Зиновий сагалов не верьте г ну кафке!

Зиновий САГАЛОВ

НЕ ВЕРЬТЕ г - ну КАФКЕ!

(монодрама в одном действии)

Большая комната в доме Греты Замза. Унылая

обстановка, случайная несуразная мебель: громоз-

дкий стол со старым креслом, вешалка ,на которой висит верхняя мужская одежда: котелок, черное пальто, белый шарф.

У двери в комнату Грегора старинный настенный телефон с рукояткой. Над столом большая фотография Грегора в форме лейтенанта кайзеровской армии – в каске с шишаком и мундире, рука на эфесе шпаги.

На протянутой через всю комнату веревке висят разноцветные куски тканей.

За столом средних лет женщина в глухом строгом платье. Это ГРЕТА ЗАМЗА. Она что-то сосредоточенно пишет. Потом останавливается, выходит из –за стола, все еще продолжая держать ручку.
ГРЕТА. Да, я решила обратиться к вам, господин прокурор, ибо только вы как страж закона можете положить конец злостной клевете, распространяемой в мой адрес неким мерзавцем и пасквилянтом по имени Франц Кафка. Кстати, заметьте, что на самом деле этот так называемый «Франц» лишь ловко прикрывается нашим национальным именем. А по-настоящему зовут его «Аншл». Да, да, Аншл … Именно это еврейское имя он получил в синагоге, в 13 лет, когда, как все еврейские мальчики, проходил этот иудейский обряд…Как его? Бар…бар…Где-то у меня записано….(Шарит на столе , находит нужную бумагу). Да, бар-мицва. (Улыбается).Не удивляйтесь, господин прокурор, уж я постаралась глубоко разобраться во всем, что представляет собой этот проходимец и авантюрист. Бумажечка к бумажечке, все подшито, пронумеровано.

Мы, семья Замза, и дед мой, и отец, отличались особой аккуратностью и тщательностью в ведении дел. И в том, что пять лет тому назад фирма, основанная еще нашим прадедушкой, сгорела, виноват не мой горячо любимый папочка…Нет, его доверчивостью воспользовались жулики и мошенники. Тоже, господин прокурор , тех же кровей, из того же самого аспидного паучьего племени. Разорили дотла, и он, бедненький, вынужден был лишить себя жизни…(Хлюпает носом, вытирает глаза платочком).А ведь ему было всего пятьдесят три года…Сильный был мужчина, скажу вам, ухватистый, ему жить бы и жить. Однажды, помню, привел он нас с Грегором на ярмарку. Народу везде полно, не протолкнуться. А он раскидывает людишек локтями, разбрасывает направо, налево - нам дорогу расчищает. Подходим мы, значит, к карусели. Детвора крутится на всяких там лошадках и верблюдиках. Музыка гремит, веселье. Мы с Грегором стоим, очереди своей дожидаемся. Вдруг папочка наш подходит к хозяину и что-то ему говорит. И на крышу карусели пальцем показывает. Сперва спокойно говорил, вразумлял его. А потом, вижу, лицо кровью налилось, кулачищем своим перед хозяйским носом машет. Кричит, а что - не пойму. И вдруг –хвать за перила этой карусели , поднатужился весь и –поверите? Остановил карусель на всем ходу. Со всеми лошадками, слонами и прочими зверями. (Смеется). Машина ревет, тыр-тыр-тыр… Пых-пых-пых…А ничего не выходит , попробуй-ка сдвинь нашего папочку! Даже на сантиметр! Как бы не так! Ну, конечно, шум, переполох: дети повыскакивали, ревут, никто ничего понять не может. А вот когда хозяин полез на крышу и установил там наш флаг государственный, с орлом, всем тогда стало ясно .Окружили люди отца , «ура» ему кричат, в ладоши бьют, пивом угощают. И помчались мы с Грегором на карусели уже под нашим германским флагом. Такой он был, родитель наш покойный.

Ну вот…Заехала я чуточку в сторону. Но это тоже вам знать надобно, господин прокурор. Потому что этот Кафка грязью облил нашего папочку. Будто он своего сына Грегора люто наказывал за малейшую провинность. И Грегор якобы его боялся ,даже прятался от него в подвале. Ничего подобного, подлая клевета. Ежели и применял наказание, то всегда справедливо. Мальчишек сызмальства надо в ежовых рукавицах держать, а то повырастают, как же…Видели же, небось, на улицах. И курят, и пьют почем зря, и сквернословят. А Грегор у нас такой воспитанный был, послушный, скромный. Для себя лично никогда ничего не попросит. А почему? Так отец воспитал. Помню, он еще маленьким был, даже , кажется, даже в школу не водили. Ночью проснулся как-то, может, приснилось что, не знаю. Только заревел он и воды попросил. Ночью, понимаете? Потерпеть будто не мог. Все спят ,а он на весь дом: «Водички… водички хочу…» Разбудил отца, а тот с работы поздно пришел, усталый, заснул только. Вытащил он Грегора из кроватки . Идем ,говорит, дам тебе воды. И прямо в ночной рубашке повел его в сад, туда, где колонка водопроводная. На скамейку усадил и говорит: «Вот тебе ведро ,пей хоть залейся».И на всю ночь его там оставил. Не бил, видите, боже сохрани, даже голоса не повысил. А какой урок сыну , на всю жизнь! Жаль, не дал мне Господь детей, строила я бы их по струночке … Эх, да что там… (Задумалась).К чему это я? Ага…Так вот, этот негодяй Франц, этот Аншл, называет отца нашего тираном и деспотом . По какому такому праву, скажите, он лезет в наши семейные дела? Его самого отец выгнал из дому, значит было за что.(Взяла со стола папку).У меня тут все записано. Я теперь про этого Кафку знаю больше, чем он сам про себя знает.

Похоронили мы ,значит, папочку, а маму нашу с тяжелейшей астмой в клинику определили. А вскоре и она, бедненькая, ушла в мир иной. (Крестится). Остались мы с Грегором вдвоем. Ему лет четырнадцать тогда было. Все на мои плечи легло, я ведь старшая. Как выкрутиться, думаю. Чтоб и с голоду не помереть, и образование мальчишке дать. И надумала. Девять комнат у нас было в старом родительском доме на Шарлоттенштрассе сто девятнадцать…И одна мансардочка. Две комнаты ,эту и ту, что рядышком, я оставила нам с Грегором ,а остальные стала сдавать. «Золотой олень»-так я назвала свой пансион. Красиво, правда? Изысканно…Наняла кухарку, горничную – дело закрутилось на полную катушку. Гостям у меня нравилось : улица наша Шарлоттенштрассе прямо вся в зелени утопает, цветочки вокруг, озеро рядом с лилиями и кувшинками. Красота дивная! Солидные люди у меня в «Золотом олене» все лето жили, до глубокой осени, а зимой обычно молодежь наезжала: лыжи, каток, охота …

Много годочков так пролетело, господин прокурор…Братец мой Грегор вырос, окончил с отличием гимназию (он ведь такой способный был!), поступил на воинскую службу ,а тут война…Он в кавалерийском корпусе служил. Крест железный дали за храбрость –вот какой он был, братец мой. А однажды, когда наши газ на французиков пускали, ветром нечисть эту на наши позиции понесло. И Грегор мой случайно попал в это ядовитое марево . Несчастный… Нутро ему начисто отравило ,глаза тоже повреждены были. И списали его из армии, комиссовали , короче. Приехал он сюда. А то куда же? Есть у него кто кроме старшей сестры Греты на всем белом свете? Стали вдвоем ломать голову: что дальше делать, чем заняться ему? Мужчина ведь молодой, негоже дома сидеть. Пошла я к своему давнему знакомому, Генриху Швегеншталлеру. Не хотела, честно говоря, а пришлось. Через себя пошла. «Здравствуй, здравствуй,милая Грета, рад тебя видеть.Входи,входи,дорогая.» Слышали? «Дорогая…» Когда-то, в давние годы, я ему крепко даже нравилась. Я ведь в девичестве смазливенькой была, пикантной, щечки с ямочками- не то, что сейчас. Так вот, Генрих этот вился вокруг меня, как пчелка вокруг розочки , но женился ,подлец, на другой. Выдру взял себе с выпученными глазами, Ульрику Шоллер. Дура непроходимая ,но с миллионами. И теперь у него свое дело, да еще какое! «Зюддойчетекстиль»! Слышали, наверное? Фирма на всю Европу ! Ну вот, рассказываю дальше. Принимает он меня в своем офисе, кофе с бенедиктинчиком, пирожные и прочее. «Послушай, Генрих, говорю, никогда я к тебе не обращалась, первый и последний раз .- И улыбочка, щечки -ямочки, как в те годы.-Прошу тебя, сделай что-нибудь для моего младшего брата Грегора. Был тяжело ранен , сейчас дома сидит, специальности никакой. Пристрой у себя, умоляю. Ты ведь все можешь . Тут улыбочка с его лица прочь, глазки в жирные щечки закатились и оттуда колючками выглядывают. «У меня, Грета, не санаторий и не богоугодное заведение. Каждый работник на моей фирме работает за десятерых. Я тебе сердечно сочувствую, мне даже жаль твоего брата, защитника нашей Родины. Но благотворительность –это, извини меня, не по моей части».И вдогонку мне, когда я уже в дверях была: «Если хочешь, могу тебе по старой памяти помочь деньгами или еще чем-то…»Но я уже не слышала его слов…Шла домой как собака побитая. Негодяй, негодяй! И себя тоже крою на чем свет стоит. За унижение, за то, что на поклон пошла. За то, что вздумала на нашей старой любви сыграть, дура! А ветер и холодный осенний дождь в лицо мне хлещут и все вокруг мерзко, мерзко, мерзко…А дома брат. Открыл дверь. Молча посмотрел на меня и все понял. Ничего не спросил. А что спрашивать? По мне разве не видно? Вымокшая до ниточки, страшная. Глаза мокрые от дождя и обиды. Принес он мне белье сухое, сварил грог из рома с сахаром, согрелась я, отошла. А через три дня ,слышите, приходит открытка из «Зюйддойчетекстиля» на имя Грегора Замза, моего брата, и предлагают ему явиться завтра к одиннадцати часам в кадровый отдел фирмы для переговоров. Ну, что вы на это скажете? Для переговоров! Для переговоров! Ну что? Не пропадает, значит, не уходит в песок первая любовь! Миллионы миллионами, а то, что было, ни за какие деньги никогда не купишь и не продашь!

Взяли мальчика моего на фирму .Стал разъездным агентом, коммивояжером. Не сладкая, прямо скажу, работа . На рассвете, в четыре часа, не позже, подъем. Чтобы на пятичасовый поезд поспеть. В чемоданчике образцы тканей, я их с вечера наглажу, все уложу, бутерброды ,термос. И поедет он то в один город, то в другой. Сукна и шелка, бархат и крепдешины господина Швегеншталлера предлагать.

Намотается за целый божий день, а ведь не богатырского здоровья, газ этот фронтовой боком ему выходит. Приедет к вечеру и иной раз даже за стол не садится. Особенно, если заказов не набрал. «Что же я завтра на фирме скажу, -мучает, изводит себя. - Ведь ни одного договора не заключил. Только деньги проездные промотал, сплошные убытки для господина Швегеншталлера. Не покупают, а ведь отличный товар. Уж как я их уговариваю, Грета. И улыбнусь, и комплиментик к месту скажу, и сигарой вкусной угощу. Даже самому тошно. А они поначалу будто бы соглашаются, кивают, кивают, а только бланк договора подсунешь, сразу в кусты: нет, нет, господин Замза, мы еще подумать должны, мы вам телеграмму дадим, обязательно. А я уже знаю: не подпишешь сразу –все,облом,продолжения не будет».
Мучительно страдала я за него. Не по душе ему эта работа: угодничать, улыбаться. У него вообще после фронта лицо стало неспособным к улыбке: какой-то там лицевой нерв, что ли, перебили...,а только вот так…(Гримаса).Даже как-то страшно. Говорю ему: «Знаешь что, Грегор, бросай к чертям собачьим эту работу. Не помрем. «Золотой олень» как-нибудь прокормит».А он ни в какую: на твоей шее, сестра, сидеть не буду. Сейчас ,говорит, кризис ,застой в делах полнейший. Но не вечно же так будет? Господин Швегеншталлер, мне говорили, строит новую фабрику для искусственного шелка. Материя эта точно пойдет. Заработаю кучу денег и заплачу за тебя ,сестренка, чтобы ты в консерватории учиться смогла. Это у него мечта такая была сладкая – выучить меня на скрипке играть. Я ведь немножко пиликала, еще с детских лет.Соседка наша, фрау Моника Хубер, старушечка милая, мне ноты объяснила, научила кое-чему. (Звучит скрипка). И я смычком по струнам вожу тихонечко и представляю себе, что я в лесу волшебном, колдовском, и каждое деревце, к которому я приближаюсь, про себя мне рассказывает, душу свою изливает. Будто от земли я отрываюсь, в облаках плыву, в даль туманную куда -то…А куда –сама не знаю, но так хорошо, свободно…Только вот папке нашему не нравилась скрипка, нервы бередила, прямо-таки бесила она его. Отберет у меня скрипку, спрячет ее. Делом, говорит, займись, а не белибердой этой. А Грегор ,бывало, найдет скрипочку и просит: «Сыграй мне, Греточка, а я глазки закрою и послушаю». Смешной такой… Какая сейчас, Грегор, скрипка, говорю ему. Старуха я, опоздали мы с тобой, старух туда не берут. -«Нет, Грета, я ходил , узнавал. Если деньги платишь, берут. В любом возрасте берут».Так ему хотелось мне что-то приятное сделать. И чего тут удивляться: ведь я для него и мамой, и папой была, когда оба родителя наших из жизни ушли. Кто бы его, сироту, прокормил, воспитал, в люди вывел, если бы не я?

Теперь вы понимаете, господин прокурор, каково мне было читать подлую ложь этого Кафки, который печатным словом называет меня убийцей собственного брата , а мой пансион «Золотой олень» бандитским притоном.(Взвивается в ярости).Я – убийца! Вы слышите? Которая жизнь положила за него! Которая отказалась от своего личного счастья! Которая…которая! Если вы, господин прокурор, не призовете к ответственности этого клеветника, по которому ох как плачет веревка или, на худой конец, железная решетка … то я…я… задушу его собственными руками! Это говорю вам я, Грета Замза, а мы, Замзы, на ветер слов не бросаем.(Задумалась, опустила голову. После паузы).Тот, кого я убила, уже не был моим братом. Добрым и ласковым Грегором. Я убила врага нашего государства, каким сделал его мой жилец Франц Кафка.

Садится за стол и продолжает писать.
Вы знаете, вначале я была даже расположена к этому Кафке. Я ведь приветливо встречаю каждого гостя. Разве догадывалась я тогда, какую роковую роль сыграет этот так называемый Франц в жизни нашей семьи? А он был вежлив, учтив, ни разу не перебивая, выслушал мой красочный рассказ о нашем отеле .И в отличие от других моих постояльцев не задал ни одного вопроса. Похоже, что все ему было безразлично: и табльдот, и программа развлечений, и окружающая природа .

Показала ему недельное меню нашей кухни и выразила уверенность, что он у нас поправится. Он же был очень высокий и худющий, как жердь. Такого худого человека, как он, я видела впервые в своей жизни. Чтобы не быть голословной… (Копается в бумагах, находит нужный листок).Рост 182 сантиметра, почти в полтора раза выше меня. Представляете? А вес, как вы думаете? 50 кило, у меня в десять лет больше было...Потом я узнала, в чем дело. Расскажу, расскажу…Показала ему свободную комнату на первом этаже. «А выше?»- спрашивает. -«Весь второй этаж ,к сожалению, занят, господин Кафка. Могу предложить вам только маленькую мансарду. Но она вам, наверное, не подойдет».-«Это почему же? - спросил он удивленно и посмотрел на меня своими странными неподвижными глазами. - Давайте-ка поглядим». Мансарда у меня обычно пустовала - туда надо было подниматься по узкой и довольно крутой деревянной лестнице .На верхней ступеньке он вдруг остановился. Она жалобно скрипнула и прогнулась . «Каждый раз, -сказал он, - я буду разговаривать с теми, кто жил здесь до меня ».Я, конечно , была довольна, что комната ему подошла и что он снял ее на всю осень, до самого ноября. Такой отпуск у него был по болезни. «Вам здесь понравится, господин Кафка, -говорю ему с самой любезной своей улыбкой. – Поглядите, какая клумба прямо под вашим окном !Вы таких бегоний ,уверяю вас, никогда не видели. Цвет шампанского , прелесть, не правда ли ?А как сочетаются с голубыми крокусами!»Говорю ему все это, а он, представляете, и ухом не ведет. На диван присел и давай свои баулы распаковывать. Книги, рукописи ,тетради… Хоть бы ради приличия к окну подошел, на клумбу глянул бы…А он знаете, что мне сказал? «Я не интересуюсь цветами, фрау Замза». Вот так. И коротко, и ясно. Ну не буду же я со своими гостями спорить. Вышла ,а сама думаю: как же так, интеллигентный ,вроде бы , человек. И одет модно, даже изысканно. Значит, красоту должен понимать. А вот цветы, такое благолепие природы, напрочь не чувствует. Тогда еще не знала я, что он еврейской нации. А потом, когда я дозналась, мне сказали ученые люди ,что племя это, в древности среди пустынь жившее, украшало свои жилища и могилы предков не цветами, как мы, а камнями. Дикость, правда? И хоть тысячи лет прошло, и живут они с нами рядом, а вот до сей поры, значит, камень этот в своих душах носят. Если есть у них душа. В чем я лично глубоко сомневаюсь.

Ну вот…Невольно стала я приглядываться к новому жильцу. Выходил он из своей мансарды только к столу. Чем занимался у себя, не знаю. Может, сочинял , может, колдовал белой или черной магией , кто его знает. Часто слышала я, как он кашлял. Хрипло, с натугой, видать, никак не мог остановить приступ. Так и жил у меня, в одиночестве, сам по себе. Ни с кем не сдружился, на дам никакого внимания ,а те ему, между тем, глазки строят -молодой ведь, интересный, а им, известное дело, и потанцевать, и пофлиртовать охота. Да, вот еще причуда -смех да и только…Уходил он из столовой позже всех. А почему? Оказывается (это я потом выведала у него ), ел он по какой-то новейшей методике и каждый кусок пищи тщательно пережевывал.Знаете,сколько? Ровно двенадцать раз ,не больше и не меньше. Каждый кусочек! С ума можно сойти! И те люди, которые вначале сидели с ним, полковник фон Гротт и его супруга, просто бесились, глядя на его челюсти. «Мы как с лошадью за одним столом, фрау Грета, пересадите нас, пожалуйста».Да, странный господин . В первый же день попросил вынести из своей комнаты красивое зеркало в золотой овальной раме . «Мне очень надоело собственное лицо, фрау Замза, -пояснил он мне. -Хочу отдохнуть от себя».Повесили мы это зеркало в вестибюле. И что вы думаете? Лицо его _ не сойти мне с этого места!»-осталось в этом зеркале! Знаю, что он там и приказываю себе не смотреть туда, когда иду мимо. А все же не удержусь, вдруг, думаю, исчез. Ан нет – глядит на меня, дьявол, своими неподвижными страшными глазами.

Со временем все же подружился он с одним человеком. Как вы думаете, с кем?C моим дорогим братом Грегором. Однажды, вечером дело было, заходит этот господин Кафка сюда, в эту комнату (до этого, знаете, никогда тут не появлялся ).А Грегор здесь сидел, за столом .Как всегда обложившись железнодорожными справочниками и картами , и составлял план поездки на завтра. Познакомила я их, а он и говорит брату : «Я знаю, господин Замза, что вы каждый день уезжаете в город. Не будете ли вы так любезны привезти мне оттуда пачку писчей бумаги номер три. В нашей лавке ,к сожалению, есть только пятый номер , а я на такой бумаге не пишу».- «Конечно, господин Кафка, я буду рад оказать вам эту пустяшную услугу».И к вечеру, вернувшись домой, брат отнес ему в мансарду пачку привезенной для него бумаги. Ушел и просидел там весь вечер. Уж я нагладила ему образцы, чемодан на завтра сложила, а он все сидит и сидит. Наконец, в одиннадцатом часу является. Накинулась я на него: «Тебе же в четыре утра вставать, горе ты мое луковое! И выспаться не успеешь ,и план поездки не составил». А он весь радостью светится : «Ах, сестренка, про какие пустяки ты говоришь! Как интересно мы поговорили с господином Кафкой! Он столько знает! Видимо, кучу книг прочитал! А всего-навсего, представляешь, страховой агент на асбестовой фабрике».- «Ты себя, Грегор, с этим Кафкой не равняй. Он завтра до обеда дрыхнуть будет, а тебе три города объехать надо да заказы на фабрику привезти, забыл что ли? Ложись-ка побыстрее!». А он по комнате туда –сюда ходит, никак успокоиться не может, все бормочет: «Ой, как любо было, словно в другой стране ,неведомой, побывал».И целует меня на радостях и обнимает. Что с ним стряслось, не пойму. Выпил ты что ли, братец, спрашиваю. «Что ты, миленькая, господин Кафка совершенно особый человек. Он отвергает и табак, и алкоголь, и шоколад…».Ага, говорю, и каждый кусок пищи пережевывает ровно двенадцать раз!

Словом, господин прокурор, с того самого дня будто неведомая сила стала тянуть брата в мансарду, к этому Кафке. Бесило это меня, не скрою. Приедет домой, пообедает второпях. И без единого слова, заметьте.Молча. Будто нет рядом его сестры Греты. «Как съездил, хоть скажи. Пошел ли бархат синий, как мы с тобой планировали? А фланель?».А он рукой махнет: спасибо, мол, вкусно все было. На часы глядь и – наверх. Придет к ночи ,глаза блестят, возбужденный, будто со свидания с любимой девушкой. О чем же вы столько говорили, спрашиваю. Ой, сестричка, о разном, всего не упомнишь. Учит он меня жить вне жизни. «Это как такое может быть?»-«Да я еще сам толком не знаю, вот только учусь».-«Чертовщине ты учишься, Грегор. Был бы жив наш папа, он бы этого господина Кафку в шею и с лестницы .Он же тебе мозги вывернуть хочет. Прекрати это, слышишь?».А он, неразумный, и слышать меня не хочет. «Знала бы ты, Грета, какие чудесные рассказы он пишет! Всю ночь напролет. Днем ,при свете солнца, ночные видения, сказал он, становятся обычными вещами – стульями, ботинками, чашками. Лишь ночью я слышу их голоса. Только неистово писать ночами – вот чего я хочу.И умереть от этого или сойти с ума».

Тут окончательно я поняла :чернокнижник и дьявол поселился в моей мансарде. Решила отказать этому Кафке – пусть проваливает отсюда, мне брата спасти надо. Да не тут-то было. «Я, говорит, контракт с вами до ноября подписал .

Еще месяц и двенадцать дней могу пользоваться вашим, фрау Замза, гостеприимством .Мне нигде не было так хорошо, как в вашем «Золотом олене».Ну как вам нравится? Уедет он, как же, когда не закончил свое черное дело!

Однажды вечером, когда они с Грегором, как обычно ,уединились в мансарде, я тихонько, стараясь, чтобы не скрипели ступеньки, поднялась на третий этаж и стала у двери. Знаю, негоже чужие разговоры подслушивать, но что было делать? Ведь не любопытства ради, а только чтобы уберечь душу брата Грегора от дьявольского наваждения. Господи, не осуждай меня…Так вот, стою, слушаю. Сперва господин Кафка тихим голосом, складно, как по писаному, что-то читал. Время от времени останавливался – кашель его сильно душил. Старалась уловить я ,о чем речь. Слова вроде все знакомые, а смысла никакого. Не понимаю да и только. Будто на чужом языке. А ведь не дура же я стоеросовая: и книга всегда под подушкой, и в школе по литературе первой ученицей была. А вот поди же ты…Поняла только, что какой-то дурак в путешествие отправился. Да не так ,как все люди. Разделился надвое. Душа как бы отправилась странствовать, а тело осталось в постели. Ну как вам нравится? Смехота! А если вдуматься, то ничего смешного нет , сатанинские это игры. Потом начали они говорить .Тоже все больше Кафка, а брат поддакивал, впитывал ,значит, в себя весь этот дьявольский бред. Потом, слышу, чернокнижник этот говорит : «Давай, Грегор, милый, скажем вместе: «ЖИЗНЬ ОТВРАТИТЕЛЬНА».Только каждое слово произносим одновременно. Ну, давай…». И они вдвоем, и дьявол этот, и мой брат дурачок, разом крикнули: «Жизнь отвратительна!».У меня сердце зашлось – вот, значит, в какие игры они играют! А Кафка уже тихим и вкрадчивым таким голоском продолжает : «Да, милый Грегор, жизнь на самом деле отвратительна, но когда этот приговор произносят вдвоем, взявшись за руки и чувствуя теплую кровь друг друга, она уже не кажется такой ужасной и способна даже окрашиваться в розовый цвет…».-«В розовый? Но ведь вы, господин Кафка, всегда в черном» -говорит мой брат дурачок. А тот отвечает: « В Праге,где я родился и живу,слово Kafka означает «ворона».Так вот ,когда я гляжу на себя со стороны, я вижу несуразную черную птицу, которая прыгает среди камней и пытается раскрыть крылья, чтобы взлететь».-«Эх, если бы у меня были крылья!»-размечтался мой брат идиотик. И что вы думаете, ответил ему на это господин Дьявол? – «А у вас они есть, милый Грегор. Чудные сильные крылья. Способные поднять вас в воздух. И когда-нибудь, вы увидите, это произойдет».

И тогда поняла я – мигом, будто молнией озарило: гибель ждет моего брата. Неотвратимая, неминучая гибель. Продал он свою душу дьяволу. И теперь не Господь, а тот хозяин его судьбы. Спустилась я вниз, в свою комнату, плачу и молюсь перед ликом Божьим. Словно чуяла, что именно в эту ночь все самое страшное свершится .

Так оно и случилось. Утром меня разбудил телефонный звонок.

Звонит телефон, ГРЕТА поспешно снимает трубку.
Алло, пансион «Золотой олень».У телефона Грета Замза. (Крайне удивлена).Это вы, господин управляющий? Что? Грегора нет на работе? Ничего не понимаю. Этого…этого не может быть. Должен был уехать, конечно…Как всегда, пятичасовым. Он ведь такой точный, вы ведь знаете. По нему у нас часы сверяют ,да, да.

Внезапно замечает одежду Грегора, висящую на

вешалке. Она в шоке.
Какое-то дикое недоразумение…Я должна разобраться…Да, да, конечно, я позвоню вам…
Кладет трубку, подходит к двери Грегора и безуспешно пытается ее открыть – она заперта.
Грегор! Ты дома? Открой немедленно!(Прислонилась ухом к двери, прислушивается).Я пыталась понять, господин прокурор, что там происходит, за дверью. Спит он еще или ходит…Какие-то странные неясные звуки – шорохи, скрипы. Будто что-то ползало по полу.(Громко).Грегор! Ты слышишь меня? Почему ты не поехал на работу?(Кричит). Да, на работу! На работу! Что за фокусы?! Ты знаешь, кто сейчас звонил? Сам господин управляющий. Лично. На фирме все встревожены. Еще не хватает, чтобы об этом узнал сам господин Швегеншталлер!(Тарабанит кулаками в дверь).Тебя же выбросят на улицу, идиот! Забыл, как полгода обивал пороги? Подумаешь, специалист великий! Коммивояжер на палочке! Да таких, как ты, только свистни….И повезут по городам и весям что угодно: хоть шелка и ситцы, хоть пуговицы и гвозди. Подумаешь, премудрость великая…(Яростно колотит в дверь).Тут я вспомнила, господин прокуроркак несколько дней тому назад он сказал: «Ах, господи, какую я выбрал хлопотную профессию! Изо дня вдень в разъездах. А тяготы дороги, а нерегулярное питание, а бесконечные унижения. Иногда мне хочется даже, чтобы хозяин выгнал меня - я тогда бы хоть мог выспаться и посидеть в городском парке».(Снова колотит в дверь).Открой, Грегор! Или я это сейчас сделаю сама.

Вынимает связку ключей, находит нужный, пытается вставить его

в замочную скважину.
Но он оставил ключ в замке, открыть дверь было невозможно. Я бросилась в мансарду: «Господин Кафка, помогите, у нас беда!» А что мне оставалось делать? Кафка спустился сюда. Я снова стала колотить в двери: «Грегор! Открой!»А Кафка качает головой и говорит: «Не ругайте его, фрау Замза, лучше скажите ему что-нибудь ласковое. Как вы его в детстве называли? Не помните?» - «Грегорчик, миленький, говорю, жучок мой шоколадненький, открой своей сестричке»…И что же вы думаете, господин прокурор? Послышалась какая-то возня, потом словно волочили по полу стул и вдруг услышала я, как звякнул ключ. Выпал, значит. «Открывайте!»-сказал Кафка.
Вставляет ключ, поворачивает его раз, другой. Легонько толкает дверь. Она поддается. ГРЕТА робко заглядывает в комнату, потом входит туда. И сразу же раздается ее душераздирающий крик. ГРЕТА выбегает. Она в ужасе.
Там…там…(Кричит в комнату).Не смей входить сюда!(Захлопывает дверь).

Чудовище!

Падает в кресло, закрывает лицо ладонями. Долгая пауза.
Я потеряла сознание, господин прокурор. Очнулась от резкого запаха нашатыря –видимо, этому Кафке пришлось основательно повозиться со мной, чтобы привести в чувство. Не думайте только, что делал он все это из добрых побуждений. У дьявола нет сердца. Очнувшись, я увидела перед собой лихорадочно горящие глаза и самодовольную усмешку на его тонких синих губах. Будто он был рад происходящему. И сразу же в мозгу вспыхнуло :это его рук дело, его черная ворожба. А суетится он возле меня, чтобы чистеньким остаться- хитер, подлец! Ох же и хитер! Но и мне, скажу вам, ума не занимать. Задаю этому мерзавцу прямой вопрос: «Где мой брат Грегор?».А он как ни в чем ни бывало: «Там, фрау Замза»- и показывает мне на дверь. -Там его нет, говорю. -«А жук?»-издевается он и буравит меня своими наглыми сверкающими глазами. -Вы хотите сказать, господин Кафка, что это чудовище и есть мой дорогой брат? -«Именно так, фрау Замза ».-Тогда я немедленно вызываю полицию и пусть они разбираются, кто и как превратил человека в навозного жука. -«А тут и без полиции все ясно, фрау Замза. Кем вы давеча назвали своего брата? Забыли? Я вам напомню: шоколадненьким жучком. Так вы его звали в детстве. Не правда ли? Сегодня, произнеся эти слова во время постигшего его ночного стресса, вы произвели на него сильнейшее магическое воздействие. Под влиянием ваших слов он вернулся к образу далекого детства, когда он был, очевидно ,свободен и счастлив. Грегор неоднократно говорил мне, что хочет исчезнуть с лица земли и начать все сначала малым ребенком. Его, видимо, тянуло в тот светлый мир, где его ласково называли жучком. Вы можете, конечно, звонить в полицию, но допрашивать будут исключительно вас». И тут же ушел к себе в мансарду.

Что было мне делать, господин прокурор? Могла бы я тогда доказать полиции, что все случившееся с моим бедным братом – дело рук этого отвратительного чернокнижника? Нет, нет и нет! Нужно были факты, и я их во что бы то ни стало должна добыть. Пока же, решила я, надо сделать все, чтобы эта история не вышла из нашего дома.

Подходит к двери, прислушивается.
(Ласково).Гре-гор…Это я, Грета. Сестра твоя.(В зал).У меня язык с трудом поворачивался, когда я называла этого жука Грегором….(Снова с нежностью). Можно зайти к тебе? Да? Ты разрешаешь?

Робко входит в комнату и через минуту снова появляется – уже с

фанерным ящичком в руках.
Здесь будет твой домик. Просторно, правда? И светло. Ой, ну что же ты упал на спинку? А ну-ка, малыш, поднимайся. Нет, ты сам , сам! Да что ты ножками сучишь! Вот смешной! Ну, наконец-то! Перевернулся все-таки. Сейчас вот что…Будем кушать. Проголодались мы, да? Яблочко поедим, сочное, сладенькое. И капусту погрызешь. Ты ведь любишь овощи, жучок.
Отрезает по кусочку и кладет в ящик. Полезла туда рукой, гадливо скривилась, даже сплюнула).

Нечисть ,прости меня, Господи…(Ласково).Ешь…Слышишь, кому говорю. Утром надо ведь плотно позавтракать. Яблочко не хочешь?Тогда погрызи банан. Вот капризуля. Что же тебе дать? А, сыра! Правда? Что ж я с десерта начала?(Кладет в ящик кусочек сыра).Попробовал? Вкусно?(С удовлетворением). Вот видишь. А как я тебя, маленького ,из ложечки кормила? Помнишь? Ешь, мой жучок шоколадненький, ешь! (Напевает детскую песенку).

Звонит телефон. ГРЕТА снимает трубку.
Алло, Грета Замза, пансион «Золотой олень»…Да, господин управляющий, я все выяснила. С моим братом Грегором произошло несчастье. Он заболел .Да,да… Сильный жар, озноб. Не знаю, что с ним, буду вызывать врача…О, что вы… Как он в таком состоянии может подойти к телефону? Да и говорить он не в силах. Хрипит, горло совсем заложено. Если я даже нагнусь над ним ,ухо подставлю к самым губам, то и тогда с трудом различаю, что бедняга хочет сказать. Передать ему ваши слова? Конечно, могу. (Слушает. Говорит строго, с каменным лицом, как бы повторяя тон управляющего).Не явившись на работу, господин Замза –ты слышишь, Грегор, что говорит господин управляющий –ты доставил тем самым хозяину фирмы господину Швегеншталлеру несколько минут неоправданного и ненужного волнения…Боже уже сам господин Швегеншталлер обо всем знает!…Да, он все понял, господин управляющий. Но не будьте же так строги. Ведь это случилось в первый раз за все три года безупречной службы. О, как он отдавался работе! Грегор говорил о фирме, как о любимой девушке. Видели бы вы,как он тщательно готовился к каждой поездке! Как часами разглаживал образцы тканей, прежде чем уложить их в чемодан! Целыми вечерами он изучал ,бывало, расписание поездов. Чтобы выбрать самый недорогой маршрут и снизить транспортные расходы фирмы. Друзья приглашали его попить пивка или сыграть в трик-трак, а у него минутки не оставалось на развлечение .Как же можно уволить такого работника, господин управляющий, это ведь жестоко, это бесчеловечно… Неужели господин Швегеншталлер, который лично меня знает и , смею думать ,расположен ко мне…Что? Сам господин Швегеншталлер ?Ты слышишь, Грегор, господин Швегеншталлер сказал, что твое отсутствие на работе объясняется тем, что ты якобы неправильно оформил доверенное тебе инкассо… Извините, господин управляющий, мой брат что-то отвечает…(После паузы). Он говорит, что оформил все документы в полном соответствии с банковскими циркулярами. Как только он выздоровеет ,господин управляющий, он представит вам все необходимые документы. Думаю, завтра или послезавтра…Или, в крайнем случае, если болезнь немного затянется, то в начале будущей недели…До свидания, господин управляющий.(Кладет трубку).

Говоря так, я ,конечно, пыталась обмануть господина управляющего. Важно было выиграть время .То, что произошло с Грегором, считала я, либо колдовство, не подвластное человеческому разуму, либо неизвестная науке жуткая болезнь, способная полностью разрушить человеческий организм. Вылечить ее за несколько дней –кто может поверить в это? Я звонила врачам. И самым большим светилам и самым ничтожным светлячкам. Они только смеялись: «Мы насекомыми не занимаемся».Да какое он насекомое ,кричу! Он человек !!Ветеран войны, дважды ранен, лейтенант в отставке! Все бестолку. Один ,правда, врачишка намекнул мне, что в пойме реки Амазонки у какого-там дикого племени были случаи ломки человеческого скелета и его трансформации в другое существо. В голубя, например. Или вот на Галапагосских островах - в черепаху. Ухватилась я за эту спасительную ниточку. Голубь –это не наш случай. А вот черепаха, ороговение тканей – это уже близко. Но…Теперь внимательно следите за ходом моих мыслей, господин прокурор. Разве мой брат Грегор был когда-нибудь на этих чертовых Галапагосских островах? Нет! И еще раз нет! Тогда каким образом он мог подхватить эту страшную болезнь? Ответ напрашивается самим собой :его за-ра-зи-ли. Не знаю как. То ли помазали какой-то дрянью, то ли к пище подмешали, то ли впрыснули в вену. И сделать это мог только мой злополучный гость - черный господин Кафка. Будь проклят тот день,когда он появился на пороге моего дома!

Однажды, было это в середине октября, в наш городок приехал на один день бродячий «Юдише театр».Какого черта их занесло сюда ,не знаете? Ну сколько у нас в городке этих евреев? Представление давали в старом амбаре. Ведь этим ,с позволения сказать, артистам все равно где трясти пейсами, лишь бы денежки .На удивление пошло и много наших, амбар этот вонючий был забит народом. Как я и предполагала, пошел на это представление и Кафка. Что ж, Грета, сказала я себе: действуй, это твой единственный шанс! И ,взяв ключи, я тут же поднялась в мансарду, куда он никому, даже горничной, не разрешал входить .Скажу вам сразу, господин прокурор, я прихлопнула его с поличным. Все улики были налицо.

Среди множества книг, рукописей, тетрадей я нашла то, что искала.…В коробке с надписью «На случай легочного кровотечения(обратите внимание, как хитро замаскировал он орудия своего преступления!) лежали шприцы разных размеров . Вот чем этот негодяй колол моего бедного Грегора, превращая его в страшного жука! Я сфотографировала эти шприцы для полиции. После этого приступила к просмотру книг. В основном философия, географические атласы, словари. Книги были на разных языках, но я уверена, что среди них были наставления по черной магии и шаманству, все названия я тщательно переписала и они у меня имеются.

На это ушло, как вы понимаете, немало времени и надо было уже торопиться. Но мне хотелось поворошить его рукописи .И там было действительно много любопытных вещей .Во-первых, я наткнулась на автобиографические заметки и, с трудом разбирая его мелкий торопливый почерк, узнала ,что этот Франц на самом деле никакой не Франц, самый настоящий еврей по имени Аншл, о чем я уже сообщила вам в самом начале моего письма. Далее…Оказалось, что прадедушка этого Аншла со стороны отца был кошерным резником. Да, да! А предок со стороны матери ,известный на всю Австро-Венгрию раввин –талмудист,который занимался всю жизнь…Чем, как вы думаете? Слушайте меня внимательно! Поиском магических тайных формул, дававших возможность ,как сказано в этих заметках, творить чудеса. Какие?Вывод напрашивается сам собой. Чтобы эти раввины и талмудисты могли править и повелевать нами. Я уже собиралась уходить ,как вдруг на глаза мне попалось несколько исписанных черными чернилами листков. Я стала читать и ахнула. Этот негодяй описывал ,смакуя все подробности того несчастья, которое произошло в нашей семье. Рассказ этот назывался «Превращение».Вот что написал этот мерзавец .

Берет со стола лист бумаги, читает.

«Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое. Лежа на панцирнотвердой спине, он видел, стоило ему приподнять голову, свой коричневый, выпуклый, разделенный разнообразными чешуйками живот, на верхушке которого еле держалось готовое вот-вот сползти одеяло. Его многочисленные, убого тонкие по сравнению с остальным телом ножки беспомощно копошились у него перед глазами. «Что со мной случи…»(Откладывает страницу).Больше ничего я не успела записать. Передо мной в распахнутых дверях стоял, уставясь на меня своими черными ,сверкающими яростью глазами сам господин Кафка. «По какому праву, фрау Замза, вы зашли в мою комнату без моего на то разрешения?» Минуту мы смотрели друг на друга, но я, господин прокурор, выдержала его дьявольский взгляд и спокойно сказала : «Мой брат Грегор уполз куда-то ,господин Кафка. Я ищу его по всему дому. Зашла и к вам, извините».Хитро ,а? Придумала эту уловочку я заранее и теперь наслаждалась тем, как он кусает в бессилии свои тонкие синие губы ,понимая отлично, что я ему нагло вру. «Зачем же было переворачивать мои вещи?»-сказал он наконец ,заметив, очевидно, что книги на столе лежат в ином порядке. «Я искала Грегора повсюду, господин Кафка. И ,не скрою, нашла немало любопытных вещей, которые наверняка могут заинтересовать полицию. Спокойной ночи!» И с этими словами я гордо вышла из мансарды. Вот так, чернокнижник! Надеюсь, понял, что ты у меня в кулачке? Такие мы , Замзы, знай наших!

Наутро, господин прокурор, он съехал, оставив мне деньги до конца срока. Не лучшее ли это доказательство его вины? Ведь ему так нравилось у нас, но понял, что я загнала его в ловушку. По этому поводу он сочинил впоследствии маленькую басню. Я прочитала ее в одном журнале и сразу же поняла, что он имел в виду. Себя он представляет в образе мышки, которая вдруг заметила, что мир становится для нее с каждым днем все теснее и теснее. Длинные стены сдвигаются со всех сторон и бедной мышке некуда уже деваться. Вот и последняя комната, а там мышеловка. Что же делать? «Тебе только надо изменить направление бега, -сказала ей кошка и сожрала мышь. Да , господин Кафка, вы почувствовали, что от фактов вам никуда не деться. И кошка вас рано или поздно сожрет!

Все данные, обнаруженные мной в мансарде ,я тщательно описала в своем заявлении в полицию. Приложила фото шприцов, перечень книг и прочее. И если бы там сидели умные и патриотически настроенные люди, то мне не пришлось бы беспокоить вас, уважаемый господин прокурор. Но когда я пришла в полицию через несколько дней, мне сказали, что в действиях господина Кафки нет состава преступления, а предметы, найденные мной в его комнате ,нельзя квалифицировать как улики, и поэтому дело закрывается.Ну как вам это нравится? Не иначе, как этот Кафка или его богатенькие еврейские родичи отвалили приличную сумму нашим стражам порядка, чтобы отмылить преступника от наказания. Ладно, думаю, на этом моя борьба не кончается.
Когда я сказала Кафке, что Грегор куда-то уполз и я ищу его по всему дому, я не лгала. Брату действительно надоел этот фанерный ящик и он стал проситься погулять. Я ведь уже научилась понимать его желания. Вижу, плохо ест, без прежнего аппетита. Даже от молочка с хлебом отказывается. Станет на задние лапки и скребет, скребет по стенкам - просится, значит, наружу. Выпустила я его. Вот уж он обрадовался! Усы расправил, бегает по полу туда-сюда! А как благодарил за то, что волю ему дала. По-своему, конечно, по-жучачьи. Подошел ко мне и о башмаки мои трется, трется. А я стою и плачу .Жучок мой шоколадненький, братик мой…

Старалась я не выпускать его из наших комнат, а он все норовит за дверь шмыгнуть. И злится, когда я его ругаю. Надуется весь, глаза выпучит и шипит по-зменому. Уж так хотелось ему по дому прогуляться. И вот однажды не уследила я, а он, чертяка, выскользнул незаметно и пошел прямиком в комнату, где у меня полковник фон Гротт с супругой жили. А почему? Когда-то это была мамина спальня, понимаете? Мама покойная часто брала к себе в постельку маленького Грегора. Вот и вспомнилось жучку. За одеяло зацепился и подполз к самому уху госпожи полковницы фон Гротт.А в ухе у нее сережка была, с бриллиантиком. Он ее лапкой цап, цап…Полковница глаза открыла, как завопит! Господин полковник фон Гротт за пистолет и стрельнул бы, наверное, да руки дрожат, мог бы и жену на тот свет отправить. Короче говоря , крик, скандал, полковница в обмороке. Я прибежала на крик, схватила этого дурака Грегора и прощения прошу за его хулиганский поступок. А господин полковник фон Гротт и слушать не хочет – уже вещи укладывает. «Я, госпожа Замза, наотрез отказываюсь от комнаты ввиду мерзких животных, которые завелись в вашем заведении. И,разумеется, я ни гроша не заплачу и за те дни, что мы здесь прожили. Напротив, я еще подумаю, не предъявить ли вам каких-либо претензий, смею вас заверить, вполне обоснованнных. Например, касаемо попытки похищения бриллиантов из ушей моей супруги полковницы фон Гротт».И к вечеру съехали они.

Наказала я брата – под домашний арест, в фанерный ящик, на хлеб и сладкую воду. Даже по комнате не разрешаю ходить. И ругаю, чихвостю его почем свет стоит. А жильцы мои, между тем, после отъезда полковника фон Гротта тоже всполошились . Слухи пошли: дескать, здесь, в пансионе, поселилось страшное чудовище. За табльдотом только о том разговоры. И каждый, заметьте, изощряется в своей фантазии .И огромный этот зверь …(Вы слышите : «зверь»- смехота!),и рог у него на лбу острый, и вещество ядовитое из пасти выпускает. Возбуждены люди, взвинчены -какой там отдых, какие там развлечения! Зазвала я их сюда, в эту комнату. Ну, думаю , успокою сейчас ваши нервишки. Показываю на ящик, смеюсь : «Вот где ужасное чудовище сидит, сейчас вы на него полюбуетесь».И двумя пальчиками приготовилась извлечь Грегора. Заглянула внутрь- о, ужас : пусто! Блюдечко перевернуто, остатки пищи разбросаны, а его нет. Грегор, Грегор, что же ты натворил? Сестру свою под удар поставил…А жильцы, видя мою растерянность, обступили меня со всех сторон и чуть ли не с кулаками : «Да вы обманщица, фрау Замза! Где же ваше чудовище, отвечайте! Хватит нас в страхе держать!»

- Никакое это не чудовище, а обыкновенный жук, пытаюсь я их хоть как-то угомонить. -«Тогда предъявите этого жука, мы хотим его видеть».- Он, говорю, видимо, улетел.-«А если прилетит? И ужалит или укусит или ядовитую слюну выпустит? Кто отвечать будет? Или прикажете нам форточки позакрывать? Под одеялами спрятаться и свечей не зажигать? Нет, фрау Замза, с нас довольно. Мы здесь больше оставаться не намерены. А про то, что творится в вашем «Золотом олене», узнает вся страна, уж будьте спокойны!».И толпой к выходу.-«Погодите, господа! –Не на шутку я тут струсила. Да что там, просто в ужас пришла. -За сутки, клянусь, я его отыщу»…Суток мне не дали, только три часа, до вечера.

Звук тикающих часов.
И я, и кухарка, и горничная, у каждой длиннющая палка с намотанной на конце тряпкой, разбрелись на поиски . Кто по дому, кто в саду на деревьях ищет, а я лично в подвал забралась. Хожу, свечу фонариком, зову нежно : «Грегор,Грегор! Где ты мой мальчик? Отзовись!».А сама чуть не плачу. Неужели, думаю, из-за жука этого навозного мой «Золотой олень» ,пансион мой, пропасть должен? Да ни за что! Найду я тебя, подлеца! Из-под земли выкопаю! Ворочаю утварь старую, обувь сношенную, хлам всякий- сколько барахла понакопилось, ужас, попробуй найди эту букашку ! Вдруг замечаю…Нет, господин прокурор, не Грегора, нет. Хуже. Следы его подлой коварной деятельности. Господи,что же он натворил! Дом наш ,понимаете, стоит на сваях. Так вот, две из них были источены, изгрызаны моим братом Грегором. При этом одна свая, совсем трухлявая, вот-вот подломится – и тогда!…Вы понимаете, господин прокурор, какой ужас меня охватил! «Грегор!Грегор!»-кричала я. Но он , мерзавец, не отзывался. Понимает, гад, что натворил, ведь дом вот-вот рухнуть может, и прячется, попробуй отыщи его.

Что делать, что делать? А время идет…И тогда придумала я, как выманить подлеца из тайного логовища.

Перестают тикать часы. В руках ГРЕТЫ появляется скрипка.

Льется протяжная грустная мелодия.

(Нежно,с улыбкой).Вспомнил, Грегорчик? Как мы ходили с тобой к озеру, на лужок, и я играла эту песенку. А ты рвал цветочки– ромашки и лютики, васильки и маки. Давай-ка сейчас пойдем на озеро? Давай? Выходи, жучоночек. (Озирается по сторонам, продолжая играть).Я ведь чувствую, братец, что ты где-то рядышком. Да? (Другим тоном).И я действительно увидела его. Прилетел, сел на подоконник, крылышки сложил, глазищами крутит .Вот они, крылья, о которых он ,подлец, мечтал. Скучно ему, видите ли, ходить по земле. Слежу за ним краем глаза. Весь древесной мукой обсыпан, древоточец проклятый!(Ласково).Пойдем на озеро, да? Согласен?(Кладет скрипку, медленно подходит к окну). Не удирай только, куда же ты? Я ведь не сделаю тебе ничего дурного.(Двумя пальцами хватает жука и несет его к ящику) .Шоколадненький! Красавчик!(Бросает жука в ящик ).А теперь, негодяй, готовься ответить за свои преступления!

И я тут же стала готовить ему праздничный завтрак. (Хохочет).Четыре части скипидара, одна часть керосина, немножко нафталина и расплавленного воска.Как написно в «Справочнике по домоводству).А когда все было готово к показательной казни, я созвала всех моих жильцов.

ГРЕТА надевает клеенчатый фартук, резиновые перчатки и защитные очки ,закрывающие половину лица. Руки ее воинственно сжимают опрыскиватель.

Она полностью преобразилась и напоминает сейчас чудовищного монстра из фильмов ужасов. Даже голос изменился –стал взвинченно-высоким, резким, металлическим.

Слушайте меня,сограждане! Я ,Грета Замза, владелица пансиона «Золотой олень»,предаю казни моего родного брата Грегора Замзу. В прошлом герой войны, боевой офицер, кавалер Железного креста второй степени, он под воздействием тлетворных антипатриотических идей некоего Франца, а на самом деле Аншла , Кафки утратил свой истинный человеческий облик и стал послушным его орудием .Целью заговора было уничтожение нашего национального дома путем подтачивания, подрыва тех основ, на которых он зиждется. Сегодня я могу сообщить вам ,дорогие сограждане, что чудовищные планы заговорщиков сорваны ,а один из его участников Грегор Замза будет предан сейчас справедливой и безжалостной казни. Я отрекаюсь от тебя, Грегор. Ты больше не брат мне, которого я любила и холила. Ты вредитель, подлый жук-древоточец, лютый враг нашего государства ,и мой патриотический долг уничтожить тебя своими собственными руками. Смерть тебе, Грегор Замза!
Пускает в ход опрыскиватель. Слышны ликующие крики толпы.
Но главный преступник пока еще на свободе. Он прячется, юлит, отрицает свою вину. Не верьте ему, господин прокурор.(Грозно).И если вы не сможете навести порядок

в нашей стране, то этим займемся мы, народ!

Грянул фанфарный марш. Сквозь музыку прорываются голоса:

-Франц Кафка - умер в 1924 году от туберкулеза.

-Элли ,его старшая сестра – погибла в концентрационном лагере «Освенцим».

-Валли его средняя сестра –погибла в концентрационном лагере «Освенцим».
-Оттилия, его младшая сестра -погибла в Терезиенштадтском гетто.
-Милена Есенска, любимая Кафки -погибла в концентрационном лагере «Равенсбрюк».
Музыка крещендо. В защитном одеянии,с опрыскивателем в руках ГРЕТА как зловещая Валькирия неподвижно стоит до тех пор ,пока не закроется занавес.
К о н е ц