Роман «Герой нашего времени» был написан М. Ю. Лермонтовым в 1837-1840 гг

Роман «Герой нашего времени» был написан М.Ю. Лермонтовым в 1837-1840 гг.

Творческая история «Героя нашего времени» почти не документирована. Ход работы над романом устанавливается на основе анализа текста, а также по мемуарным свидетельствам людей, близко знавших Лермонтова. Вероятно, ранее других повестей-«глав», вошедших в состав романа, была написана «Тамань» - осенью 1837 г. После «Тамани» создан «Фаталист», а замысел романа как «длинной цепи повестей» сложился в 1838 г. Лермонтов пришел к мысли объединить свои произведения, связав их той концепцией современного поколения, которая представлена в стихотворении «Дума» (1838).

История создания «Героя нашего времени» показывает, что замысел главного произведения поставил пред Лермонтовым ряд сложных художественных проблем, прежде проблему жанра. Многие писатели 1830-х гг. стремились создать роман о современности, но эту задачу так и не решили. Однако опыт писателей-современников подсказал Лермонтову, что самый перспективный путь к роману – циклизация произведений «малых» жанров: повестей, рассказов, очерков. Все эти жанры, а также отдельные сцены и зарисовки, объединяясь в цикл, подчинились новому творческому заданию – возникал роман, крупная эпическая форма. Границы между собранием повестей, очерков, рассказов и романом в 1830-е гг. не всегда ощущались достаточно четко. Например, редакция «Отечественные записки», в котором печатались повести-«главы» будущего произведения, представила роман Лермонтова как «собрание повестей». Автор анонса полагал, что писатель, ранее опубликовавший «Бэлу», «Фаталиста» и «Тамань», не рассматривает новые повести как части единого целого – романа.

Каждая повесть связана с определенной жаровой и стилевой традицией. В «Бэле», «Тамани», «Княжне Мери» и «Фаталисте» Лермонтов сознательно варьирует темы, «заданные» литературной традицией, по-своему интерпретирует уже известные сюжетные и жанровые модели.

Главная проблема, которой подчинены все компоненты формы лермонтовского романа, и прежде всего композиция, - изображение Печорина. В каждой повести он предстает в новом ракурсе, а в целом романе – это сочетание различных аспектов изображения главного героя, дополняющих друг друга. В «Бэле» и «Максим Максимыче» дан внешний рисунок характера Печорина. «Журнал Печорина, куда входят три повести – «Тамань», «Княжна Мери» и «Фаталист», - яркий психологический автопортрет героя. Изображение характера Печорина, раскрывающегося в его поступках, во взаимоотношениях с людьми и в его записках-«исповедях», делает «Героя нашего времени» не «собранием повестей», а социально психологическим и философским романом.

Необычайность лермонтовского романа в том, что автор отказался от последовательного рассказа о судьбе Печорина, а значит, отверг традиционный для романа-«биографии» хроникальный сюжет. В предисловии к «Журналу Печорина» повествователь, обосновывая свой интерес к психологии героя, отмечает: «История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа…». Однако ни в романе в целом, ни в «Журнале» нет истории души Печорина: все, что указывало бы на обстоятельства, в которых сформировался и развивался его характер, опущено.

Духовный мир героя, каким он предстает в романе, уже сформировался, все происходящее с Печориным не приводит к изменениям в его мировоззрении, морали, психологии. Автор только намекает на возможность продолжения публикации записок героя («… в моих руках осталось еще толстая тетрадь, где он рассказывает всю свою жизнь. Когда-нибудь и она явится на суд света…»). Таким образом, художественная цель, поставленная Лермонтовым, обусловила прерывистый, «пунктирный» характер изображения судьбы героя.

Композиция «Героя нашего времени» имеет две мотивировки: внешнюю и внутреннюю. Внешняя мотивировка расположения повестей – постепенное «приближение читателя к главному герою. Ее можно считать основным композиционным принципом романа. Лермонтов учитывает три главных фактора, влияющих на понимание смысла произведения: Печорин – объект рассказа (тот, о ком рассказывается), рассказчики – субъекты рассказа (те, кто рассказывает о Печорине) и читатель, воспринимающий и оценивающий главного героя, а также достоверность, точность и глубину рассказа в нем. От повести к повести между читателем и Печориным постепенно убираются все «посредники» - рассказчики, герой «приближается» к читателю.

Внутренняя мотивировка расположения повестей – постепенное проникновение в духовный мир Печорина. Именно эту задачу решает Лермонтов, шаг за шагом освобождая читателя от присутствия рассказчиков. От повести к повести меняются не только фигуры рассказчиков – меняется содержание рассказов о Печорине. В «Бэле» Максим Максимыч дает почти «протокольное» описание поведения Печорина. Это наблюдательный, честный рассказчик, симпатизирующий столь загадочному для него Печорину. Однако мотивы странного, непоследовательного поведения героя в истории с Бэлой абсолютно непонятны для Максима Максимыча, а, следовательно, скрыты и от второго рассказчика, и от читателя. Недоумение рассказчика лишь усиливает атмосферу таинственности, окутывающую Печорина. И для самого штабс-капитана, и для повествователя, и для читателей герой, увиденный глазами Максима Максимыча, остается человеком-загадкой. В этом и заключается смысл повести: Печорин заинтриговывает читателя, его личность, «странная», исключительная, вызывающая недоумение и вопросы, проясняется в следующих повестях.

Максим Максимыч увидел в Печорине противоречивость и сложность, но не смог их объяснить. Внешние контуры печоринского характера очерчены в «Бэле» очень резко: ведь рассказчик говорит о Печорине с солдатской прямотой, ничего не скрывая и не приукрашивая. Печорин холодный, замкнутый человек, повинующийся своим мимолетным желаниям и страстям. Он совершенно равнодушен к людям, не считается с общепринятой моралью. Люди для него - объект эгоистических «экспериментов». Быстрая смена настроений и привязанностей – характерная черта Печорина. Человек храбрый и решительный, он в то же время кажется слишком впечатлительным и нервным. Таковы итоги наблюдения Максима Максимыча.

Между «Журналом Печорина» (его исповедью) и «протокольным» рассказом Максима Максимыча есть рассказ другого типа - интерпретирующее описание внешности и поведения Печорина. Повествователь не просто наблюдает за ним, фиксируя мимику, жесты, детали внешнего облика, а пытается проникнуть в его внутренний мир. Итогом наблюдений является психологический портрет героя. Этот портрет не рассеивает впечатления о его загадочности, но дает важную подсказку, в чем искать «тайну» личности Печорина – в его душе. Лишь попытка самого героя «душу рассказать» поможет выяснить, почему, например, не смеялись его глаза, когда он смеялся: признак ли это злого нрава, недоверия и равнодушия к людям или глубокой постоянной грусти.

В «Журнале Печорина» образ героя создан в его собственных рассказах-исповедях. Исповедальный характер записок Печорина подчеркнут в предисловии «издателя»: «Перечитывая эти записки, я убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки». Психологическая достоверность записок подтверждается, по мнению издателя, еще и тем, что они написаны «без тщательного желания возбудить участие или удивление». В центре «Журнала» - личность человека, искренне высказывающего наблюдения «зрелого ума» над самим собой. В нем и дается самый важный – «внутренний», психологический портрет, составленный, как уверял Лермонтов в предисловии к роману, «из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии».

Лермонтов переходит к прямому психологическому изображению своего героя, между читателем и Печориным нет рассказчиков, выводы делает сам читатель на основе своего жизненного опыта. Возникает вопрос: какова мера искренности героя, где его способность к самоанализу проявляется в наибольшей степени? В «Журнале» используются четыре вида самоанализа Печорина:

самоанализ в форме исповеди перед собеседником. В монологах, обращенных к доктору Вернеру и княжне Мери, Печорин не лжет, не лицедействует, но и не «расшифровывает» себя до конца;

самоанализ ретроспективный: совершенные ранее поступки и пережитые мысли чувства Печорин вспоминает и анализирует наедине с самим собой, в дневниковых или путевых записях. Этот вид самоанализа впервые появляется в финале «Тамани», господствует в повестях «Княжна Мери» и «Фаталист» - здесь личность героя раскрывается полнее и конкретнее, чем в искренних, но слишком общих по содержанию монологах-исповедях.

Синхронный самоанализ Печорина – постоянный «самоконтроль», которым сопровождаются все его поступки, высказывания, размышления и переживания. Возникает впечатление, что за героем наблюдает некто посторонний, придирчиво и беспощадно оценивающий все, что совершает Печорин, а также его внутреннее состояние. В своих записях герой тщательно фиксирует то, что сделал, подумал, ощутил. Этот вид самоанализа есть во всех трех повестях, но особенно велика его роль в насыщенной резким психологическими поворотами повести «Фаталист».

Самый сложный, но, пожалуй, и самый характерный для Печорина вид самоанализа – психологический «эксперимент» над самим собой и другими людьми. Испытывая себя, герой втягивает в свою орбиту многих людей, делает их послушным материалом для удовлетворения собственных прихотей. Психологические эксперименты Печорина позволяют увидеть его с двух сторон: и как человека действующего (Сфера его активности – частная жизнь), и как человека с иными аналитическими способностями. Здесь-то и выясняется, что героя интересуют не конкретные, «материальные», а психологические результаты.

Все виды самоанализа с наибольшей полнотой представлены в повести «Княжна Мери», поэтому она занимает центральное положение – и в «Журнале Печорина», и в композиции романа. В ней особенно детально раскрывается внутренний мир Печорина, а его «эксперимент» оборачивается трагедией.

В центре романа «Герой нашего времени» - личность исключительно одаренная и масштабная, обладающая сильным и прозорливым умом, твердой волей и другими ценными качествами. Однако эта выдающаяся личность порождена индивидуалистическим веком и впитала в себя все его свойства. Крайний индивидуализм вошел в плоть и кровь лермонтовского героя. И тут выяснилось, что из двух слагаемых, спаянных и неотделимых друг от друга, но выявляемых лишь с помощью анализа, - одаренная личность и индивидуалист – последнее слагаемое победило первое, подчинило и преобразило «светлое» начало души Печорина, который не может достойно проявить свои способности и реализовать их. Индивидуалист Печорин стал препятствием для воплощения в жизни лучших сторон более чем незаурядного героя. И это подчеркнуто символической линией Печорин-Вера. Герои любят друг друга, и ценность любви могла бы осуществиться в их союзе. Но в том-то и дело, что нравственный идеал все время ускользает и оказывается недостижимым.
Другая сторона медали. Печорин, как уже сказано, проверяет людей в своих жестоких опытах. Но в чем заключаются законы, стоящие над ним и управляющие его поведением, он узнать не может. И об этом прямо в повести «Фаталист». Такой нравственный проверкой героя служит судьба других людей. Они выступают мерилом внутренней состоятельности личности. Здесь Печорин также терпит моральное поражение. Он оказывается виновным в гибели Грушницкого, сыграв в ней фатальную роль. Из того, что Грушницкий неумный, хвастливый офицер и позер, еще не следует, что его (и таких людей, как он) надо лишать жизни. Грушницкий стал жертвой виновного в его гибели Печорина. И герой это чувствует и сознает, что зло изначально присуще индивидуализму и что оно может не быть результатом сознательного, продуманного действия, а возникнуть само собой, из самого хода вещей.
В соответствии с таким наполнением сюжета и изображением действующих лиц Лермонтов в своем романе, выросшем из романтизма, открывает путь к реализму. Это выразилось в ом, что автор учитывал социально-историческую обусловленность героя. Романтизм отвлекался от исторической и социальной мотивировок. Личность в романтизме не зависела от среды и от века, которые не формировали ее. В романе Лермонтова Печорин – человек индивидуалистического века и дворянско-офицерской среды. Оба эти обстоятельства и сформировали его личность. Это свидетельствует о реалистических исканиях Лермонтова. Однако при этом центр тяжести перемещен Лермонтовым на результат воздействия времени и окружения, на внутренний мир Печорина, мотивы и стимулы его поведения.

Следовательно, можно сделать вывод не только о реалистических началах лермонтовского романа, но о психологизме «Героя нашего времени». Лермонтов написал новый русский психологический роман, предугадав дальнейшее развитие русской прозы в этом направлении. Отныне русский роман в его лучших, классических образцах станет романом психологическим. Он всегда будет сосредоточен на внутреннем мире героев и будет уклоняться от прямых и контрастных оценок.

Печорин незримо руководит действиями и поступками окружающих, навязывая им свою волю и тем упиваясь. Он и в себе не ошибается, не утаив от собственного внимания скрытые слабости душевные. И читатель, способный сопоставить и осмыслить поступки персонажей, узревает неожиданно мелочность и тщеславие, достойное скорее Грушницкого: «Мне в самом деле говорили, что в черкесском костюме верхом я больше похож на кабардинца, чем многие кабардинцы. И точно, что касается до этой благородной боевой одежды, я совершенный денди: ни одного галуна лишнего; оружие ценное в простой отделке, мех на шапке не слишком длинный, не слишком короткий; ноговицы и черевики пригнаны со всевозможной точностью; бешмет белый, черкеска темно-бурая».

Печорин – герой. Но героизм его – душевный, не духовный по природе своей. Печорин – эмоционально мужественный человек, но он не в состоянии раскрыть в себе самом своего истинного внутреннего человека. Упиваясь своею силою или терзаясь внутренними муками, он вовсе не смиряет себя даже тогда, когда видит в себе явные слабости, явные падения, наоборот: он постоянно склонен к самооправданию, которое соединяется в душе его с тяжким отчаянием. Не столь уж он рисуется, когда произносит перед княжной Мэри свою знаменитую тираду: «Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали – и они родились…»

Но самоанализ героя еще ничего не говорит о том, как же понимает Печорина автор, какова художественная задача Лермонтова. Совпадает ли его точка зрения с точкой зрения героя или кого-либо из персонажей, например Максима Максимыча.

Из повествования в романе ясно, что Лермонтов не рисовал самого себя, но и не разоблачал своего героя. Объясняя свою задачу, которая состояла в том, чтобы воздержаться и от хвалы, и от хулы, чтобы не прослыть моралистом и «исправителем людских пороков», Лермонтов признавался: «Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает и, к его и вашему несчастью, слишком часто встречал». Эти слова Лермонтова-сочинителя вызывают полное доверие. Следовательно, ни утверждающая, ни отрицающая Печорина точка зрения не может быть принята.

Как ни хотел Лермонтов и странствующий офицер-повествователь отмежеваться от Печорина, переживания героя им слишком хорошо известны. И тогда осталось одно: подвергнуть собственному разбору печоринский самоанализ. А для этого надо было посмотреть на Печорина не глазами такого же индивидуалиста и беспощадного скептика, все подвергающего отрицанию, а глазами человека и автора, у которого есть незыблемые этические ценности. Внутренне нравственно-этическое задание Лермонтова, владевшее его пером, состояло в том, чтобы подвергнуть критике трагическое противоречие собственного сознания, громко сказать, что он, Лермонтов, не тождествен, не равен Печорину, что убийственный индивидуализм Печорина не имеет жизненной перспективы. Лермонтов, создавая Печорина, преодолевал себя, изживал в себе печоринское начало и отказывался, отстранялся от него в самом себе. Теперь есть возможность уточнить представление о психологическом романе.

История души Печорина раскрывается в романе не хронологически (хронология смешана), а через цепь эпизодов, приключений. Сюжет замкнут кольцевой композицией: действие начинается в крепости («Бэла»), в крепости же и заканчивается («Фаталист»). Подобная композиция свойственна романтической поэме и романтическому повествованию, однако эпизоды и приключения содержат намек на то, что Печорин так и не нашел достойной цели в жизни, возвращаясь к начальному пункту своих нравственных исканий. Метания по кругу, осложняясь разнообразием философских идей, определяющих мотивы поведения, демонстрируют потерянность героя, невозможность вырваться из противоречий сознания и как бы заранее предуказанной личной судьбы, разгадать которую герой не в силах.

Наконец, история души Печорина раскрывается через конкретные эпизоды, имеющие отношение не к его служебной или социальной сферам, а к родовым свойствам человека и интимным сторонам частной жизни (любовь, дружба, испытание воли, личная храбрость). Иначе говоря, читатель всюду наблюдает, как проявляются человеческие качества Печорина и при этом намеренно отодвинуты социально-общественные функции личности (дворянин, офицер, светский человек).