Р. Арзуманян Метафора нелинейности в социальных системах. Abstract

Р.Арзуманян
Метафора нелинейности в социальных системах.
Abstract.
Рассматриваются основные черты нарождающейся эпохи, характерной чертой которой являются быстрые и глубокие изменения, охватывающие практически все сферы жизни современного западного общества. Приводятся основные понятия и этапы развития линейной и нелинейной парадигм. Дается краткий обзор применения метафоры нелинейности при анализе системы международных отношений и международной безопасности. Делается вывод о целессобразности применения основных идей и понятий парадигмы нелинейности при анализе процессов в регионе Южного Кавказа.
Ключевые слова. "мозаичная культура", глобализация, фрагмеграция, нелинейность, теория сложности, сложные адаптивные системы, система международных отношений, система безопасности, дилемма безопасности, самоорганизованная критичность, кризисная стабильность, кризисная нестабильность.
Abstract.
The main features of emergent epoch, peculiarities of which are rapid and deep changes covering all spheres of western society, are being considered. Basic concepts and stages of development of linear and non-linear paradigms are observed. Brief review of use of non-linearity metaphor while analyzing the system of international relations and international security is given. Expediency of application of main concepts of non-linearity paradygm while analyzing the processes in the region of the South Caucasus is concluded.
Keywords: "mosaic culture", globalization, fragmegration, non-linearity, complexity theory, complex adaptive systems, system of international relations, security system, security dilemma, self-organized criticality, crisis stability, crisis instability.
I. Основные черты нарождающейся эпохи.
Последние десятилетия современной мировой истории характеризируются большинством исследователей, государственных и общественных деятелей как эпоха глубоких и быстрых перемен. Происходящие события и явления получают различную оценку и интерпретацию, в зависимости от мировоззрения, философских убеждений или идеологических предпочтений авторов. Они могут трактоваться как "конец истории"¹, когда протекающие процессы воспринимаются позитивно и рассматриваются как естественное и объективное разворачивание исторического процесса. Другой подход предлагает рассматривать происходящие изменения как следствие качественного технологического скачка, прихода "третьей волны" технологий, приводящего к рождению постриндустриального общества, экономическим базисом которого становится производство, переработка и потребление знаний, информиации и технологий². Также предлагается рассматривать протекающие процессы сквозь призму "столкновения цивилизаций", когда напряжения в мировой политической системе рассматриваются как результат антогонизма и неизбежного столкновения обществ, разделенных по цивилизационному типу³.

Во всех вышеприведенных подходах перемены, в целом, трактуются как позитивные. Очевидно, что западная мысль предлагала и другие, более нейтральные, интерпретации. Например, Тойнби ⁴ рассматривает развитие обществ в терминах "вызова – ответа". Общество в процессе своего развития вынуждено отвечать на вызовы, которые бросает ему внешняя среда, социальные силы внутри самого общества, через формирование отклика-реакции. Эффективность отклика определяет будущее общества, которое в результате или получает новый импульс для развития, или надламывается, не справившись с вызовом. Следствием надлома становится распад общества, или же оно застывает в своем развитии, переходя в стадию окостенения, - вплоть до очередных больших потрясений и катаклизмов, приводящих, в конечном счете, к его разрушению.

Помимо положительных и нейтральных, очевидно, давались и различного рода негативные оценки. Это интерпретациии, оставляющие западному обществу шанс на позитивное разрешение нарастающего кризиса⁵, констатирующие закат европейской цивилизации⁶, а также фатальные, исходящие из состоявшейся духовной смерти западного мира⁷. Таким образом, западная политическая, социальная и философская мысль давала и дает целый спектр взглядов и течений, в рамках которых происходит осмысление происходящих изменений, что, в свою очередь, говорит о наличии у западного общества потенциала и ресурсов для поиска путей дальнейшего развития или, возможно, выхода из кризиса.

В рамках настоящей серии работ важным представляется констатация того факта, что мы живем в эпоху трансформации институтов, процессов, опрокидывающих наши представления и подходы к оценке мира и своего места в нем⁸. При этом предлагается сосредоточиться на выявлении закономерностей, присущих самому процессу изменений как таковому, а не на его оценке и интерпретации. Подобного рода "отвлеченность" от индивидуальных черт того или иного общества, при осторожном и взвешенном подходе, позволяет выработать ряд рекомендаций, помогающих ориентироваться в быстро меняющемся мире.

Попытки осмыслить происходящие изменения приводят нас к пониманию того факта, что в основе наблюдаемых перемен лежат более глубокие процессы, нежели просто технологические инновации⁹. Изменения затронули паттерны, лежащие в основе формирования таких социальных институтов, как семья, страны, мировая политическая система¹⁰. Если ранее мир выстраивался вокруг некоторых основополагающих тенденций, ключевых понятий и упорядоченных паттернов, то современная эпоха извлекает свой порядок и мир из противоположных тенденций и эпизодических паттернов¹¹. Совершенно недавно жизнь личности, страны представлялась движением по более или менее четким линиям и траекториям, однако сейчас это выглядит как хаотическое движение с непредсказуемыми результатами¹². Происходящие изменения чаще всего связываются с понятием "новый мировой порядок", хотя достаточно справедливо высказываются сомнения в правомерности данного термина, так как то, что происходит в системе международных отношений, мировой политической системе трудно назвать порядком¹³.

Таким образом, мы имеем дело с более глубокими процессами, для определения которых применение терминов эпоха, эра является достаточно условным и искусственным, так как довольно трудно назвать определенные конкретные сроки инициирования данных процессов. Это эпоха, формируемая непривычными глобальными структурами и процессами, не являющиеся интегральной частью предыдущей истории¹⁴. В терминах бределевской истории¹⁵ – нарождающаяся эпоха тождествена не сиюминутному событию, среднесрочной коньюктурной тенденции, но "long-duree" – глубокоукорененным упорядоченностям, посредством которых люди постигают самих себя, строят отношения с другими и формируют коллективы, которые так отличны от предыдущей эпохи, что находятся вне возможности распознавания предыдущими поколениями.

Вывод о том, что появление, например, эпохи СМИ качественно меняет культурное пространство Запада было сделано еще в 70-ые годы 20 века. В частности Абраам Моль¹⁶ (Abraham A.Moles), исследуя западную культуру, пришел к выводу, что под влиянием СМИ происходит превращение традиционной "гуманитарной" культуры в культуру "мозаичную". По Молю эти два фундаментальных понятия характеризуют принципиально разные типы культур. В основе "гуманитарной" культуры лежат ряд "основных предметов и готовых тем для размышлений, в отличии от предметов менее важных и мелочей повседневной жизни"¹⁷. Это предполагает наличие некоторой иерархии понятий, идей, постигая которые человек учится понимать и воспринимать мир. Благодаря этому любое явление, с которым сталкивается человек проецируется на жесткую, иерархическую структуру, состоящую из ключевых, второстепенных и третьестепенных линий и узлов. "Восприятия должны как бы проецироваться на экран знаний, который можно представить себе в виде напоминающей паутину сетки, строго упорядоченной относительно нескольких центров¹⁸.

"Мозаичная культура", свойственная современному западному человеку, образуется на основе принципиально иного процесса и формируется на основе случая, - через длительный путь проб и ошибок. "Совокупность его (личности) знаний, определяется статистически; он черпает их из жизни, из газет, из сведений, добытых по мере необходимости. Лишь накопив определенный объем информации, он начинает обнаруживать скрытые в ней структуры"¹⁹. "Экран знаний" в "мозаичной культуре", таким образом, больше похож на войлок: "знания складываются из разрозненных обрывков, связанных простыми, чисто случайными отношениями близости по времени усвоения, по созвучию или ассоциации идей. Эти обрывки не образуют структуры, но они обладают силой сцепления, которая не хуже старых логических связей придает "экрану знаний" определенную плотность, компактность, не меньшую чем у "тканеобразного" экрана гуманитарного образования"²⁰.

Довольно большое количество симптомов позволяет сделать вывод о том, что процессы, наблюдавшиеся в западной культуре в середине 70-х годов, получили свое дальнейшее развитие, охватив, в конечном счете, практически все стороны общественной жизни Запада, увеличивая, тем самым, разрыв между современностью и предыдущей эпохой. Время четких, ясных решений возникающих проблем, по видимому, достаточно надолго ушло в прошлое. Необходимо привыкать жить в мире, для которого альтернативность вызовов и ответов, основывающаяся на предикате "или", - "или это решение, или то", сменяется на предикат "и", когда возможны и имеют право на жизниь оба подхода и оба решения. Это время, когда малые события могут иницировать непредвиденные и мощные процессы, предсказание которых является маловероятным. То, что казалось постоянным и надежным вдруг прибретает подвижность и становится эластичным.

Опираясь на терминологию, используемую для описания лежащих в ее основе противоречий, нарождающаяся эпоха охватывает напряжения между центром и периферией, национальной и транснациональной системами, между национализмом и космополитизмом, …, между государствами и рынками, централизацией и децентрализацией, между универсализмом и партикуляризмом, между скоростью и пространством и т.д. и т.п²¹. Более того, в рассматриваемые процессы включается и личность, - "личность является частью процесса глобализации, как любая другая базисная категория социально-теоретического рассуждения", - или точнее "глобализация включала и продолжает включать институциализированную конструкцию личности"²². Как отмечает один из исследователей "разграничение между глобальным и локальным становится очень сложным и проблематичным"²³.

Чтобы сфокусироваться на вышеприведенных противоречиях и противоположных тенденциях Джеймс Розенау (James Rosenau) предлагает использовать термин фрагмеграция.
"Для того, чтобы облегчить постоянное фокусирование на данной взаимодействующей перспективе, я использую термин фрагмеграция, термин, который некоторые находят неудобным, но на мой взгляд он помогает охватить напряжения и полярности, которыми отмечена нарождающаяся эпоха. Как концепция, фрагмеграция накладывает друг на друга процессы фрагментации и интеграции, протекающие внутри и среди организаций, сообществ, стран и транснациональных систем, таким образом, что становится просто невозможным не только рассматривать их в качестве взаимодействующих, но и причинно связанных²⁴. При отсутствии широкораспространенного термина, однако, я утверждаю, что мы скорее живем не в эпоху глобализации, но в эпоху фрагмеграции"²⁵.
Очевидно, что сложность и многогранность нового мира невозможно свести к одному какому-либо источнику²⁶. Помимо влияния технологий, оказывающих постоянное давление на общество, немаловажное значение имеет тот факт, что процессы затронули и внутренний мир человека, его восприятие общества и самого себя. Как отмечал один из обозревателей "Имеет место постоянная борьба между коллективным и индивидуальным элементами внутри каждой личности"²⁷. Розенау приводит следующие трансформации на уровне личности, подпитывающие возрастающую сложность западного общества²⁸. Во-первых, это повышающийся уровень квалификации, называемый автором "революцией мастерства". Как результат, новые поколения по эмоциональному, интеллектуальному и прочим критериям развития качественно превосходят предыдущие поколения. Вторая трансформация связывается с возросшей готовностью людей вступать в ассоциации, союзы и пр. Это приводит к "организационному взрыву", когда все большее число организаций с слабосвязанной структурой и иерархией пронизывают мировое сообщество. Третья трансформация связана с возрастающей мобильностью людей, которые с легкостью пересекают границы, страны – явление, которое автор называет "переворотом в мобильности". Перечисленные выше трансформации на микроуровне приводят к изменениям во властных отношениях, существующих между личностью и социальными структурами, в состав которых он входит. Это, в свою очередь, становится источником напряженностей и возмущений между вновь формируемыми глобальными структурами и государственными институтами, остающимися основными элементами мировой политической системы²⁹.

Таким образом, изменения во внутреннем мире людей, новые технологии, сжимающие время и пространство, глобализация экономики, взрывной рост организаций, возросшая мобильность людей, фрагментация групп и государств и интерграция регионов, попытки силового внедрения демократических ценностей и распространение фундаментализма³⁰ приводят к непрерывному усложнению общественной жизни и появлению большого числа вопросов и проблем, которые вынуждены решать люди, организации, государства. Каким образом личность и общество могут адаптироваться к происходящим изменениям. Как управлять паралельно разворачивающимися тенденциями движения к глобальному и локальному, как люди, группы, организации, общества могут продолжать движение к выбранной цели, сохраняя свои структуры и не дезориентируясь в непрерывно меняющейся среде непривычной новой эпохи³¹.

Рассматриваемые изменения приводят к изменению роли института государства и формированию новых сфер власти³² (Sphere of Authority - SOA). Новые сферы власти, появившиеся, в том числе, как реакция на быстроменяющийся мир и преследующие цель овладеть и сделать управляемыми происходящие изменения, тем не менее, не в состоянии пока справиться с задачей сопряжения глобальных и локальных тенденций в развитии общества. Некоторые из новых сфер власти бросают вызов госцентричной системе национальных государств и самому институту государства, другие преследуют цель укрепления существующей мировой политической системы. В новые сферы власти оказываются включенными как население государств, так и широкий диапазон различного рода коллективов, - от неправительственных организаций до социальных движений, научных сообществ, международной адвокатской сети и т.д. и т.п. Объединение в сферу власти происходит вследствие того, что каждая из них аккумулируют в себе определенный властный потенциал, не укладывающийся в привычные и общепринятые схемы распределения властных полномочий в обществе, государстве, мировой политической системе³³.

Хорошим примером новой сферы власти является кредит-рейтиноговое агентство (credit-rating agency):

Муди (Moody’s) является кредит-рейтинговым агентством, которое сигнализирует электронному пастуху глобальных инвесторов, куда вкладывать свои деньги, говоря им, боны (облигации) каких стран являются выгодными, а каких нет. Это делает Муди могущественным агентством. Фактически, вы почти можете сказать, что мы вновь живем в мире двух супердержав. Есть США и есть Муди. США может разрушить страну, сравняв ее бомбами; Муди может разрушить страну, понижая котировку ее бонов (облигаций)³⁴.
Как отмечает Алан Бейерчен, (Alan Beyerchen):
Многие респектабельные комментаторы считают, что сегодня мы находимся на пике падения национального государства как первичного актора на глобальной политической сцене. Оппонирующие акторы, согласно Карлу Бильдеру (Carl Builder) и многим другим, функционируют как в большом, так и малом масштабах организации³⁵. Европейское клише говорит о том, что полномочия национальных государств просачиваются как снизу, так и сверху: супра-национальная структура Европейского Союза соперничает с суб-национальными уровнями правительства и кросс-национальными регионами за лояльность и энергию лидеров и населения. В глобальном масштабе национальные границы покрываются мультинациональными корпорациями, транснациональными криминальными организациями, неправительственными организациями и религиозными лидерами и сектами. Между тем этнические группы, локальные организации и соседство, созданные с таким трудом, превращаются в бросающие вызов анклавы³⁶.
Аналогичное мнение высказывает и Розенау, который, констатируя факт уменьшения удельного веса государств, пишет о том, что они не в состоянии противодействовать распространению идей, контролировать протекающие через границы потоки денег, рабочей силы, продукции,. Многие государства не в состоянии обеспечить законность, препятствовать всепроникающей системной коррупции, эффективно применять вооруженные силы, не говоря уже о отслеживании и контроле наркотраффика, незаконной торговли оружием, перемещении террористов и пр.³⁷. Уменьшение удельного веса государства есть следствие, в том числе, и уменьшаюшейся роли территории, которая перестает быть организационным фокусом процессов, протекающих в политическом пространстве История государств, пишет Розенау, есть история территориального размежевания, четких линий между географически ограниченными пространствами, но в нарождающейся фрагмегративной эпохе линии протираются и детерриторизация становится основным следствием всех вышеупомянутых потоков³⁸. Таким образом, географический ландшафт (landscape) дополняется, а во многих случаях заменяется этношафтом (ethnoscapes), финансошафтом (financescapes), идеошафтом (ideoscapes), медиашафтом (mediascapes), техношафтом (technoscapes), и идентишафтом (identiscapes) ³⁹.

Рассмотренные выше процессы и явления приводят к тому, что государства превращаются в менеджеров пересекающих границы трафиков⁴⁰ или еще жестче “музейную гвардию”⁴¹. Они выглядят агентствами, сопровождающими и обслуживающими поток бесконечных обменов через свои границы. Да, государство может применить силу для обеспечения своих функций, но уже не в состоянии выполнять роль актора, который определяет правила игры, по которым живет международное сообщество. Эта функция оказывается распределенной среди большого числа новых акторов, принадлежащих, в том числе, и новым сферам власти. Как отмечает один из обозревателей "Метафорой для международной системы является яйцо в скорлупе суверенитета, но в глобальном обществе сейчас готовится омлет…"⁴².

Означает ли все вышесказанное, что государство, как неотъемлемый элемент мировой политической системы, является ненужным и лишним. Очевидно, что нет. Национальное государство еще долго будет оставаться необходимым инструментом организации малых и больших географических пространств⁴³ и терминальным политическим элементом социальных систем⁴⁴, - пока процессы фрагемграции не приведут к появлению некоторого нового терминального актора пока еще только нарождающейся эпохи.

Таким образом, имеются все симптомы того, что требуются новые подходы для оценки быстроменяющегося мира. Более того, данное понимание постепенно осознается сообществом, принимающим участие в формировании политического пространства. Необходимо научиться работать с всепроникающей неопределенностью и нарастающей динамикой политических процессов, что требует пересмотра и дополнения имеющегося в наличии интеллектуального инструментария. При этом важным становится осознание того факта, что грань между так называемыми точными науками и социальными науками является достаточно условной. Междисциплинарный подход, опирающийся на системологию, обладает большим потенциалом для формулирования и решения проблем в политическом прострастве⁴⁵. Политическое пространство нуждается в новых парадигмах и метафорах, в рамках которых осуществлялся бы поиск ответов на вызовы нарождающейся эпохи. При этом надо быть достаточно осторожным во всех предпринимаемых шагах, так как метафоры и парадигмы, лежащие в основе нашего мировосприятия, оказывают непосредственное влияние на наше видение и понимание проблем, то есть играют немаловажную роль в формировании политического пространства⁴⁶.

Необходимость новой метафоры, таким образом, не прихоть и не сиюминутный отклик на текущие события, а требование, отражающее глубинные процессы, протекающие в современных западных обществах. При этом смена метафоры или ее адаптация к новым условиям является ответственным шагом, оказывающим влияние на все аспекты общественой жизни.
"Важно понимать, что наши метафоры, как и наши цели, "поле соревнования и стараний", и события, сами по себе, постоянно меняются, как результат сформулированных идей, исследования мира, попыток контролирования событий и достижения целей. Мы должны быть готовы не внедрять наши идеи и "картины мира" в основание (в качестве основного камня), так как основание мира часто оказывается катастрофически хрупким и ломким или подвижным и деформируемым, как лава"⁴⁷.
Вопрос о том, насколько радикально новой будет новая парадигма, будет ли она использовать некоторые из базисных элементов старой остается открытым. Более того, всегда имеется опасность смешивания интеллектуального видения с реальными и имеющими место изменениями в мировых событиях или паттернах. Учитывая вышесказанное, большим потенциалом для описания рассматриваемых процессов обладает метафора нелинейности. При учете ограничений и критических замечаний, относящихся к метафорам как таковым, осознанное использование полученные в рамках данной парадигмы результатов позволяет рассматрвать ее в качестве возможного базиса для осмысления и интерпретации событий, протекающих в политическом пространстве и обществе в целом. В последующих разделах кратко рассматриваются основные понятия парадигмы нелинейности, а также ее применение при анализе процессов в политическом простанстве.

II. Основные понятия и этапы развития линейной и нелинейной парадигм.
Метафора нелинейности объединяет несколько научных дисциплин, концепций, основными из которых можно считать следующие – теория катастроф⁴⁸, теория хаоса⁴⁹, теория сложности⁵⁰, фракталы⁵¹, клеточные автоматы⁵², самоорганизующиеся системы⁵³ и др. Общим для всех перечисленных дисциплин является свойство нелинейности, которое предлагается использовать в качестве объединяющего термина.

Нелинейность относится к большому классу терминов, образующихся через противопоставление или отрицание основного понятия. Можно упомянуть апериодичность, ассиметричность, неравновесность, также относящихся к данному классу. Подобный подход к формированию терминологии демонстрирует глубинные отношения между понятиями линейность и нелинейность, уходящие корнями в философию и культуру западного человека, истоки которых можно обнаружить еще у Аристотеля и других древнегреческих философов⁵⁴. Неявное допущение линейности, которая выступает в качестве нормы, пронизывает весь западный мир⁵⁵. Это означает, что рассмотрение нелинейности требует хотя бы краткого знакомства с метафорой линейности, ограниченность которой приводит к необходимости поиска новых метафор и парадигм.

Линейная парадигма чаще всего связывается с именем Искаака Ньютона и называется ньютоновской. Свойства линейности включают пропорциональность, аддитивность, масштабируемость, редукционизм⁵⁶. Пропорциональность приводит к тому, что для линейных систем малое входное воздействие приводит к малому выходному отклику, большое воздействие - к большому отклику. Линейный принцип аддитивности, наиболее яркой манифестацией которого служит высказывание "целое равно сумме своих частей", обеспечивает легитимность линейного редукционизма, - практики разделения большой и сложной проблемы на ряд относительно небольших и менее сложных задач, через решение которых и суперпозицию полученных результатов, находится решение исходной проблемы⁵⁷. Масштабируемость является следствием свойства пропорциональности и позволяет рапространять результаты, полученные для системы одного масштаба, на системы другого путем пропорционального изменения входных и, соответственно, выходных воздействий. Если система является линейной, то обладание лишь частичной информацией о ее структуре и функциях, чаще всего, позволяет "вычислить" свойства и функции системы в целом.

Как отмечалось выше линейность пронизывает все стороны жизни западного общества. Когда дела идут хорошо то говорят, что все "идет как часы", если организация хорошо работает, то о ней говорят как о "хорошо смазанной машине", когда стремятся подчеркнуть малость и незначительность явления, структуры, работника говорят "это всего лишь винтик в машине" и т.д. и т.п. Ньютоновская парадигма линейности оказалась такой четкой, ясной и простой, что была просто неотразимой. Она навязывала регулярность и масштабируемость там, где ее не было. Для объяснения явлений, мироздания в целом, она упрощала и линееризировала процессы, идеализируя реальность и рассматривая мир в качестве большой машины⁵⁸. Однако реальная мощь линейности проявляется в способности производить технологию, - от парового колеса до кремениевых чипов и биотехнологий. Технология возможна только при неявном допущении линейности, без которой невозможно обеспечить повторяемость результатов, масштабируемость, переносимость, являющихся базисом любой технологии. Технологическое развитие, таким образом, изначально является линейным или умеренно нелинейным процессом⁵⁹.

Ограниченность линейной парадигмы и необходимость поиска новых подходов была осознана достаточно недавно. Обзор книг по физике показывает, что только 2 из 19 публикаций между 1910-1949 годами рассматривают нелинейные колебания, причем одна из них утверждает, что нелинейное поведение происходит "только на случайной основе", а другая относит их к важной теме, но говорит, что "мы не углубляемся в какие-либо детали"⁶⁰ Главная неадекватность линейной парадагмы заключается в ее неспособности учитывать взаимодействия. Наследственно она концентрируется на рассмотрении элементов, агентов рассматриваемых процессов, пренебрегая или абстрагируясь от взаимодействий. В большинстве случаев именно взаимодействия между агентами внутри системы приводят к появлению свойств нелинейности.

Под пост-ньютоновской или нелинейной парадигмой подразумевается систематизация природных, общественных явлений и процессов в качестве нелинейного феномена⁶¹. Нелинейные системы демонстрируют отсутствие пропорциональности и аддивности, когда малые воздействия на входе системы могут приводить к большим откликам на выходах, а невозможность абстрагирования и неучета взаимодействий, не позволяет применить методы линейного редукционизма, позволяющих осуществить декомпозицию системы на ряд подсистем меньшего масштаба⁶². При исследовании нелинейной системы недостаточно думать о ней только в терминах частей или аспектов, вычленяемых заранее, через анализ и комбинирование которых получаются характерстики системы в целом, то есть "целое оказывается больше нежели сумма составляющих его частей"⁶³, количественно неэквивалентно своим частями и даже качественно не распознаваемо в составляющих компонентах. Результаты не должны предполагаться в качестве повторяемых, то есть попытки повторить один и тот же эксперимент наталкиваются на невозможность обеспечить его повторение. Нелинейная динамика, приводящая к произвольной чуствительности к малейшим изменениям в начальных условиях, делает невозможным какое-либо повторение или предсказание результатов эксперимента, - краеугольный принцип классических естественных наук⁶⁴.

Одним из первых, кто столкнулся с необходимостью анализа нелинейных систем был Эдвард Лоренц⁶⁵, который разрабатывал компьютерную модель для предсказания погоды на основе достаточно простой системы нелинейных дифференциальных уравнений. При определенных параметрах модель оказывалась чувствительной к параметрам на входе, незначительное изменение которых приводило к совершенно разным состояниям системы. Явление получило название "эффекта бабочки", - когда взмах крыльев бабочки в одной точке земного шара может приводить к шторму в противоположной точке⁶⁶. Как отмечалось выше, основной причиной подобного поведения системы является невозможность исключения взаимодействий, осуществляемых как между элементами системы, так и средой, когда невозможно изолировать систему от контекста, в которой она рассматривается. Это означает, что для нелиненйых систем одной из основных характеристик становится динамическое взаимодействие элементов между собой и средой. Как следствие, - если вы знаете что-то о нелинейной системе, вы не можете знать о ней чего-то большего, не можете изменять масштаб и экстраполировать результаты. Невозможность предсказания делает бессмысленным планирование и управление в привычном смысле слова⁶⁷.

Попытки проследить этапы развития линейной и нелинейной парадигм приводят нас к началу эпохи гуманитаризма, пришедшей вслед за средневековьем. Идея, что последующие феномены физического мира могут быть точно и полно предсказаны на основе ранних состояний, впервые была высказана иезуитским священником Роджером Басковичем (Roger Bascovich) (1711-1787) в 1750 году⁶⁸. Хотя дальнейшее развитие данного направления принято связывать с именем Исаака Ньютона, сам Ньютон так и не смог решить задачу построения целостной теории мироздания. Работая над первым изданием Principia Mathematica, которая появилась на свет в 1687г, Ньютон столкнулся с трудностями при попытке перехода от проблемы гравитационного взаимодействия двух тел, к решению проблемы взаимодействия нескольких тел, которую он так и не решил⁶⁹. В очередной раз он вернулся к данной задаче уже в 1694 г. при попытке описания динамики движения Луны вокруг Земли, которая, в свою очередь, движется вокруг Солнца – проблема взаимодействия трех тел⁷⁰. Для объяснения стабильности солнечной системы Ньютон был вынужден ввести некоторую божественную корректировку⁷¹. Ретроспективно трудности Ньютона, связаные с нерегулярностью движения Луны являются объяснимыми. Как теперь известно проблема трех тел не имеет общего аналитического решения⁷².

Это был Лаплас, которому удалось придать ньютоновской картине мира законченный вид, "убрав все известные ошибки и объяснив все известные аномалии в ньютоновской космологии и физике"⁷³, что позволило ему сделать вывод о том, что вселенная является строго детерминистской в духе Босковича. Всеобъемлющую механистическую картину мира по Лапласу можно найти в работе "Философское эссе по вероятности" (Essai philosophique sur les probabilitiés) 1814 года, которая является введением к другой его работе, посвященной законам вероятности – "Аналитическая теория вероятности" (Théorie analytique des probabilitiés) ⁷⁴.

Он писал:

"Разум, который сможет в одно мгновенье постичь все силы, которыми оживляется природа и соответственную ситуацию сущностей, которые создают ее – разум, достаточно безграничный чтобы быть в состоянии рассмотреть эти данные для анализа – охватить одной и той же формулой как движения величайших тел Вселенной, так и мельчайшего атома; для него не останется ничего неопределенного и будущее, как и прошлое будет открыто для его глаз⁷⁵.
В лапласовском понимании реальности - действие вселенной вплоть до мельчайших деталей и частей строго определяется количественными, предсказуемыми математическими законами. Данный подход ярко виден на примере так называемого "лапласовского демона". Если предположить существование демона, обладающего необходимой мощью разума, чтобы схватить в один момент времени все явления вселенной - для такого существа не останется ничего неясного и непредсказуемого как в прошлом, так и в будущем. Математические законы, лежащие в основе мироздания не оставляют какого-либо места для случая или неопределенности⁷⁶. Строго детерминистское понимание мира воспринималось большинством ученых того времени в качестве безусловной истины. "Лапласовский детерминизм", утверждающий возможность долговременного и строгого предсказания всех рассматриваемых процессов, считался неоспоримым научным фактом.

Однако уже Максвелл в конце 19 веке показал ограниченность такого подхода:

следующая страница >>