Название работы	Кол-во страниц	Размер
Теоретические проблемы «экономической антропологии» Ю. И. Семенов	3	888.5kb.
Секция №1. «Актуальные проблемы экономической теории» Подсекция 1...	7	3632.51kb.
Теоретические аспекты проблемы согласования системы интересов в управлении...	1	87.4kb.
Макроэкономические проблемы экономической теории	1	334.14kb.
Программа Государственного экзамена по специальности 080502 Экономика...	1	126.94kb.
Проблемы становления информационной парадигмы в экономической теории	1	189.39kb.
Проблемы совершенствования модели человека в современной экономической...	1	277.92kb.
За последние два десятилетия теоретическое знание в области исследования...	1	55.15kb.
«Проблемы сарматской археологии и истории»	1	41.61kb.
Концепции истории	1	208.77kb.
«Экономическая система как объект государственного регулирования»	1	160.34kb.
К систематике группы vincetoxicum hirundinaria	1	34.52kb.
Викторина для любознательных: «Занимательная биология»	1	9.92kb.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
Страгис Ю. П. к.э.н.

(УрГУ им. А.М. Горького, Екатеринбург)

В последние годы в теории экономической истории происходят серьезные изменения, вызванные появлением новых идей и концепций, по-новому объясняющих появление и развитие мировой хозяйственной жизни. Согласно новой концепции, экономическая история – это конкуренция институтов, то есть правил, норм и обычаев, формальных и неформальных. Национальная или мировая экономика – это институциональная структура. Изменения происходят и в виде перестройки этой структуры, и в виде изменений самих институтов.

1. До появления этой новой концепции в теории экономической истории преобладали два способа исследования и изложения данных – описательный, присущий большинству историков, и формационный. Описательный способ, по мнению его сторонников, давал более объективную картину развития экономической жизни, чем формационный способ. Но при этом игнорировалось то, что любой исследователь при анализе фактов и процессов в исторической экономике руководствуется, сознательно или бессознательно, некой теоретической концепцией. С точки зрения либеральной концепции, отбору и анализу подлежали факты и процессы в экономике, которые прямо или косвенно подтверждали эту концепцию. Так были подобраны факты в пользу того, что обмен появился сразу с появлением человека и являлся одним из главных инстинктов. С позитивистской точки зрения, экономическая история в лучшем случае должна только иллюстрировать экономические теории и концепции. С точки зрения большинства специалистов, исторические события неповторимы, что означает неприменимость ее в попытках прогнозирования будущего. Однако экономическая история, в отличие от других видов истории, имеет дело с экономикой в историческом движении, с повторениями некоторых экономических процессов, что позволяет при помощи некоторых теоретических экономических концепций претендовать не только на объяснения или понимание прошлого, но и прогнозировать общие тенденции будущего экономического развития страны, региона или мировой экономики. Формационный способ объяснения прежде давал некоторые кажущиеся преимущества по сравнению с объяснительным, ибо привносил в монотонное течение экономической жизни определенный смысл движения от одной формы собственности к другой, более всеобъемлющей. Однако переход формационной теории от изучения форм собственности к провозглашению их обязательными для всех стран и народов стадиями экономического и социального развития вызвал сомнения в ее действенности и оправданности. Неоклассическая концепция экономической истории, выдвинутая Джоном Хиксом, пыталась вывести экономическую историю из рациональной деятельности индивидов, семейных хозяйств. Теория истории, по мнению Д. Хикса, должна и может иметь дело с общими (статистическими) явлениями.¹.

Институциональный подход позволяет не только определить роль собственности и обмена в экономическом развитии, но и выделить на этой основе периоды развития экономики. По этой концепции, обмен не является изначальным и всеобщим способом экономических отношений. Обмен появился далеко не сразу после начала всемирной экономической истории, и десятки тысяч лет человечество обходилось без всякого обмена. До обмена люди занимались добычей природных благ или производством сельскохозяйственных и промышленных товаров для собственного и коллективного потребления. Так называемый «обмен деятельностью с природой» не является обменом, что полностью меняет оценку первобытного хозяйства. Обмен, согласно институциональной концепции, это не только двусторонний трансферт благ или услуг между агентами. Обмен – это передача прав собственности². У природы нет никаких прав собственности, которые она могла бы обменять³. Следовательно, не существует никакого обмена деятельностью с природой, а существует производственная деятельность, то есть создание новых благ из природных материалов. Аналогично не существует «брачного рынка», хотя заключается контракт при вступлении в брак.

Но в австрийской и неоклассической концепциях все еще сохраняется другое понимание обмена, который трактуется настолько широко, что охватывает даже производство. По мнению Людвига фон Мизеса, любая деятельность является обменом, что является неприемлемым для институционализма⁴. Мнение о производстве как «обмене с природой» все еще господствует в неоклассической литературе. Такое понимание обмена для нас так же неприемлемо.

В рамках институциональной концепции предлагается следующий подход к проблеме появления и развития мировой экономической жизни. Человек изначально имел двойственную природу – он был одновременно как потребителем, так и собственником на контролируемую территорию, как и все живые существа в отношении своей территории. Собственность и потребление носили одновременно и коллективный, и индивидуальный характер, то есть эти процессы и соответствующее поведение находились в рамках неких групп людей. Эти основы хозяйственного поведения сохранились и до современного периода, поэтому неоклассическая теория, основанная на принципе индивидуализма, исходит из нереалистических предпосылок и тем обедняет свою концепцию и приводит к неточным выводам и рекомендациям. Реальный человек является сплавом индивидуальности и коллективности, он не только индивид, но и член неких групп, коллективов и народов. Эти группы, коллективы и народы не являются социальными организмами, но также они не являются и простым скоплением некоего числа индивидов. Группы, коллективы и народы являются социальными системами, которые могут расти, усложняться и развиваться, но могут и деградировать и распадаться. Они как социальные системы склонны к самосохранению, и могут требовать от индивидов различных жертв – от уплаты налогов до участия в военных действиях против внешних врагов. С точки зрения социальных групп, стремление индивидов к самосохранению или к личному обогащению может противоречить существованию и сохранению этих групп. Рациональный или инстинктивный отказ индивидов выполнять требования социальных групп в таких случаях расценивается как предательское поведение. Для экономики существование и действия этих социальных групп и народов означают существование долгосрочных экономических интересов, таких например как общее развитие национальной экономики.

2. Исходя из этих идей институционализма, можно более точно определить этапы и формы развития экономики с древности до современности. Первым большим периодом был период потребительской хозяйственной деятельности. Целью хозяйственной деятельности (охоты, рыболовства и собирательства) было исключительно потребление всех присвоенных материальных благ. Никакого обмена или торговли в этот огромный «первобытный» период не существовало. Хозяйственное поведение людей с самого начала носило традиционный, а не рациональный характер. Традиции (или «рутины») не являлись внешними ограничениями, навязанными или привнесенными в хозяйственную жизнь, а естественной формой или способом хозяйственной деятельности людей. В эти формы и были облачены указанные выше инстинкты потребления и собственности. Ресурсы для потребления были огромны и казались неисчерпаемыми, а потребности в них людей были минимальны и строго ограничены традицией. Традиции по мере роста численности населения и относительного сокращения ресурсов могли постепенно меняться, но это изменение не было обязательным. Старые традиции сохранялись и в новой обстановке, что отвергает идею о постоянном и вневременном стремлении людей к максимизации полезности. Не проводилось никакой рациональной хозяйственной деятельности, поскольку в ней не было необходимости. Не применялись орудия труда, поскольку не было и самого труда, как особой части производственной деятельности. Производилось только оружие для охоты и рыболовства, а оружие не является орудием труда. С течением времени потребительская хозяйственная деятельность не исчезала, а теряла свое значение и превращалась во вторичную, подчиненную форму деятельности по использованию бесплатных ресурсов питания из лесов, рек и морей.

В границах этого же потребительского периода со временем возникло аграрное и промышленное производство. Они возникли примерно 10 тыс. лет назад. Целью производства по старой традиции осталось потребление, то есть производство прямо обеспечивало только потребительские, а не коммерческие интересы людей. Наемного труда не существовало, не было рынка труда. В производстве господствовал труд свободных людей. Земля не являлась источником дохода и не была объектом торговли. По-прежнему не производилось продукции на обмен. Но впервые проявилось неравенство людей в имущественном и социальном отношениях, которого не было ранее. Одни хозяйства производили больше продукции, чем другие, что означало накопление материальных благ за счет их производства. Этот рост богатства стимулировал расширение территориальной сферы использования промышленности и сельского хозяйства, но одновременно вызвал войны с целью присвоения и перераспределения чужого имущества. Коллективные интересы богатых людей заставили создать или согласиться на создание государственной власти. Но государство потребовало платежей от населения, обещая защищать налогоплательщиков от внешних и внутренних грабителей. Так зарождались платежные отношения между населением и государством. Они, вопреки некоторым социологическим теориям, не были обменом услуг государства на средства населения.

Вторым был аграрно-промышленный (производственный) период, который одновременно являлся новой формой хозяйственной деятельности. Производство появилось впервые не у всех сразу, а только у некоторых племен и народов. Остальные при этом либо остались на потребительской охотничьей стадии, либо копировали аграрно-промышленное производство у более развитых народов, либо изобретали его заново с учетом местных особенностей. Главная тенденция заключалась в историческом расширении сферы производства в экономике народов. При переходе большинства племен и народов к производству происходит его победа над потребительским типом хозяйствования. Но при этом победа производства была не окончательной, так как длительное время конечной целью производственной деятельности являлось прямое потребление производителем созданных им благ и постепенное накопление некоторых благ для будущего потребления. В этом периоде аграрно-промышленное производство господствовало над всеми остальными отраслями хозяйственной деятельности. Д. Норт и Р. Томас считали, что главное в этом периоде не появление земледелия, а появление исключительных прав собственности на землю и ее продукты. Появление исключительных прав создало новые стимулы к производству все больших масс продуктов, их присвоение и обогащение владельцев. Так начиналась «первая экономическая революция». По их концепции, «первая экономическая революция была революцией не потому, что вместо охоты и собирательства основным видом деятельности человека стало оседлое земледелие. Она была революцией потому, что этот переход привел к фундаментальным изменениям в системе стимулов, присущих человечеству. Это изменение стимулов было следствием различий в схеме прав собственности при двух системах. Когда имеет место право общей собственности на ресурсы, у людей не много побудительных мотивов приобретать более совершенные знания и технические навыки. Напротив, исключительные права собственности, вознаграждающие тех, кто ими обладает, создают прямой стимул повышать эффективность и производительность, или в терминах более фундаментальных ценностей, приобретать больше знаний и осваивать новую технологию. Именно этим изменением в системе стимулов объясняется бурный прогресс человечества в последние 10 тыс. лет в противоположность медленному развитию в долгую эру первобытной охоты и собирательства»⁵. Такая трактовка экономической истории имеет тот недостаток, что предполагает установление прав собственности прежде чем участки земли получили земледельческую обработку. Вероятно, все было наоборот, и после длительного развития земледелия на общих землях появилась идея захвата пустых или обработанных земель в частную собственность, а со временем появилось и стремление к легитимации прав собственности на захваченные участки. Общая собственность была просто разрушена частными захватами, а это неизбежно потребовало политического господства частных собственников над общинниками, ограничения свободы и независимости последних. Установление исключительных прав собственности действительно было революцией, но уже не экономической, а социально-политической.

В конце периода, около VI тыс. до н.э., появился обмен, но он тоже носил не коммерческий, а потребительский характер, поскольку конечной целью обмена было простое потребление. Коммерция и коммерческая психология не появились, хотя обменные операции стали известны и начали проводиться. Обмен носил нерыночный характер и был случайным или нерегулярным. Обмен осуществлялся не на рынке, а с помощью контактов в других сферах деятельности (постоянная работа на заказ для одного или нескольких клиентов)⁶. Нерыночный обмен сохранялся и после появления рынков и рыночного обмена. Аграрное и промышленное производства являлись также теперь традиционными формами хозяйства, ее привычными институтами.

Внутри этих институтов, по мере роста их преобладания и все большего территориального распространения происходили технические улучшения и модернизация. Вслед за установлением нового экономического института начинаются и постоянно происходят изобретения в технологии и организации производства. Новое изобретение становилось привычным и массовым и передавалось в традиционном виде как обычай следующим поколениям.

Результаты производственной деятельности по традиции принадлежали семье или общине, но из-за все более частых войн все больше произведенной продукции приходилось отдавать в виде платежей храму или государству за защиту от внешних нападений.

Производители продуктов и товаров имели потенциальную власть над возможными потребителями их продукции, но до появления торговли не могли реализовать эту власть. Вместо них функцию власти в сфере производства получила государственная власть, которая занялась изъятием, распределением и перераспределением произведенной продукции, что привело к дальнейшему усилению государства. Но это перераспределение не было связано с обменом, который длительное время сохранял потребительский некоммерческий характер. Только изменение цели обмена, переход к новой цели – обогащению путем получения прибыли и накопления ценных товаров, начало изменять характер, формы и цели производственной деятельности. Так завершался производственный период, время потенциального господства аграриев и промышленников в хозяйстве народов.

Третьим периодом можно считать коммерческий период, который зарождался в недрах предшествующей формы – простого обмена. Коммерция в широком смысле начиналась со скромных достижений – с внедрения новой цели в обменные операции. Вместо традиционной цели обмена, заключавшейся в получении чужих благ для прямого потребления, предприимчивые люди стали исходить из совершенно новой цели для тех времен – цели накопления богатства путем получения прибыли. Первоначально эта новая цель стала реализовываться не во внутреннем обмене, а в межобщинном, межплеменном, международном. Внешний обмен по своей природе был ближе не к эквивалентному обмену, а к путешествию, охоте, пиратству и войне. Обмен проходил не по принципам эквивалентности, а по принципам обмена дарами. Рынки первоначально не существовали. Только обмен на больших расстояниях стал создавать рынки. Этот внешний обмен был результатом географического размещения товаров. Внешние рынки и местные рынки по своей природе не являлись конкурентными, конкуренции не существовало. Местные рынки играли крайне незначительную роль. Внешние рынки полностью отличались от местных или внутренних рынков по своей природе⁷

Это краткое изложение процесса говорит о том, что никогда не существовало природной склонности человека к обмену. Между тем вся классическая и неоклассическая экономические концепции основаны на таком утверждении. Утверждение Адама Смита, что «разделение труда … - необходимое… последствие определенной особенности человеческого естества,…а именно склонности меняться,…обменивать один предмет на другой»⁸ является неточным. На этом неточном утверждении было выстроено огромное здание классической и неоклассической концепции. Эта концепция начиналась с постулата о склонности индивида к обмену, выводила из этого логическую необходимость появления местных рынков и разделения труда, а из этого выводила необходимость торговли внутренней, а затем и внешней. В действительности все происходило и происходит с точностью наоборот. Происхождение и функции внешней, внутренней и местной торговли совершенно различны. Внешняя торговля связана с перевозками, а местная торговля связана с товарами, которые не поддаются транспортировке. Только внутренняя торговля по своей сути является конкурентной. Только с появлением внутренней национальной торговли конкуренция становилась всеобщим принципом торговой деятельности⁹.

Коммерческий период соответственно можно разделить на подпериоды сообразно развитию обмена и торговли. Первый подпериод относится к обмену, проводимому с целью получения прибыли в виде товаров и их накопления. Второй подпериод ознаменован появлением денег и внедрением их в обмен, в результате чего появилась торговля. Торговля – это не просто обмен с целью получения прибыли, а обмен при помощи денег и накопление денег в виде денежных капиталов. Только торговля потребовала массового создания и распространения рынков. Никаких «свободных» рынков никогда не существовало. Рыночный обмен был выгоден и стал широко использоваться, поскольку он гарантировал проведение обмена по неким институциональным правилам, что снижало почти все виды издержек при проведении обменных операций. Это преимущество рынка объясняется тем, что он сам являлся институтом. «…Рынок…(определяется) как набор социальных институтов, в рамках которых регулярно происходит большое количество актов обмена…»¹⁰. Переход к рыночной торговле начался у античных народов в I тысячелетии до н.э. Одновременно зарождались и все остальные виды коммерческой деятельности, появилась коммерческая психология, при которой ценность имеют только доходные денежные операции. Господствовала старинная хозяйственная этика, по которой прибыль можно было получать любыми средствами, включая обман и пиратские действия. Объектами коммерческих операций в античный период впервые стали земельные участки и люди, что имело долгосрочные разрушительные последствия. Рациональные расчеты хозяйствующих субъектов имели краткосрочный характер, что противоречило долгосрочным интересам национальной экономики и политики, а также гуманизму. Быстрое исчезновение мелких крестьянских земельных участков приносило только краткосрочную пользу участникам соответствующих сделок. В долгосрочном плане замена крестьян на рабов в крупных имениях подорвала внутренний рынок сбыта, внутреннюю торговлю, и не позволила создать национальный рынок и рыночную экономику. То же самое произошло и в промышленности. Упадок экономики античной Греции был не случаен и являлся не только следствием неудачных войн. Во многом он был вызван победой в экономике краткосрочной рациональной коммерческой психологии.

В экономике античного Рима развитие коммерции прошло те же стадии, и также могло разрушить страну, но переход к Римской империи на значительное время отсрочил экономический кризис. В Римской империи на практике были проверены будущие теории о «нейтральности» денег в экономике, по которым деньги якобы являются некой вуалью, скрывающей реальные экономические отношения. Девальвация римских монет в период Империи вызвала торговый кризис, исчезновение рынков, кризис в промышленности, банковский кризис, натурализацию налогов и бюджета, и ослабление экономики и государственности в целом. В ходе этого эксперимента концепция нейтральности денег была по сути опровергнута, но это не было позже учтено теоретиками.

Восстановление экономики Западной Европы к X в. н.э. позволило перейти к созданию торговой экономики с XI в. Первоначально развивались рынки товаров и услуг. Следующими частями торговой экономики стали валютный и кредитный рынки, затем рынки ценных бумаг. Позже всех стали складываться рынки земли и труда. «Рыночная экономика означает саморегулирующуюся систему рынков…»¹¹. Такие новшества в экономической жизни потребовали отказа от старых традиций и старой культуры, и использования и распространения новых ценностей. Были ослаблены и подверглись критике такие старые традиции и культурные навыки, как католическая христианская религия, неагрессивность, взаимная социальная поддержка, высокая моральная оценка личности, традиционный образ жизни с низкими потребностями, фатализм в отношении будущего положения. Новыми ценностями становились активность и предприимчивость, индивидуализм, неморальная рациональность в выборе средств обогащения, агрессивность, формальная религиозность или атеизм, опора на собственные силы в бизнесе. В тех странах, как в Англии, в которых удалось ослабить традиционные ценности и заменить их новыми, изменилась национальная культура, но зато в ходе изменений в аграрной сфере в виде «аграрной революции» в Англии в XVIII в. было достигнуто обеспечение населения основными продуктами питания (хлеб и мясо), что повысило уровень жизни в стране. Это повышение уровня жизни обеспечило рост производительности труда и производства, рост национального дохода и экономическое развитие Англии. Это показывает, что главное для выхода в развитое состояние не в повышении нормы накопления капитала, а в росте уровня жизни и уменьшении неравенства в стране¹².

Наконец, начинается третий подпериод – период капиталистической системы. Первоначально капитализм формируется только как подсистема рыночной экономики. Капитализм как институциональная подсистема первоначально состоял из банковской системы и фондового рынка в экономике и акций и акционерной формы собственности в правовой сфере. Начав как подсистема рыночной экономики, капитализм по мере своего развития становится господствующей системой, подчинив себе косвенными методами всю остальную экономику. Используя банковские капиталы и кредиты, влияя на фондовый рынок капитализм как система добивался все большей эффективности национальной экономики, что значительно ускорило темпы экономического роста. В конце XIX в. началось формирование транснационального капитализма, что означало четвертый подпериод в коммерческом периоде. Транснациональные банки образовали глобальную банковскую систему с целью господства над мировой экономикой, международные фондовые биржи действовали в сфере торговли международными акциями и облигациями, и с этого времени экономика стран мира все больше стала зависеть не от внутренних достижений, а от колебаний курсов ценных бумаг и валют, вызванных действиями транснациональных организаций. Причиной формирования этой новой глобальной системы являлся поиск новых источников дохода, и они были найдены на фондовом мировом рынке, в отсталых странах и в новых технологиях.

4. Рациональность с некоторых пор считается только одним из возможных вариантов хозяйственного поведения, хотя этой концепции не всегда отдавалось предпочтение. Институционализм отвергает представление, что в основе всех значимых поступков людей лежит главным образом рациональный расчет. Даже неоклассик В. Парето признавал, что в реальной жизни «почти всегда имеет место сочетание» логичных и нелогичных действий¹³. Но по современной версии неоклассической концепции, не имеет значения, является ли выбирающий субъект человеком, компьютером или автоматом. Детерминизм, присущий неоклассическому воззрению на человеческий разум, исключает реальный выбор. Но в сложном мире мы не можем постоянно заниматься сопоставлением всех вариантов выбора, как требует неоклассическая модель. Даже имея всю информацию, мы не смогли бы провести полный рациональный расчет выигрышей при выборе каждого из этих вариантов. Невозможно обработать все поступающие чувственные данные посредством рациональных сознательных расчетов. Выход предложили школы постфрейдистской психологии. Они считают, что человеческое сознание не функционирует на одном в каком-то смысле рациональном уровне. Их доводы в пользу многоуровневой иерархической структуры человеческого разума неотразимы. Одушевленные агенты одновременно и рациональны и нерациональны¹⁴.

Люди используют привычки, поскольку полностью сознательное рациональное обдумывание всех аспектов поведения невозможно из-за потребности в огромном объеме информации и небывалых вычислительных способностей. С помощью привычек можно совершать текущие действия, не прибегая к непрерывным рациональным оценкам. Социальные институты, по мнению Т. Веблена, складывались из «общих для большинства людей привычных навыков мышления»¹⁵. По мнению Ф. Найта, «…подчинение любого взрослого этим правилам (силам обычая, традиций или институтов) в любой момент и составляет сущность “привычки”. Д. Катона утверждал, что привычки играют ключевую роль в экономическом поведении¹⁶. Но в неоклассической концепции роль привычного поведения не получила достаточного признания. Привычки в этой концепции трактуются как рациональные действия. Но люди вообще не занимаются сознательным вычислениям издержек отказа от привычки, а приобретение привычек не всегда является результатом сознательного рационального выбора.

Кроме традиционного поведения, существующего десятки тысяч лет, иногда, особенно в критические моменты жизни человечества или его отдельных групп, проявлялась способность и возможность к новшествам, новационным видам и формам деятельности, к появлению изобретений в хозяйственной, социальной и технологической сферах жизни. Наконец, вполне возможен и реально существовал и существует четвертый вариант хозяйственного поведения, который можно назвать иррациональным, то есть не основанным на расчете выгод и издержек, но и не традиционным или новаторским. Такой вариант поведения не всегда и не обязательно приводит к хозяйственным убыткам или гибели его носителей. В этом отношении рост значения рационального поведения надо отнести к относительно недавнему времени, то есть это сравнительно молодой и новый вариант хозяйственного поведения. Он действительно часто приводит к росту эффективности хозяйственных действий, что дает ему определенный перевес перед выше указанными видами хозяйственного поведения. Но выгоды от его применения в основном носят краткосрочный характер, то есть со временем в долгосрочном отношении стремление к краткосрочной рациональности ведет к разрушению экологической, социальной и нравственной части жизни человечества, а следовательно, и экономической жизни.

Сокращение расходов на природоохранные технологии в фирмах явно приводит их к победе в конкурентной борьбе, что является вполне рациональным и естественным явлением. Но одновременно эти текущие победы разрушают ту природу, в которой все надеются жить в долгосрочном отношении. Снижение издержек на труд в фирмах ведет к росту прибыли и победе в конкуренции. Так же вынуждены поступать и остальные фирмы, что означает тенденцию к стабилизации или сокращению трудовых издержек в общей стоимости продукции. Такой рациональный подход к данным видам издержек в условиях транснациональных предприятий приводит к массовым увольнениям работников в тех странах, в которых по традиции или закону трудовые издержки выше, чем в странах с более низкими издержками на труд и экологию.

Такая ситуация означает провал концепции рациональности в ее современном виде и необходимость ее изменения в соответствии с указанными выше провалами. Попытки разрешить проблему краткосрочной рациональности путем выплаты социальных пособий уволенным работникам являются слишком затратными даже для богатых стран, и социальные трансферты неизбежно будут сокращаться. Итогом этих «рациональных» процессов является рост социальной напряженности и разрушение гуманитарной сферы в целом, что проявляется в росте нелегальных действий и международной преступности.

Средством, которое может остановить или замедлить эти процессы рационализации, является введение жестких международных норм в природоохранной сфере и нормативов заработной платы для всех стран мира без исключения.