Тема Философия ХХ века. Лекция 4 (17). Феноменологическая философия

Тема 6. Философия ХХ века.

Лекция 4 (17). Феноменологическая философия

Основные вопросы.

Понятие феномена и феноменологического метода.

Проблема сознания. Различие психических и физических феноменов. Признаки психтческих феноменов.

Смысл и предмет. Критика психологизма Гуссерлем. Структура интенционального акта. Феноменологическая редукция.
Интенциональность человеческого бытия. Онтологическое понимние истины и кризис европейских наук. Варианты и инвариантность феноменологии.

1.1. Человеческое бытие раскрывается как бытие в мире с другими, как сознание и самосознание, как любовь и ненависть, как познание и художественное творчество, как воля и желание, страх и совесть и др.

Эти фундаментальные феномены и их иерархия – предмет феноменологической философии. В области науки, в сфере техники и обыденного опыта тот или иной предмет или ситуация берутся в связи с тем, что непосредственно нам не является и именуется причиной, законом, сущностью. Когда человек рассматривается как деятельное «разумное животное» или «общественное существо», то это означает такое его рассмотрение, при котором актуализированы его действительные или воображаемые связи с «разумностью», «животностью», «существом» или «обществом». Он определяется через посредство таких связей и в этом смысле, «редуцирован» (сведен) к ним.

Другая стратегия рассмотрения, развиваемая феноменологической философией, состоит в том, чтобы, отказавшись от любой формы редукции, описать его таким, каким он проявляет себя, не отсылая при этом к чему-то другому (в данном случае к «разумности» и пр). Это и означает его описание как феномена. Феномены (по способу их рассмотрения) есть нечто самодостаточное, не скрывающее за собой чего-то, что ими не является.

Что такое бытие, что такое сознание, что такое суждение и познание, что такое личность, любовь, ненависть, воля и т.д. как несводимые к чему-то иному феномены? Как они проявляют себя и какова их собственная структура, что их связывает друг с другом? Таковы основные проблемы феноменологии.

1.2. В этом существо основного принципа феноменологии – «к самим вещам», как призыв к «приостановке» действия в актах нашего восприятия предрассудков и предвзятых мнений, привычных установок и навязанных предпосылок, методологических шаблонов и клише. Такая приостановка необходима для того, чтобы мы смогли обратиться к первичному, изначальному опыту сознания. В этом опыте вещи должны предстать не как предметы уже имеющихся теорий, точек зрения, установок, не как нечто, на что мы смотрим глазами других, но как на само, раскрывающееся перед нами в первичном опыте.

Если, по Канту, мы должны изучать структуры нашей познавательной способности, чтобы понять, что и как мы вкладываем в предмет, то феноменология предлагает изучать субъективность для четкого различения принадлежащего нашему сознанию и принадлежащего предмету. В этом аспекте феноменология – это антикантианское направление, хотя в других пунктах можно найти определенное сходство. Лишь описание (отвечающее феноменологической установке) может дать нам «саму вещь». Поэтому дескрипция, а не конструкция или воображение – основа феноменологического метода.

Феноменология – одно из основных направлений в философии XX в.; можно утверждать, что она останется таковым и в XXI в. Основатель этого направления – Эдмунд Гуссерль, непосредственные предшественники — Франц Брентано и Карл Штумпф. Феноменология – не замкнутая философская школа, но широкое движение, в котором уже в ранний период возникают тенденции, несводимые к философии Гуссерля – учения М. Шелера и М. Хайдеггера; работы мюнхенской группы феноменологов (И. Дауберт, А. Райнах, А. Пфэндер и др.). Эволюцию феноменологии отличает проникновение в самые различные области знания (от психиатрии до естествознания и математики). Она сыграла важную роль в становлении ряда философских направлений ХХ века (экзистенциализм, философия Хайдеггера, персонализм, герменевтика и др.). Исторически исходный пункт формирования феноменологии – проблема сознания.

2.1. Сознание – это нечто нам непосредственно присущее и в то же время нечто загадочное. Сознание – само собой разумеющееся, самопонятное, и в то же время оно неуловимо и непостижимо. Мы непосредственно владеем нашим сознанием: воспринимаем, судим, радуемся или огорчаемся. Однако стоит задать вопрос о сущности сознания, и то, что является непосредственно доступным, превращается в нечто неопределенное и почти недоступное. О сознании можно сказать то же, что утверждал о времени Августин: пока меня не спрашивают – знаю, когда просят разъяснить – не знаю.

Неокантианец Э. Кассирер сравнивал сознание с морским божеством Протеем, принимавшим различные образы: «Кажется, что понятие сознания есть подлинный Протей философии. Оно выступает во всех ее многообразных проблемных сферах; однако ни в одной из них оно не обнаруживает тот же самый облик (Gestalt), но постигается в беспрерывном изменении своего значения». Феноменология вопреки этому суждению полагает, что подлинный образ сознания может быть выявлен в первичном, «субстанциальном» опыте, являющимся первичным уровнем иерархии иных опытов, а также функций сознания и ментальных состояний. Тем самым она отклоняет альтернативу в понимании сознания как набора функций.

Сознание – традиционная проблема философии, и вместе с тем она сравнительно нова. Как особая и основная проблема философии и психологии она была поставлена только Ф. Брентано (1838 – 1917) в его основной работе «Психология с эмпирической точки зрения» (1874).

В философии XIX в. преобладали попытки представить сознание как нечто обусловленное тем, что сознанием не является. Варианты таких трактовок при общности подхода различны. Достаточно сослаться на марксизм или прагматизм. В эпоху доминирования подобного функционализма Брентано поставил вопрос о радикальном различии опыта сознания и данности предметного мира. В его терминологии это означало: различие между психическим и физическим феноменами. Оно принимает во внимание то, что предмет, данный сознанию, не есть само сознание, но и сама данность предмета сознанию не есть акт сознания.

В феноменологии впервые был задан вопрос: как является нам наше собственное сознание, отличаются ли явления, или феномены сознания, от явлений предметов внешнего опыта, скажем от вещей, которые мы можем воспринимать органами чувств?

2.2. Для Брентано исходной точкой философствования является внутренний, а не внешний опыт. Только обращение к внутреннему опыту может прояснить нам, что он такое и чем отличается от внешнего. Основой основ философского метода Брентано считает описание и разделение: он не ищет общего определения феномена, но сразу же разделяет феномены на два класса – психические и физические. Важно, что здесь речь идет не о различии психического и физического (души и тела, сознания и материи и т.д.), но о различии их явления нам, их проявления в нас. Только изучая их проявления, мы можем получить доступ к самому психическому, к самому сознанию.

Отделить физический феномен от психического и, тем более, задать критерии их различия – не простая задача. Если мы попробуем определить такие феномены, как слышимый звук, видимый нами ландшафт, ощущаемые нами запах, вкус, упругость, тепло или холод и т.д., то сразу, без размышления, трудно решить, к какому классу феноменов их следует отнести. С одной стороны, речь идет о физическом – о звуке, ландшафте, упругости и т.д.; с другой стороны, поскольку мы слышим звук, видим ландшафт – их можно отнести к психическому. Чтобы избавиться от колебаний, мы зададим другой вопрос: если указанные феномены – физические, то каковы психические феномены, если же они психические феномены, то каковы физические?

Брентано ставил своей целью провести резкое, радикальное различие между психическими и физическими феноменами. Это различие он полагал в основу классификации наук: предмет психологии – психические феномены, предмет естественных наук – физические.

Итак, как разрешается упомянутое выше колебание: куда отнести слышимый звук, видимый ландшафт и т.д.? Когда мы пытались отнести их к психическим феноменам, мы аргументировали так: поскольку мы их слышим, видим и т.п. Обратим внимание теперь на само слышание, само видение, само ощущение запаха, вкуса, упругости. Сами эти процессы, или акты, следует отличать от слышимых звуков, видимых ландшафтов. Это следует делать хотя бы потому, что мы можем не только слышать разные звуки, но и по-разному понимать разные их сочетания: звуки как сигнал, звуки как мелодию, как шум. Конечно, для того чтобы слышание звука стало возможным, необходимо, чтобы был дан звук. С другой стороны, только благодаря слышанию может быть дан звук. Аналогично и в других случаях. Слышание и слышимый звук всегда сосуществуют, но это не означает, что это одно и то же. Слышание, видение, разного рода ощущения – это акты сознания, это то, как проявляет себя психическое, или сознание; слышимый звук, видимый ландшафт – это физические феномены, это то, как проявляет себя физическое.

2.3. Приведя примеры психических и физических феноменов, выявим теперь характерные признаки психических феноменов и определим критерии отличия одного класса феноменов от другого. Но прежде укажем, на какие классы можно разбить психические феномены. Пока все наши примеры – слышание звука, видение ландшафта и пр. – касались лишь одного вида психических феноменов, а именно, представления. Согласно Брентано, представление – это фундаментальный класс психических феноменов, лежащий в основе второго класса (суждения) и третьего класса (феноменов любви, ненависти, интересов). Иначе говоря, нельзя о чем-либо судить, нельзя что-либо любить или ненавидеть, а также стремиться к чему-либо, не представив это, не сделав это своим объектом. Психические феномены – это акты сознания (акты представления, суждения, любви, ненависти), а не то, что представлено (то, что обсуждается, любится и пр). Одно следует четко отделять от другого.

Психические феномены даны только во внутреннем опыте. Это означает, что мы не можем их наблюдать, как это делается в отношении внешних объектов. Пытаясь наблюдать, например, за своим состоянием гнева, мы уже изменяем это состояние. Строго говоря, уже сама попытка наблюдать за своим гневом, означает, что мы уже не в его власти. Однако благодаря памяти, и в особенности благодаря тому, что каждый акт сознания сопровождается внутренним его восприятием, мы имеем знание о своем собственном сознании. Не может быть ни представления, ни суждения, ни любви или ненависти, без того чтобы эти акты не сопровождались внутренним восприятием. Благодаря этому мы каждый раз понимаем, что мы «делаем»: представляем, или судим, или переживаем эмоцию. Здесь намечается основной пункт расхождения с Кантом. По Брентано, внутренний опыт не содержит в себе разделения на вещи в себе и явления. Психические феномены мы можем постигать с очевидностью. Наличие внутреннего восприятия, или внутреннего сознания (сознание сознания) – один из признаков сознания, т.е. психических феноменов. Таким образом, наше сознание обладает принципиальной возможностью рефлексии (и это не наблюдение за сознанием извне, но видоизменение сознания – так развил позже эту мысль Гуссерль).

К указанным характеристикам психических феноменов теперь следует добавить основной их признак – интенциональность, смысловую направленность на предметы, вещи, ситуации (на предметность в широком смысле слова). Брентано ввел в современную философию термин средневековой философии «интенция», или «интенциональное существование». Каждый психический феномен, т.е. акт сознания, характеризуется направленностью на содержание: в представлении нечто представляется, в суждении нечто признается или отвергается, в любви – любится, в ненависти – ненавидится, в желании желается.

3.1. Если Брентано сосредоточился на различии акта сознания и его содержания, то Гуссерль (1859 – 1938), в силу своих исходных научных интересов (статус математических объектов, предмет логики, сущность теоретического знания вообще) в ходе анализа понятия «содержание» провел различие между содержанием как смыслом и содержанием как предметом.

«Простой» вопрос: из чего «состоят» теории? Стол сделан, допустим, из дерева, а теории? Каким образом связаны между собой предпосылки теории, ее выводы, задачи, которые могут быть сформулированы в терминах теории и разрешены с ее помощью? Ясно, что это логическая связь суждений. Но не ясно, что такое логическая связь, сводится ли логическая связь между суждениями к связи психических процессов?

3.2. Формулируя вопрос о сущности теории, Гуссерль отрицательно отвечает на последний вопрос, посвящая I том «Логических исследований» критике психологизма, пытающегося свести логику к психологии. Психология – наука о фактах, логика – наука об истинах. С исчезновением фактов, истины об этих фактах не исчезают. Психологизм, сводящий истину к фактам, логику к психологии, ведет к релятивизму и скептицизму. Логика не только и не столько нормативная наука, но наука теоретическая, ее предмет – теоретические знания; логика – основа наукоучения, ибо формы умозаключений в различных науках одни и те же. Гуссерль формулирует программу «чистой логики», теории всех теорий. Теория состоит из значений как гомогенного материала, связи значений, лежащих в основе теоретических связей (связей истин). Они отличаются, с одной стороны, от связей переживаний в познании, т.е. от связей психических актов, а с другой стороны, от связей познаваемых в науке вещей. Между вещами может быть обнаружена причинная связь, между элементами теории нет причинной связи, это связь идеальная, логическая связь значений.

Эти два различия послужили отправной точкой гуссерлевской феноменологии сознания – учения о непсихологической субъективности. Феноменология, по Гуссерлю, наука, нейтральная по отношению к логике и психологии. Отвлекаясь от «метафизического» вопроса о существовании внешнего мира, она служит и логике, проясняя сущность логического, и психологии, выявляя сущностное основание психологических фактов. Значение необходимо освободить от психологической и грамматической оболочек.

3.3. В отличие от традиционного понимания, согласно которому значение характеризует слово или утверждение (или серию утверждений), Гуссерль понимает под значением предметное отношение интенционального акта. Иначе говоря, не только утверждение, но и сам предмет обладает значением, причем сам предмет (о чем утверждается) всегда отличается от своего значения (чтó утверждается). Соответственно этому интенциональный акт есть акт, придающий предмету значение (смысл).

Гуссерль стремится не только выделить интенциональные акты, но и описать их структуру. Единственным методом, позволяющим осуществить такое описание, является постоянное и последовательное проведение различий. Речь при этом идет не только о проведении различий как бы со стороны (со стороны невозможно описать сознание как смыслообразующий акт), но о выявлении таких различий, или точнее, различений, без проведения которых само сознание невозможно. Иначе говоря, различение оказывается не только приемом исследователя, но и сущностью описываемого «объекта».

Чистая интенция значения и само значение нельзя свести, во-первых, к образу. Для того чтобы образ стал образом, ему необходимо придать значение образа: существует образ предмета и значение этого образа, но не существует образа значения. Но значение не сводится и к знаку, указывающему на предмет и его значение; языковое выражение может непосредственно выражать значение только в индивидуальной, или, по выражению Гуссерля, «одинокой душевной жизни», но не в коммуникации. И, наконец, значение не сводится к предмету – один и тот же предмет может иметь много значений.

Сознание в своей сущности принципиально непредметно, оно не может быть представлено как объект, причинно определяемый или функционально регулируемый. Сознание обнаруживает себя как направленность на предмет (это и есть значение), как бытие осознанности, но не как осознанная предметность.

3.4. В своей программной статье «Философия как строгая наука» (1911) Гуссерль подвергает критике натурализм, для которого все существующее отождествляется с физической природой. Если же допускается существование психического, то только причинно или функционально зависимого от этой природы. В «натурализации» разума Гуссерль увидел опасность не только для теории познания, но и для человеческой культуры в целом, ибо натурализм стремится сделать относительными как смысловые данности сознания, так и абсолютные идеалы и нормы. Релятивизму натурализма он противопоставляет методологию строгой науки о сознании, в основе которой лежит нетеоретическое требование направлять рефлексию на смысловые данности и горизонты смысла внутри конкретного потока сознания. "Строгость" в учении о сознании подразумевает, во-первых, отказ от высказываний, в которых «просто», т. е. без рефлексии, нечто утверждается о существовании предметов в их пространственно-временных и причинных связях; во-вторых, отказ от высказываний относительно причинно-ассоциативных связей переживаний. Ни предметы, ни психологические состояния не перестают существовать оттого, что при повороте к феноменологической установке причинность и функционализм лишаются статуса единственного метода изучения сознания. Гуссерль вводит особые термины для обозначения процедур феноменологического метода, благодаря которым совершается переход от естественной установки к феноменологической. Это – «эпохе» (воздержание от суждений) и «феноменологическая редукция» (выдвижение на первый план смысловой связи сознания и мира и просмотр через призму этой связи всех многообразных отношений человека и мира). «Наивный» человека не различает тип связи между предметами и тип связи между сознанием и предметами. В феноменологической установке эту наивность можно преодолеть, отстраняясь от причинно-функциональной зависимости нашего поведения от предметов мира и ситуаций в мире и удерживая внимание на смысловой направленности сознания к предметам, в которой предметы раскрывают свой смысл без отсылки к природным или рукотворным связям с другими предметами. В этой процедуре нет ничего сверхъестественного: можно, например, направить внимание на дом как на архитектурное сооружение, несущее определенный культурно-исторический или социальный смысл, «заключив в скобки» дом как препятствие (или цель) и дом как результат деятельности строителей.

Другое направление феноменологической редукции (трансцендентальная редукция) - отказ от объективистского понимания психического: в эмпирическом Я как «вещеобразном предмете» открывается феноменологический поток переживаний. Смысловая связь реализуется в потоке феноменов, которые не содержат в себе различия между бытием и явлением: явление психического и есть его бытие. Предмет (вещь) является, но само явление предмета не является, а переживается. Постижение смысловых связей Гуссерль называет «созерцанием сущностей», причем сфера анализа сознания – изучение смысловых оттенков восприятия, памяти, фантазии, сомнения, актов воли и т. д. – сравнима по объему с естествознанием.

4.1. Не только сознание, но и человеческое бытие в целом интенционально. Невозможно, утверждал М. Мерло-Понти, один из основных представителей французской феноменологии, представить себя просто кусочком мира, только объектом биологических, психологических и социологических исследований. Тема непредметности и несводимости сознания и человеческого бытия остается одной из главных для послегуссерлевской феноменологии, однако приоритет здесь отдан проблеме неразрывности человеческого бытия и мира. У Хайдеггера само человеческое бытие как бытие-в-мире есть неразрывность мира и человека, поэтому проблема сознания отходит на второй план, речь идет не о многообразии феноменов сознания, но о единственном, фундаментальном феномене — человеческом вот-здесь-бытии (Dasein). У Сартра феноменология нацелена на описание связи иррефлексивного, не обладающего изначальной структурой Я сознания (для-себя-бытия) и абсолютно позитивного в-себе-бытия, к которому сознание устремляется в безуспешной попытке восполнить «нехватку» своей самотождественности; основой этой связи может быть только специфическое отрицание, негация. Для Мерло-Понти источник смысла — в человеческом одушевленном теле и поле восприятия, «между» сознанием и миром.

Сфера соприкосновения и неразрывности сознания, человеческого бытия и предметного мира — это сфера феноменов, «себя-в-себе-самом-показывающего» (Хайдеггер). Самораскрытие феномена радикально отличается от отношения явление-сущность, однако явление, как и видимость, имеет основания в феномене: явление как то, что указывает на нечто, не показывающее себя (температура, превышающая 37°С, указывает на нарушения в организме), само должно все же показывать себя. Феноменом, к примеру, является самодостаточное и самоценное произведение искусства, оно не указывает на нечто, скрытое за ним. Тем не менее, феномен не лежит на поверхности — произведение искусства доступно не всякому, кто находится рядом с ним. Самораскрытие феномена первичнее, чем отношения субъекта и объекта, оно подобно проявлению уже пред-оформленного светом изображения на фотопластине: очертания уже есть, но они невидимы, и требуются реактивы, выявляющие то, что скрыто. Средства «реактивации» феноменов, позволяющие многократно воспроизводить горизонты значений, – рефлексия и феноменологическая редукция как ее исходный пункт.

Значительное место в феноменологии Гуссерля занимает развитие двух тем: «время и истина» и «интерсубъективность и историчность» (см. гл в Учебнике философии).

4.2. Принципиальным для феноменологии является разработка онтологического понимания истины. Гуссерль называет истиной, во-первых, как саму определенность бытия, т. е. единство значений, независимое от актов сознания, так и само бытие — «предмет, свершающий истину». Истина — это тождество предмета самому себе, «бытие в смысле истины»: истинный друг, истинное положение дел и т. д. Во-вторых, истина — это структура акта сознания, которая создает возможность усмотрения положения дел именно таким, каково оно есть, т. е. возможность тождества (адеквации) мыслимого и созерцаемого, иначе говоря, интенции значения и его осуществления. Очевидность как критерий истины является не особым чувством, сопровождающим некоторые суждения, а переживанием этого совпадения.

В эпоху бурного развития естествознания Гуссерль ставит вопрос о кризисе европейских наук, связанный с забвением жизненного мира как смыслового фундамента науки. В мире науки (предметная область, методы и модели, эксперимент, техника) ученый проходит мимо своей субъектно-смысловой корреляции с предметами и направляет внимание на связи между последними. Конечно, наука не должна дедуцировать свои положения из сферы обыденного опыта, но она, согласно Гуссерлю, с неизбежностью соприкасается с основным способом ориентации в жизненном мире – с восприятием, ибо восприятие – основа образования абстракций и конечный пункт верификации или фальсификации теории. Главное, однако, состоит в том, что именно в жизненном мире субъективность ученого обретает опыт смыслоотнесенности к миру. В рефлексии этот опыт дает возможность устранять невыявленные, т. е. не соотнесенные с определенным способом смыслообразования предпосылки. Для Гуссерля кризис европейской культуры в целом состоит в объективизме, который затемнил истинный смысл рационализма, смысл «имманентной духовной истории Европы».

4.3. Варианты феноменологии различаются прежде всего исходной точкой описания фундаментального круга «человек-мир-сознание-бытие-личность-телесность-человек». Инвариант феноменологии – учение об интенциональности сознания, которое невыводимо из и несводимо к «практическим последствиям» (прагматизм), к иррациональному потоку бытия или образу культуры (философия жизни), к практической деятельности (марксизм), к индвидуальному или коллективному бессознательному (психоанализ), к знаковым системам и структурным связям как каркасу культуры (структурализм), к коммуникативной практике, «следам» и т. п. (постструктурализм, постмодернизм), к интерпретации (герменевтика), к логическому и лингвистическому анализу (аналитическая философия). В то же время феноменология имеет определенные точки соприкосновения практически со всеми течениями современной мысли и некоторыми школами древней и классической философии. Существенная близость обнаруживается там, где на первом плане оказывается проблема формирования смысла (значения) и возможности его усмотрения, там, где анализ наталкивается на несводимость значения к тому, что не является значением или смыслообразующим актом. В феноменологическом учении о сознании выявляются предельные возможности многообразных способов смыслообразования: от простейшей фиксации пространственно-временного положения объекта до усмотрения идеальных предметов, от первичной рефлексии на восприятие до размышления о смысловых основах культуры.