. Шеллинга. На этапе теоретического философствования он конструирует свой объект как продукт деятельности субъекта. В практической философии, где воссоздается сознательная деятельность интеллигенции, человеческая свобода является проявлением абсолютной воли. В качестве абсолютной воли тождество объективной и субъективной деятельности имеет своей целью “чистое самоопределение”. Благодаря этому самоопределению становится возможным возвышение человеческой (социальной, морально-правовой, культурной) действительности над природной. И хотя свобода человека не является абсолютной, внутренне он должен ощущать себя свободным, поскольку самостоятельно определяет свои поступки в мире, где господствует уже не закон природы, а моральный, правовой строй. Однако в практической философии Шеллинг констатирует невозможность осмысления человеком того тождества, которым определяется любое действие в его социальной природе. Поэтому на данном этапе это тождество может выступать лишь как объект веры.

Использование принципа тождества в анализе системы знания разрешает обратиться к методу Шеллинга, который позволяет бесконечное построение систем знания как неразличенной целостности. Система для дальнейшего самоопределения должна найти точку различения, точку отсчета.

При любой попытке понять процессы, происходящие в социальной реальности, необходимо, прежде всего, рассмотреть проблему ее языка. Язык является не только средством, при помощи которого мы получаем большую часть сведений о социальной реальности и познавательных процессах, но, согласно некоторым теориям, также и основным фактором, определяющим наши мыслительные процессы [12. С. 28].

История языка отражает социальную историю своего народа (носителя). В языке запечатлевается, находит выражение та или иная сфера жизни. Таким образом, язык становится текстом социальной реальности общества, а социальная реальность становится его произведением.

В марксизме социальная реальность представляет собой общественное бытие людей; объективную реальность, своего рода социальную материю. Как особый уровень организации материи социальная реальность существует благодаря деятельности людей и включает в качестве обязательного условия своего функционирования и развития духовную жизнь. Предметы, которые охвачены практической деятельностью людей, становятся частью социального мира.

Р. Барт считал, что необходимо апеллировать к контексту произведения, чтобы выявить условия социальности, в которых оно было написано. Тождественность анализа культурному контексту приводит к “растворению индивидуальности автора в социуме”, вследствие чего исчезает “художественность”, “литературность” произведения. Произведение становится объектом анализа. Влияние субъекта на объект анализа ведет к исчезновению гарантии научности. Язык субъекта - “скрытые смыслы” - должен перейти к универсальному языку общества, “социолекту”, “письму”. В таком случае “письмо” в качестве объекта анализа становится временным отношением между языком произведения и языком анализа [2. С. 34 - 37].

В тексте, по мнению Р. Барта, нет оппозиции объекта и субъекта, чистая субъективность текста включает в себя произведение как объект исследования и субъект как наблюдателя внутри текста [2. С. 38]. С ним согласен и П. Бурдье, который считает, что смысл текста социальной реальности следует искать внутри нее самой.

П. Бергер и Т. Лукман утверждают, что язык не принадлежит полностью реальности повседневной жизни. Мало того, он может выходить за ее пределы. Язык, по их мнению, может иметь отношение к переживаниям “в конечных областях значений и соединять оторванные друг от друга сферы реальности” [3. С. 68].

Язык появляется в ситуации “лицом - к - лицу”, но может быть и удален от нее. Язык описывает законы развития языкового мира или социальной реальности, заключая в себе структурный и понятийный аспекты, соответствующие форме и содержанию, - основополагающим началом любого явления.

Язык является средством связи между другими знаковыми системами. Следовательно, язык должен обладать способностью объяснить социальную реальность из себя самого.

Французский социолог, постструктуралист П. Бурдье рассматривает социальную реальность как текст или как языковую реальность. Социальная реальность, с одной стороны, выступает как человеческая реальность, а с другой – имеет знаковый характер, т. е. существует как язык. Текст оказывается, по П. Бурдье, способом объективации языковой реальности, а в последствии – полной объективации социальной реальности и реальности как таковой.

В философской традиции наиболее известны два способа объективации языковой реальности: с точки зрения либо постмодернизма, либо герменевтики.

В работах постмодернистов (Ж. Деррида, Ж. Лиотар, Ж. Бодрийяр и др.) полная объективация текста приводит к проблеме существования смысла текста. Смысл может быть задан двояко: объективной реальностью или языком. Тогда появляется неразрешимая проблема знака и значения. Объяснение смысла текста приводит к проблеме метаязыка, которая отсылает к бесконечности, т. е. не имеет решения. В постмодернистской традиции происходит лимитированная объективация языка, которая ведет к тому, что текст обессмысливается.

Герменевтический подход, являющийся особым методом классической науки о языке, позволяющим осмысленно толковать памятники древней литературы, приводит к бесконечной множественности истолкований смысла текста, т. е. к полной субъективации языка (Г. Гадамер).

Итак, социальные системы в мировой философии и социологии рассматриваются с точки зрения их соответствия социальным общностям, социальным организациям или социальной культуре.

Сегодня в философии наиболее четко выделяются шесть подходов к описанию социальной реальности: системно-структурный, функциональный, деятельностный, культурологический, социально-организационный и ценностный.

Системно–структурный подход не позволяет описать социальную реальность как тождественную самой себе, т. к. предлагает ее описание как два противостоящих элемента, между которыми имеется какая-то связь. Такой же метод характерен для Гегеля и неогегельянства.

Функциональный подход стремится к неокантианству, что не дает возможности описать социальную систему как самотождественное образование.

Деятельностный подход близок к Гегелю, неогегельянству и марксизму, что опять не дает нам возможности рассмотреть социальную систему как тождественную себе.

И культурологический подход относится к неокантианству, а, благодаря объяснению культуры через природу, и к марксизму.

Социально–организационный подход требует абсолютного различения частей в едином целом, что приводит к возникновению противоположностей, и не дает возможности описать социальную реальность как тождественную и целостную.

Ценностный подход не дает точного определения источнику возникновения ценностей, а следовательно, ценности становятся трансцендентными, и принцип тождества снова не соблюдается.

Таким образом, все эти подходы к описанию социальной реальности можно свести к двум: неогегельянскому, тяготеющему к единству и борьбе противоположностей, и к неокантианскому, склонному рассматривать социальную систему как трансцендентную сущность. Оба эти подхода не дают возможности рассматривать социальные системы как самотождественные образования.

По нашему мнению, возможным методом решения данной проблемы могло бы стать шеллинговское отождествление субъекта и объекта, т. е. объективирование субъективности, где социальная реальность может быть представлена как осмысленный текст, а социальная система – это одновременно и социальная общность, и социальная организация, и социальная культура.
Список литературы.

Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б. С. Социологический словарь. Казань: 1997. 420 с.
Барт Р. S / D. М., М: РИК “Культура”, Ad Marginem,1994. 303 с.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Academia – Центр, Медиум, 1995. 334 с.
Большой толковый социологический словарь (Collins). Т. 1. М.: Вече, АСТ 1999. 544 с.
Бурдье П. Начала. М.: Socio – Logos, 1994. 288 с.
Бурдье П. За рациональный историзм // Socio – Logos ‘ 97. Альманах Рос.-француз. центра социол. исслед. Ин-та социологии РАН. М., 1997. С. 9 – 29.
Бурдье П. Университетская докса // Socio – Logos ‘ 96. Альманах Рос.-француз. центра социол. исслед. Ин-та социологии РАН. М., 1996. С. 8 – 31.
Луман Н. На исходе критической социологии // РЖ. Серия. “Социология”. 1995. № 1. С.16.
Луман Н. Наблюдение современности // Социол. журнал. 1994, № 1.
Осипов Г. В. Социологический энциклопедический словарь. М., 1998. 488 с.
50 / 50: Опыт словаря нового мышления / Под общ. ред. М. Ферро, Ю. Афанасьева. М.: Прогресс, 1989. 560 с.
Серебренников Б. А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление / отв. ред. В. М. Солнцев. М., 1988. 214 с.
Тадевосян Э. В. Словарь - справочник по политологии и социологии. М.: Знание, 1996. 272 с.
Философский словарь. М., 1981. 445 с.
Философский энциклопедический словарь. М., 1983. 750 с.
Философский энциклопедический словарь. М., 1998. 576 с.
Ядов В. А. Размышления о предмете социологии // Социс, 1990, № 2. С. 14.