Название работы	Кол-во страниц	Размер
Арабули Джина Тамазовна	2	700.74kb.
Викторина для любознательных: «Занимательная биология»	1	9.92kb.

Валерий Былинский

Р А Й С К А Я К О М Е Д И Я

Действующие лица:
СЕМЕРЯКИН Василий Васильевич, 60 лет, глава семейства.

МАРИНА Ивановна, его жена, 55 лет.

АЛЕКСЕЙ, их сын, студент, 25 лет.

КАТЯ, их дочь, учительница, 30 лет.

ПОЛЯ, их младшая дочка, недавно закончила школу, 17 лет.

ЕЛЕНА, художница, живет с Алексеем, 24 года.

ХОРЕВ Федор, сосед Семерякиных, 43 года.

ТОНИ, БЛЭР, ТОНИ/БЛЭР, неотличимые друг от друга подростки- тинейджеры.

НИЛ, 33 года.

ДОКТОР.

ПЕТРУШКИ И АРЛЕКИНЫ.

СТРОИТЕЛЬНЫЕ РАБОЧИЕ.

Место действия — маленький провинциальный российский городок
...

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
Большая комната старого двухэтажного дома, заставленная запылившейся мебелью: стол, продавленный диван, несколько стульев, пара кресел, сервант. В левом углу тахта. В правом — холодильник времен семидесятых. Журнальный столик с газетами. Зеркало. На тумбочке стоит большой современный телевизор. Две двери; одна в комнату Семерякиных, другая к Алексею. Возле двери Алексея стоит старый, закрытый на висячий замок шкаф. По краям комнаты есть две лестницы, ведущие на второй этаж в комнаты Кати и Поли.

Катя, полулежа на диване, листает глянцевый журнал. Поля стоит перед зеркалом и сооружает с помощью фена модную прическу.
КАТЯ. (задумчиво) Написано, что Нил относится к третьему типу...

ПОЛЯ. Что?

КАТЯ. Да, тут статья одна интересная.

ПОЛЯ. (заглядывает ей через плечо) Мужчина-Наполеон. О-хо! не слишком ли жирно для него?

КАТЯ. (читает) “Это тип победителей. Они обычно маленького роста. И этот мужской комплекс толкает их вперед...”

ПОЛЯ. А про моего ничего нет?

КАТЯ. Тут только про мужчин.

ПОЛЯ. В смысле?

КАТЯ. Видимо, твой еще не дорос.

ПОЛЯ. Зато твой перерос. Сколько у него жен было?

КАТЯ. Я буду первая.

ПОЛЯ. Да ладно. И он у тебя — первый?

КАТЯ. А ты как думала? У меня намерения серьезные. Буду жить с ним в мире и любви до гробовой доски.

ПОЛЯ. Ха! (кривляется перед зеркалом) Не заплетай косички, сестричка. Девственность нынче не в моде.

КАТЯ (смотрит в журнал, назидательно ) Отнюдь.

ПОЛЯ. Да ладно.

КАТЯ. (читает) “Среди известных актрис и фотомоделей считается теперь особым шиком восстанавливать свою непорочность медицинским путем. Нравы наших прабабушек снова в фаворе. Но наиболее перспективным, с точки зрения экспертов, является карьерный рост еще невинных девушек.”

ПОЛЯ (резко развернувшись к Кате, радостно) Вау? Вау-вау-вау! (подпрыгнув, подчеркивает свою радость жестикуляцией)

Заспанный Алексей выходит из своей комнаты.

АЛЕКСЕЙ. Ну вы и орете. Тут, между прочим, люди спят.

КАТЯ. (снисходительно) Прости, брат...

ПОЛЯ. (заложив руки за голову, приседает вбок на левое колено) А уже, между прочим, как бы начало третьего.(приседает на правое)

АЛЕКСЕЙ. (нервозно) Я, между прочим, все ночь над романом работал. Только в седьмом часу лег.

ПОЛЯ. (повернувшись к нему спиной, делает энергичные повороты туловища) Ага, слышала я через стенку, как вы с Ленкой работали. Чуть не оглохла...

Алексей сзади хватает ее за волосы.

АЛЕКСЕЙ. Ну вот что, девчонка, я тебя предупреждал?

ПОЛЯ (пытаясь вырваться) Ой, прическу испортишь... Ну предупреждал. Пусти! Скажи своей Ленке, чтобы крем мой в ванной не брала, у нее свой есть!

АЛЕКСЕЙ. Не Ленка, а Елена, повтори! (оттягивает ее голову за волосы назад)

ПОЛЯ. Елена! Елена прекрасная! Пусти, дурак!

АЛЕКСЕЙ (отпускает) Куда собралась?

ПОЛЯ. У меня свидание. Что, нельзя?

АЛЕКСЕЙ. Ты прочитала книжки, которые я тебе дал?

ПОЛЯ. Да потом...

АЛЕКСЕЙ. Если и в этом году не поступишь...

ПОЛЯ. (убегая) Поступлю — хоть на платный, да поступлю!

АЛЕКСЕЙ. А деньги откуда?

Поля кричит из-за сцены: “Миллионера какого-нибудь найду и раскручу!

АЛЕКСЕЙ (Кате) Видала? Ну и сестричка у нас с тобой выросла.

КАТЯ. А ты бы ей пример показал.

АЛЕКСЕЙ. Какой пример?

КАТЯ. Жизни.

АЛЕКСЕЙ. Да какой еще жизни?

КАТЯ. Той, что прекрасна. На работу бы устроился.

АЛЕКСЕЙ. (нервно ходит взад-вперед) Во-первых, я еще институт не закончил. И потом — когда же писать. По ночам?

КАТЯ. Ты и так по ночам пишешь.

АЛЕКСЕЙ. Да, но мне нужно отдыхать днем. Мне нужно бывать в обществе, видеть, впитывать жизнь, чтобы затем ее описать. (сам себя подбадривает) К сожалению, я вынужден познавать эту пошлую, низкую жизнь. Знаешь, как я назову свой роман? “Новые мещане” — вот как я его назову. (Ударяется головой о стоящий на его пути шкаф.) Вот он, деревянный символ бытия! (Обращается к шкафу) Чурбан! Тебе наверняка лет сто, но ничто не может сдвинуть тебя с места. Стоишь себе и стоишь. (Бьет по шкафу ногой и вскрикивает от боли)

КАТЯ. Сильно ушибся? Тебе, Лёшенька, вредно жить так.

АЛЕКСЕЙ. (прыгая на одной ноге) Как это?

КАТЯ. Ты сидишь дома, нигде не бываешь. Сходил бы хоть на какую-нибудь выставку со своей Леной...

АЛЕКСЕЙ. Что значит — со своей?

КАТЯ. Со своей — это значит со своей.

АЛЕКСЕЙ. Ты ее не любишь. А она — художник... она весь мир любит. Она единственная, кто понимает меня в этом доме. Нет, определенно надо уезжать. Вот уедем мы с ней, тогда все затоскуете.

КАТЯ. (заинтересованно) А куда? И зачем?

АЛЕКСЕЙ. Да хоть в Австралию, страусов выращивать. Или в Южную Африку. Там белые люди, говорят, на вес золота. Пусть всем вам будет стыдно, что Семерякин Алексей не состоялся, как писатель здесь, в России.

КАТЯ. А я, Алеша, замуж собираюсь.

АЛЕКСЕЙ. А? Черт, я кажется палец расшиб. (Хромая, добредает до дивана и садится на него, снимает носок и дует на палец)

ЕЛЕНА (появившись в дверях комнаты Алексея, томно) Опять лишнее переспала. Алеша, я ведь просила разбудить меня до двенадцати. Ты же знаешь, какая у меня чуткая нервная система. И теперь болит голова. Катюша, у тебя случайно нет спазмалгона?

КАТЯ. Есть. В аптеке. Через дорогу.

ЕЛЕНА. Ну да ничего. Придется принять ванную с морской солью. Катенька, я возьму немного из твоей баночки, ладно? (замечает журнал, берет его) Полистаю в ванной. (проходит в ванную комнату, говорит Алексею) Кстати, милый, поинтересуйся, откуда у Поли крем за шестьдесят долларов. Не рановато ли шиковать в ее возрасте? (скрывается в ванной комнате).

АЛЕКСЕЙ. (Внимательно рассматривает свой палец на ноге) Как бы кость не треснула... Так и помереть недолго. Черт, ну что там у нас по этому идиотскому телевизору? (берет со столика газету, пробегает ее глазами, садится на стул и пультом включает телевизор.)

КАТЯ. (Садится рядом с Алексеем на край стола) Алеша, ты мне кто?

АЛЕКСЕЙ. Я? Брат, конечно... (смотрит на экран) Опять эта пошлая реклама! (Кате) Так что ты говоришь?

КАТЯ. Ну, тогда послушай, брат. Мне один человек сделал предложение.

АЛЕКСЕЙ. Предложение?

КАТЯ. Выйти за него замуж.

АЛЕКСЕЙ. (переключая каналы телевизора) Замуж? Да тут смотреть нечего. Козлы эти режиссеры, ничего делать не умеют! Понял. И за кого же?

КАТЯ. Помнишь я тебе рассказывала про одного своего ученика.

АЛЕКСЕЙ. Помню, как же... Стоп, стоп, про какого ученика? Ты решила выйти замуж за школьника?

КАТЯ. Нет, ему тридцать три года. Я давала ему уроки английского. Английский, он правда, так и не выучил, но зато сделал мне предложение. Его зовут Нил.

АЛЕКСЕЙ. Нил?

КАТЯ. Ну да, Нил.

АЛЕКСЕЙ. Ну и имечко. Надеюсь, он не какая-нибудь голытьба без гроша в кармане?

КАТЯ. Нил всего в жизни добивается сам.

АЛЕКСЕЙ. Понятно! И теперь он добивается твоей руки и заодно нашей жилплощади. Но запомни, Катя. Из этой комнаты я на второй этаж не перееду. Нам и так тут с Леной тесно.

КАТЯ ( вставая) То в Австралию, то на второй этаж не перееду... Нет, Нил хоть знает, чего он хочет.

АЛЕКСЕЙ (выключает телевизор) Ой-ой-ей! Нил знает, Нил знает! Как отвратительны все эти уверенные в себе чурбаны. Человек — он между прочим рожден для сомнений, а не для того, чтобы лбом стены расшибать. И где ты будешь с ним жить? Переедешь в его родную Башкирию?

КАТЯ. Ну, не знаю... Может, в его дом на Малой Сычевской.

АЛЕКСЕЙ. Это где ж такой?

КАТЯ. Может, ты видел, там есть такой новый дом с тремя маленькими башенками.

АЛЕКСЕЙ. Небоскреб, что ли? Так ведь там квартиры дорогие.

КАТЯ. (поднимается по правой лестнице) Это и есть его дом.

АЛЕКСЕЙ. Как — его? Небоскреб, что, принадлежит Нилу?.

КАТЯ. И не только этот. (исчезает в своей комнате)

Из ванной выходит Елена в халате с обвязанным вокруг головы полотенцем и с журналом в руке.

ЕЛЕНА . Надо же. Пишут, что нынче в моде розовое с голубым, а обещали серое с серебристым. Второе, по моему, намного лучше. Надо будет картину в такой гамме написать. Ты как считаешь, дорогой?

Оседлав Алексея, Елена его обнимает.

Ну, что же ты сидишь как бука? Поцелуй меня...

Елозит на нем, пытаясь его возбудить.

АЛЕКСЕЙ. (отворачиваясь) Подожди... Ты знаешь, что случилось?

ЕЛЕНА. Ну что, что может случиться в нашем гениальном королевстве...

Целует его.

АЛЕКСЕЙ. Да Катя замуж выходит.

ЕЛЕНА. Ну и пусть себе уходит. Ее комната, кстати, больше нашей раза в полтора. Нам там будет уютно. Правда, милый? Да? Да?...

Обнимая его, она раскачивает стул и внезапно они оба падают на пол. Входит Семерякин, осуждающе качает головой. Елена вальяжно поднимается. Алексей стоит со стулом в руке, не зная, куда его поставить.

ЕЛЕНА. Здрасьте, Василь Василич. Как спалось?

СЕМЕРЯКИН (угрюмо) Я, между прочим, с работы.

ЕЛЕНА. Ах да, я и забыла... Алешенька, принесешь мне кофе? Только без сахара, не забудь. И круассанчик. (Исчезает в комнате. Семерякин, кряхтя, усаживается на другой стул.)

СЕМЕРЯКИН. У меня, вот, сынок, нога совсем разболелась. Да, что уж говорить, нелегко мне, старику, дворы в округе подметать.

АЛЕКСЕЙ. Ну... папа... И зачем ты только дворником устроился? Неужели нам денег не хватает?

СЕМЕРЯКИН. А ты их считаешь, деньги-то? Ты хоть знаешь, что электричество теперь вдвое подорожало? И картошка на рынке не семь рублей стоит, а восемь с полтиной. А твоей Ленке каждый день кофе в постель подавай, да еще с этими, как их... кренделями французскими.

АЛЕКСЕЙ. С круассанами.

СЕМЕРЯКИН. Во-во, с бананами. Да один такой банан как литр кофе стоит. А сейчас жизнь такая, что ни то что кофе, чай пить нельзя. Лучше кипяток с вареньем, все экономней будет.

АЛЕКСЕЙ. (в сторону, с отчаянием) Скупердяй. Боже, как все это ничтожно!

СЕМЕРЯКИН. Чего? Ты чего на отца-то?

АЛЕКСЕЙ (ходит по сцене) Да что ж это за жизнь картошечная! Ты всегда, всегда все меряешь килограммами картошки!

СЕМЕРЯКИН. Да чем же еще мерять?

АЛЕКСЕЙ. Мерой таланта! Способностями! Силой духа! Да ты, папа, высунь голову за дверь, посмотри, ведь все давно изменилось!

СЕМЕРЯКИН. Вот я и говорю, картошка подорожала.

АЛЕКСЕЙ. Нет, папа, я определенно выведу тебя главным героем моего романа. А потом... потом я накуплю тебе пятьдесят, нет, сто килограммов картошки и завалю ими весь дом.

СЕМЕРЯКИН. (не слушая его, разворачивает газету) Ого! Так вот почему картофель подорожал! Оказывается, убирать поля некому. Нужно написать письмо в Парламент. Совсем эти демократы распоясались

АЛЕКСЕЙ (хватаясь руками за голову) Боже, я скоро с ума сойду! Лена хоть ты меня спаси!

Врывается в свою комнату, но его останавливает голос Лены: “А кофе где? И круассан?”

АЛЕКСЕЙ (выходя из комнаты) Извини, сейчас... (сталкивается с выходящей из кухни Мариной Ивановной. Та несет поднос с едой)

МАРИНА. Ой, чуть не убил! Сынок, скажи своей, чтобы посуду за собой мыла, я ведь не кухарка.

Алексей проходит в кухню и оттуда кричит: “Я всегда мою! Это, наверное, Поля”.

МАРИНА. (расставляя посуду на столе) Ну, сейчас обедать будем. (Зовет детей) Ка-а-тя! Ты где? По-ля! (Семерякину) А ты, отец, чего сидишь темнее тучи?

СЕМЕРЯКИН (смотрит в газету) Да ты посмотри, тут такое творится! (тычет пальцем в газету) что жить не хочется... (не вставая с места, берет вилкой со стола дымящийся кусок, жует)

Спускается Катя.

КАТЯ. А Поля ушла.

МАРИНА.(хлопоча за столом) Как ушла? Куда ушла? (Берет заварочный чайник) И кто это в заварник столько чая насыпал?

КАТЯ. (качая головой) И вправду, кто же?

МАРИНА. Может, Лена?

ЕЛЕНА (выходит одетая, с сумкой через плечо) . Я чай не пью. От этого кожа темнеет. Лешуня! А-у!

МАРИНА (включает телевизор) Надо же... Кто же тогда насыпал? Ведь “Ахмед-чай”, с бергамотом. Такой дорогой чай... Может, Поля? Надо будет ей сказать. (садится).

ЕЛЕНА (нервничая) Алексей!

АЛЕКСЕЙ (выходит из кухни с чашкой кофе в руке) Иду-у! А вот и кофе. (подает ей кофе и круассан)

ЕЛЕНА (глотнув кофе) Фу, горячий. (надкусив круассан) Опять вчерашний. (проведя рукой по волосам Алексея). Милый, по твоей милости я на собственную выставку опаздываю. Дай мне быстренько денежку на такси и я побежала.

АЛЕКСЕЙ. Да... Я тебя провожу (снимает с вешалки куртку и роется в карманах) Мама, у тебя есть рублей двадцать?

Елена, подбоченясь, ждет.

МАРИНА. К отцу, к отцу, сынок... он у нас голова...

АЛЕКСЕЙ. Папа, дай... двадцать рублей.

СЕМЕРЯКИН. Сколько?!

АЛЕКСЕЙ (неуверенно) Двадцать рублей...

СЕМЕРЯКИН. Двадцать рублей? Да на эти деньги на рынке знаешь сколько можно еды купить? Вот того же картофеля, капусты, или моркови, лука...

Алексей обреченно машет рукой. Катя протягивает Елене деньги, та берет, посылает Кате воздушный поцелуй и уходит.

АЛЕКСЕЙ. (одевая на ходу куртку, бежит за ней, оглядывается) Катя, я отдам... (Уходит).

КАТЯ. Мама, Папа. Видите ли в чем дело. Я выхожу замуж.

МАРИНА (смотрит в экран телевизора, вскрикивает) Ай, дура ты дура! ( жестикулирует с телевизионным изображением) Ну куда ж тебя несет? Ведь не первой же свежести баба, должна понимать...

КАТЯ. Да... Тяжело в России без имения. Особенно если ты женщина и тебе тридцать лет.

СЕМЕРЯКИН.(читая газету) Ах, сволочь! Какая же он сволочь!

КАТЯ. Кто же это?

СЕМЕРЯКИН. Да Нил этот.

КАТЯ. Папа, ты знаком с Нилом?

СЕМЕРЯКИН. А кто же его не знает! Ты погляди, что про него в газетах пишут. Это он, оказывается, организовал убийство финансового директора компании “ Руссобалт”.

КАТЯ.(усмехаясь) Только организовал? Может, сам и убил?

АЛЕКСЕЙ. (выйдя из комнаты, проходит к столу) Ну, что тут у нас на обед? (брезгливо) Опять картошка... (накладывает себе в тарелку)

МАРИНА. (комментируя происходящее на экране) Убийца! Ей-богу убийца!

КАТЯ (подходит, берет газету) Нет, это не мой Нил.

СЕМЕРЯКИН. То есть как это не твой? Их что, двое, Нилов-то?

АЛЕКСЕЙ. (жует с отвращением) Да один он, Нил, единый и неделимый. Явился, как луч прожектора в наше темное царство, чтобы всех осчастливить.

МАРИНА (комментируя происходящее на экране) М-да... с такими деньжищами немудрено честную девушку соблазнить.

АЛЕКСЕЙ (жует картофель) Куплю себе хижину на Ямайке. А, Катька, не поскупится наш зятек на родственников? Ведь если он небоскребом на Малой Сычевской владеет...

СЕМЕРЯКИН. (смотрит в газету) Вот-вот, тут так и написано. “На деньги, нажитые нечестным путем, он приобретал в Москве, Петербурге, Марселе и Венеции недвижимость, а в нашем городе он выкупил знаменитый “Импаэр стейт билдинг -2” на Малой Сычевской улице.”

АЛЕКСЕЙ (жует) Ага. Он и есть Нил — нашей Катерины жених.

СЕМЕРЯКИН. Чего? Же-них? Чей?

КАТЯ. Мой, папа.

СЕМЕРЯКИН. Жених моей дочери — уголовник? Не бывать этому!

КАТЯ. Уже уголовник? Он и в тюрьме-то не сидел никогда.

СЕМЕРЯКИН. Сядет. Вот наши прийдут к власти — сядет.

КАТЯ. Папа, а кто такие эти наши? Мои, что ли? Или Полины? Кстати, Нил заведует фондом поддержки инвалидов.

АЛЕКСЕЙ. Так это он на деньги фонда небоскребы покупает?

КАТЯ.(вздохнув, с усмешкой) Ну, там же в газете все написано. На деньги, нажитые нечестным путем.

МАРИНА (вглядываясь в экран, всплескивает руками) Господи, что творится-то! Помогите! быстрее помогите!

КАТЯ. Что такое, пожар? Скорую вызвать?

МАРИНА. Как?

КАТЯ. Мама, что ты думаешь о Ниле?

МАРИНА (напряженно вглядываясь в экран) Потом, потом, когда реклама будет... Ну Дон Рикардио — подлец!

КАТЯ. Понятно.

СЕМЕРЯКИН. Мать, тут судьба твоей дочери решается.

МАРИНА (слышна музыка рекламы) Что? Какая судьба?

СЕМЕРЯКИН. Миллионщик-то этот, Нил, к нашей Катерине сватается.

МАРИНА. Нил? Нет, Катя, нет... Вон Дон Рикардио тоже богач — женился на Амелии — и что? Все равно несчастна. Так она еще и аборт сделала, пока он развлекался с этой шлюхой Джиной.

СЕМЕРЯКИН. Тьфу на твою Джину!

МАРИНА. Вот и я говорю: тьфу на эту шлюху.

КАТЯ. А Джина как насчет Нила, тоже не одобряет?

В это время в дверях появляется Поля с Тони и Блэром — они оба одеты в стиле унисекс и в солнцезащитных спортивных очках

ПОЛЯ. Всем привет. Это Тони, а это Блэр.

КАТЯ. Кто же из них твой парень сердца, сестра?

ПОЛЯ. А! Оба хороши. Кто в Кембридж первый поступит, того и выберу.

СЕМЕРЯКИН. Тони и Блер... Где-то я вас видел... или слышал.

ТОНИ. Мабуть в паутине.

СЕМЕРЯКИН. Ась?

ПОЛЯ. Не напрягайся, па. Может, где-то в сети и встречались. До дискотеки еще время есть, мы тут зависнем пока, окей?

ТОНИ. Где хиа в натуре тачка?

БЛЭР. Похавать има?

АЛЕКСЕЙ. Чего?

ПОЛЯ. Они спрашивают, где тут в доме компьютер, и чего есть пожрать. (Тони и Блэру) Тачка ап, а хавка тука.

Тони и Блэр быстро хватают со стола по бутерброду и взлетают по левой лестнице наверх. Через секунду вверху уже слышны звуки компьютерной игры.

ПОЛЯ. Ну вот, космонавты на Луну, а люди на Землю. Чего случилось-то?

КАТЯ. Обычный день из жизни семьи Семерякиных.

ПОЛЯ. А, не заплетай косички, сестричка... (ест бутерброд и пьет чай) Кстати, Кать. Видела только что твоего.

КАТЯ. Чьего?

ПОЛЯ. Ну, Нила. Едем, значит, мы на Блэровом байке, смотрим, а на площади он выступает. Вокруг толпа, милиция, а твой Нил в мегафон всякую лапшу на уши народу вешает.

МАРИНА. Что вешает?

ПОЛЯ. Ну, типа агитирует. За партию какую-то, или сам за себя. не помню точно.

СЕМЕРЯКИН. Подлец, в Думу лезет!

ПОЛЯ. Он что-то там про президентские выборы говорил.

СЕМЕРЯКИН. (с ужасом) Президентские?!

ПОЛЯ. Типа того. Скучно было. Честно говоря, все это — конкретный прогон. Залепуха. И прикид у него был какой-то цыганский: бобровая шуба или типа того.

АЛЕКСЕЙ. (нервно, мелко смеясь) Бобровая шуба...ха-ха-ха!

ПОЛЯ. Значит, гундит он в микрофон, а сам мне глазки строит. Улучил момент и протягивает свою визитку. Нет, Катька, я бы на твоем месте за этого мудозвона замуж не шла. Бабок у него, конечно, много, это сразу видно. Но с образованием явные напряги. Класса три окончил, это точно.

КАТЯ. Поля, покажи-ка мне визитку.

ПОЛЯ. А... Сейчас... (роется в курточке) Не-а. Потеряла, наверное, когда на байке по шоссе мчались.

Наверху, там где забавляются компьютерными играми Тони и Блер, раздается похожий на лошадиное ржание вопль. Все вздрагивают.

ПОЛЯ. Похоже, наши Марс взяли. Пойду помогу.

Взбегает по левой лестнице.

СЕМЕРЯКИН. (нервно складывает газету, встает) Ну, дочка, что делать будем?

КАТЯ. (садясь на краешек стола) А все уже сделано, папа.

МАРИНА. (смотрит телевизор) Да! Забрюхатил-таки Дон Рикардо Амелию.(слышны звуки рекламы)

Звонит телефон.

КАТЯ. Это меня (пытается взять трубку, но ее опережает отец)

СЕМЕРЯКИН.(в трубку) Что? Ее нет и не будет!

МАРИНА. Да ты что, отец? Ополоумел? А вдруг это Катькин жених звонил?

СЕМЕРЯКИН. Ага. Отзвонился уже.

КАТЯ.(с сарказмом) Прекрасно. Честь дочери защищена с честью. Пойду-ка я, родители, погуляю.

Подходит к вешалке, одевается.

МАРИНА. Дочка, а обедать?

КАТЯ. Зачем? Все равно вечером ужинать, а завтра завтракать... (уходит).

АЛЕКСЕЙ. Ну, батя, ты, мне кажется, не прав.

СЕМЕРЯКИН. А кто прав? Власти, что ли? Довели страну до нищеты и разврата, а теперь вот какой-то Нил явился. Ишь, самозванец. Он, теперь царь и герой. А я? А я — как же? Я тоже героем был, я на полях после войны мальчишкой пшеницу убирал — и хочу героем оставаться!

АЛЕКСЕЙ. Нил хоть дело делает, деньги зарабатывает, а ты — что ты для нас сделал?

СЕМЕРЯКИН. Что-о?

МАРИНА. Только не ссорьтесь, только не ссорьтесь.

СЕМЕРЯКИН. Я... Я родил вас! Образование дал!

АЛЕКСЕЙ. Как это — дал? Я, папа, в институт, например, своими силами поступил. А вот за обучение Поли тебе и заплатить нечем. А насчет того, что родил ты нас — это как сказать. Это еще не достоинство человека — производить на свет себе подобных.

СЕМЕРЯКИН. Я не человек тебе какой-нибудь, а отец!

АЛЕКСЕЙ (обреченно махнув рукой) Ну, все, отец. Пойду-ка я лучше поработаю. (захлопывает дверь своей комнаты)

СЕМЕРЯКИН. Что ж это за работа такая, от которой ни копейки денег? Марин, хоть ты объясни мне... Ах, сынок, сынок...

МАРИНА. Беда с этими детьми. Вон в Бразилии (тычет рукой в телевизор) тоже ругаются, а как красиво! — прямо заслушаешься.

Кто-то мелодично звонит в дверь.

СЕМЕРЯКИН. (грустно) Марина! Пойди открой. Это Хорев.

МАРИНА.(вставая) Хорев? Так ведь он опять бутылку принес! Не пущу.

СЕМЕРЯКИН. Мать! Ну тоска у меня сегодня, не видишь? Дети от родного отца отказываются. Пойди, впусти человека.

Мелодичный звонок повторяется.

МАРИНА (ворчит) Да кому ты нужен, чтобы от тебя отказывались.( идет открывать) Иду-у...

Слышно, как открывается дверь.

ГОЛОС МАРИНЫ. И чего это ты, сосед, все время по особому в дверь звонишь? (В дверях показывается оглядывающийся ХОРЕВ с бутылкой водки в руке; разговаривающей с ним Марины пока еще не видно) Все звонят, как положено, а ты — музыкально. (Марина показывается в проеме двери)

ХОРЕВ. (с усмешкой) А это оттого, Марина Ивановна, что мне сорок три года, и хочется что-то из себя представлять. Вот я и звоню музыкально, чтобы заметили.(поворачивается к Семерякину, ставит бутылку водки на стол) Привет...(оглядывает по кругу весь дом) честным жителям этого дома.

МАРИНА. А ты не ругайся. Ишь, зашел, и ругается.

СЕМЕРЯКИН. Садись, сосед. Марин, огурчиков принеси. И хреновины.

МАРИНА, ворча, уходит. Хорев садится. Входит Марина, расставляет на столе тарелки с огурцами и хреном. Хорев разливает водку.

СЕМЕРЯКИН. Ты, Федор, и Марине налей. Мать, выпьешь с нами?

МАРИНА. (примиряюще) Да уж ладно. За компанию.

ХОРЕВ наливает ей. Все чокаются и выпивают. Едят огурцы. Марина садится лицом к телевизору и кладет тарелку с огурцами себе на колени.

ХОРЕВ. Ух, хорошо. Душа тает.

СЕМЕРЯКИН.(хмуро) Да хорошего мало.

ХОРЕВ. Чего так?

СЕМЕРЯКИН. Катьку замуж отдаем.

ХОРЕВ. Так и отдавайте. И меня на свадьбу не забудьте пригласить. А жених-то кто?

СЕМЕРЯКИН. Бандит.

ХОРЕВ. (жует) А кто не бандит? Все мы в душе кровопийцы. Любой например, убить, или украсть может. Вот я например — убивал? Убивал.

СЕМЕРЯКИН. (испуганно) Чур тебя! Ты что несешь, Федор?

ХОРЕВ. А как же. Ты ведь знаешь, что я в авиации служил. До того, как меня уволили, я несколько боевых вылетов совершил. И бомбы сбрасывал. (наливает себе и Семерякину). А там внизу — люди. Живые, хе-хе, души. Бац! — и уже мертвые. Ну, (поднимает тост) Чтоб нам всем воскреснуть! (выпивает)

СЕМЕРЯКИН. Погоди. (держит свою рюмку в руке) Так то же по приказу!

ХОРЕВ. А у нас у всех один приказ. Вот упала бы такая бомба на твой дом, Василич, и всех, кроме тебя, поубивала. И вдруг бы летчик — то есть я — тебе в руки попался. Неужто не убил бы?

СЕМЕРЯКИН. Страшный ты человек, Федор (выпивает свою рюмку) Фантазируешь много.

ХОРЕВ. А вся жизнь — фантазия. Приказали нам жить — и живем, дураки. А куда, зачем? Вот возьми хоть себя, Василич. Ты чего хочешь? Есть у тебя хоть какое-нибудь высшее хотение?

СЕМЕРЯКИН. Есть. (задумался) Вот, хочу, чтоб дети отца уважали, чтоб в стране порядок был, чтобы дочка за порядочного замуж вышла, а не за Нила этого, у которого кроме денег и нет ничего...

ХОРЕВ. ( заинтересованно) Нил?

СЕМЕРЯКИН. Нил. И ты, что ли, с ним знаком?

ХОРЕВ. Я-то нет...

СЕМЕРЯКИН. А кто же?

ХОРЕВ. Да, тусклая история.... (наливает еще водки) ничего интересного. Жена моя как-то сбежала к одному Нилу. Несколько лет назад.

СЕМЕРЯКИН. (распаляясь) Так это он был!

ХОРЕВ. Да может, и не он. Мало ли Нилов на свете. Дело давнее, прошлое... Марина Ивановна? С нами-то еще выпьете?

Марина охает и хватается за сердце. Семерякин и Хорев хватают ее под руки.

СЕМЕРЯКИН (с тревогой) Что с тобой, мать? Помираешь, что ли?

МАРИНА.(сквозь слезы показывает на телевизор) Аме-е-лия умерла...

СЕМЕРЯКИН. Тьфу! Наконец-то. Кончился сериал?

МАРИНА. Кончился.

СЕМЕРЯКИН. И славно. Теперь по хозяйству больше успевать будешь. (Хореву) Полтора года сериал смотрела. Уже во сне по-бразильски бредить начала. Я думал даже, что изменяет она мне с каким-то иностранцем.

МАРИНА. Пойду полежу немного... (тяжело ступая, идет) Бедная девочка! Ах, бедненькая моя... (уходит)

ХОРЕВ. Так говоришь, Нил к твоей дочке сватается? А ты убей его, Василич. Сразу и решишь проблему.

СЕМЕРЯКИН. Да ты видать, Федор, и вправду от водки разум потерял. Чего несешь-то?

ХОРЕВ. А чего? — убийцу и убъешь. Разве не справедливо? Впрочем, я, конечно, шучу (смеется). Выдавай замуж дочку, Василич, выдавай. Говоришь, у Нила денег много? Вот и выберешься из нищеты.

СЕМЕРЯКИН. Да я лучше одну картошку есть буду, чем...

АЛЕКСЕЙ (выйдя из комнаты, подходит к столу) Нет, не могу сосредоточиться. И эти... астронавты... (смотрит вверх) по голове стреляют, писать не дают.

ХОРЕВ. А ты выпей. Для вдохновения очень полезно.

АЛЕКСЕЙ. (садится) Вы думаете?

ХОРЕВ. А как же. Все великие писатели много пили.

АЛЕКСЕЙ. Ладно, попробую.(наливает себе водки и выпивает) Тьфу, какая гадость.

ХОРЕВ. Нерусский ты человек, Алеша. Не пить, не писать толком не умеешь.

АЛЕКСЕЙ (капризно) Я не умею?

СЕМЕРЯКИН. (Хореву) Много ты в русских людях понимаешь. А работать кто будет?

ХОРЕВ. А это пусть на Западе вкалывают. А мы пить да писать горазды. Гармония, так сказать, в мире. Как у мужа и жены.

СЕМЕРЯКИН. Ты, Федор, мне сына не спаивай. Сам-то зачем пьешь? Тоже роман пишешь?

ХОРЕВ. А как же. Бог, он все книги читает. И ненаписанные тоже.

СЕМЕРЯКИН. С Катериной что делать будем?

ХОРЕВ. Как что? Нила прикончить, — и всю страстишку как рукой снимет. (смеется)

АЛЕКСЕЙ. Я тут, папа, тоже много думал. Нужно с Катей поговорить... объяснить ей. Мы ведь интеллигентная русская семья, для нас деньги не главное... Я попрошу Лену подобрать ей жениха из нашего круга, человека, близкого к искусству...

ХОРЕВ. (криво ухмыляясь) Это какой ваш круг? Какой по счету из девяти?

СЕМЕРЯКИН. Не перебивай, сосед. Сын дело говорит. Правильно, сынок. Я всегда знал, что ты меня поймешь! Найдем ей работящего, хозяйственного мужика, чтоб и дом свой имел и в огороде первосортный картофель выращивал.

Входит Елена. Вид у нее потерянный и озлобленный. Она тащит за собой по полу две огромные, прикрытые тканью картины. Останавливается, смотрит на мужчин.

ЕЛЕНА. (цедит сквозь зубы) Прощайте.

Резко повернувшись, забрасывает обе картины в комнату, заходит сама и захлопывает дверь. Хорев прощально машет ей рукой.

СЕМЕРЯКИН. Чего это с ней?

Алексей бросается вслед за ней в комнату. Слышен их разговор.

ГОЛОС ЕЛЕНЫ. Все, уезжаю, я никому здесь не нужна!

ГОЛОС АЛЕКСЕЯ. Ну что ты, милая, успокойся... не трогай чемодан. Только не трогай чемодан!

Входит, шаркая ногами, Марина Ивановна. Голоса переходят в крики.

МАРИНА. Ох, вздремнула немного. Амелия приснилась. Прямо как живая. (услышав крики) Ой! Они что там, дерутся?

Выходит Алексей.

АЛЕКСЕЙ. Лена уезжает. (злобно) Из-за Нила.

МАРИНА. Негодяй! Ой, а кто он такой-то?

СЕМЕРЯКИН. Забыла, что ли? Жених нашей старшей дочурки. Ворюга, убийца и сладострастник. Вот, у соседа нашего, этот Нил жену увел.

МАРИНА. Похититель...

АЛЕКСЕЙ. А сегодня он скупил почти все картины с выставки за немыслимые суммы.

ЕЛЕНА. (появляясь в шелковом халатике и с платком в руках, возмущенно) Всякую дрянь! (промокает платком глаза)

АЛЕКСЕЙ. А настоящее искусство моей Елены осталось для этого дебила непонятым. (нервно смеется).

ЕЛЕНА. Представляете, он за картину “Трусы моей дамы” заплатил три тысячи долларов.

ВСЕ (вразнобой). Какие трусы? Что? Сколько?

ЕЛЕНА. (закуривает тонкую сигарету) Один дурачок просто взял женские трусы — ну знаете, бывают такие, атласные, здоровые, обмакнул в краску и шлепнул об холст. И за это — три тысячи долларов.

ХОРЕВ. Ну Нил, чувствую, увидимся мы с тобой.

СЕМЕРЯКИН. Никаких встреч! Ни-ка-ких!

ЕЛЕНА. Правильно, Василий Васильевич. Я его тоже в нашей семье видеть не желаю. Мужчины, у вас не осталось водки?

МАРИНА. Сейчас, Леночка, сейчас, милая, я из подполья еще принесу... (уходит).

АЛЕКСЕЙ. Я-то, признаюсь, вначале сомневался. Думал, может действительно человек смог самостоятельно заработать некоторую сумму... почему бы и нет? Но тратить-то их уметь надо! А так бездарно, безвкусно...

ХОРЕВ. Итак, создается общество ненавистников Нила. Голосуем? Я — за. (поднимает руку)

По левой лестнице сбегает Поля. За ней Тони и Блер.

ПОЛЯ. Все, предки, мы отыграли. Лечу в клуб на танцы. Вернусь под утро.

СЕМЕРЯКИН. (возвышенным голосом) Никуда ты, Апполинария, не пойдешь.

ПОЛЯ (удивленно) Так ведь завтра воскресенье?

АЛЕКСЕЙ. А сегодня решается судьба твоей сестры.

ПОЛЯ. Катька? А что она натворила?

СЕМЕРЯКИН. Замуж выходит. За головореза одного, Нила.

ПОЛЯ. А, этот, в бобровой шубе... Честно говоря, родики, мне этот кекс тоже не по нраву. Да Катька с ним сдохнет от тоски, это ж не ее круг. Сегодня... (смотрит на часы) То есть, как бы, сейчас — у них свидание. И она должна ему ответить: да или нет. Хотя, она уже решила, что скажет...

ВСЕ. Что? Да?

ПОЛЯ. Да.

СЕМЕРЯКИН. Да? Да я ей покажу — да!

ЕЛЕНА. Мы ей покажем!

АЛЕКСЕЙ. Да я ему, может, лично морду набью! Ишь, кабан, выискался. Где они встречаются, Поля? В каком месте?

БЛЭР. Полли, а ви пидем ту май найт мэр?

ТОНИ. В реале, стопудово пора на сейшен!

СЕМЕРЯКИН. Что ж это за бусурмане с тобой, дочка? (Тони и Блэру) Вы по русски-то говорите?

ХОРЕВ. Вот она, речь новых человечков.

АЛЕКСЕЙ. Поля, переведи.

ПОЛЯ. А, в клуб зовут. (Тони и Блеру) Не-а. Не пойду я. Тут интересней. Сестру спасать надо. А вы потусуйтесь. Я, может, попозже подъеду. Бай!

Тони и Блэр уходят. Появившаяся Марина расставляет на столе закуски и водку в графине.

ЕЛЕНА. Надо было мальчиков оставить. Вдруг и у них что есть против Нила.

ХОРЕВ. Сегодня против, завтра — за. И так всегда.(берет рюмку)

МАРИНА. (включив телевизор, переключает каналы) Кто знает, может продолжение будет, и Амелию оживят...

СЕМЕРЯКИН. Значит так. Сейчас, когда Катька придет, мы ей все выскажем...

АЛЕКСЕЙ. Нет, батя, нужно ехать к нему, и по мордасам ка-а-как...!

ЕЛЕНА. Мальчики, вы одни не справитесь. Я чувствую, что он здоровый, как горилла, и наверняка с оружием.

ПОЛЯ. Можно моих дружков попросить... Не этих космонавтов, а других, попроще. Они живо к этому козленку подкатят и надают ему щелчков по носу.

СЕМЕРЯКИН. Это что у тебя за дружки такие?

ПОЛЯ. Так, из прошлой жизни...

СЕМЕРЯКИН.(удивленно) Прошлой!?

ПОЛЯ. Ладно, проехали. Почему никто не пьет?

ХОРЕВ. А я давно уже собираюсь.

СЕМЕРЯКИН. (Поле) Тебе еще рано.

ПОЛЯ. Уже поздно.

ЕЛЕНА. Марина Ивановна, и вы с нами выпейте... Идите сюда, милая Марина Ивановна.

Марина, обреченно махнув рукой, выключает телевизор и подходит к столу.

МАРИНА. Да уж, Леночка, в такую минуту грех не выпить...

ЕЛЕНА. (обнимая Марину) Нам, дамам, так необходимо иногда выпить простой и грубой, как сама жизнь, водки.. (поднимает рюмку)

ХОРЕВ(с поднятой рюмкой) Ну, за смерть Нила...

СЕМЕРЯКИН (подняв свою рюмку) Ну, в переносном смысле может и так.

ПОЛЯ. В виртуальном, между прочим, тоже.

АЛЕКСЕЙ. И в метафорическом...

ЕЛЕНА. А уж если на подсознательном уровне...

МАРИНА. То так оно и будет.

Все чокаются и выпивают. Входная дверь медленно открывается и в гостиную входит Катя с букетом цветов. Все, замерев, смотрят на нее. Она же на них не обращает внимания. В тишине раздается лишь возглас поперхнувшегося водкой Алексея: “Тьфу, какая гадость!”

ХОРЕВ. Явление хризантемы.

КАТЯ. (вырывает из цветка лепестки) Любит — не любит. Важно — не важно. Правильно — неправильно...

СЕМЕРЯКИН. Ты, это, Катерина... Ты...

КАТЯ (подняв голову, устало) Давайте завтра, а? Я ужасно спать хочу...

Опустив руку с цветами, Катя медленно поднимается по правой лестнице. Входит в свою комнату и закрывает дверь. Все молча провожают ее взглядом.
....

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Та же гостиная. За столом, согнувшись и уперев лицо в кулаки, неподвижно сидит пьяный Хорев. Перед ним стоит несколько пустых бутылок из-под водки. Сквозь шторы на окнах пробивается утренний свет. По лестнице спускается Поля. Она в обтягивающей одежде для шейпинга. В руке — переносной СD. Поля отодвигает стулья, ставит магнитолу на пол и включает его. Начинается ритмическая музыка. Поля, приседая то на одно, то на другое колено, делает упражнения для растяжки мышц. Хорев приподнимает голову.

ПОЛЯ. Я тут немного позанимаюсь. Ничего?

ХОРЕВ. А? (хрипло) Ничего...

ПОЛЯ. А то в моей комнате места мало. (совершает энергичные телодвижения в такт музыке)

ХОРЕВ. Я что же... здесь заночевал?

ПОЛЯ. Ага. Вас домой не отпустили, потому что вы кричали, что убьете его.

ХОРЕВ. Кого?

ПОЛЯ. Нила. (садится на шпагат)

ХОРЕВ. Я?..убить? Хм... А выпить имеется?

ПОЛЯ. В буфете есть. Там отец всегда прячет.

Хорев тяжело идет к буфету, переступает через Полю, делающую на полу упражнения. Достает бутылку водки и отпивает немного. Возвращается за стол.

ХОРЕВ. Мда-а... Ну вот, дожился. Опять целый день впереди.

ПОЛЯ (переворачиваясь на живот) Сегодня мало не покажется. Едем всей семьей в экспедицию.

ХОРЕВ. Что, Америку открывать?

ПОЛЯ. (Выгибаясь всем телом) Забыли, что ли? В гости к Нилу. Будем его от Катьки отваживать.

ХОРЕВ. Пардон, вот это без меня.

ПОЛЯ. Ну да! Вчера ведь вместе решали. Вы больше всех кричали.

ХОРЕВ. Что я кричал?

ПОЛЯ. Что нужно раздавить гадину в его логове. Что-то вы все какие-то забывчивые! Обещают в семь утра встать, а уже восемь, я встала, а все еще дрыхнут. Нет, ваше поколение, в самом деле какое-то дряхленькое... (поднявшись с пола, делает вращательные движения бедрами)

ХОРЕВ. (посмотрев на нее) А ваше, я смотрю, такое бодренькое, что снова выпить хочется. (выпивает).

ПОЛЯ. Нужно быть в форме. (приняв соблазнительную позу) Вот так — ничего?

ХОРЕВ. Нормально. Только ноги длинноваты.

ПОЛЯ. В самом деле?

Подходит к нему и, положив на его плечо ногу, делает растяжку.

Ничего? А то стол низковат, а вы высокий.

ХОРЕВ. Слава богу, что мне не семнадцать.

ПОЛЯ. (меняет ногу) Ничего, мне взрослые мужчины больше подходят. А правда, что вы летчиком были?

ХОРЕВ. Правда. А ты, мисс Семерякина, отбила бы у сестры Нила, он ведь тоже взрослый.

ПОЛЯ.(сняв с его плеча ногу) А что, это мысль. Помочь, что ли сестричке? Правда, пожертвовать кое чем придется...

ХОРЕВ. Чем?

ПОЛЯ.(громко) Карьерным ростом, дядя! (наклонившись, имитирует пальцами щелчок по носу Хорева) Но для сестры не жалко.

Выходит заспанный Алексей.

АЛЕКСЕЙ. Полька! Что это за кардебалет ты тут устроила?

ПОЛЯ. Вставать пора.

АЛЕКСЕЙ. С ума сошла? Сегодня ж воскресенье.

ПОЛЯ. А кто собирался ехать Нилу морду бить?

АЛЕКСЕЙ. Я? Да ты что сестра... об этого негодяя руки марать? Что-то ты путаешь.

ПОЛЯ. Понятно. Струсил. (делает упражнения)

АЛЕКСЕЙ. Я? Я — струсил? Выключи эту дурацкую музыку!

ПОЛЯ. Ладно. Баш на баш, братик. Сегодня вы с Ленкой тихо спали, так что (выключает магнитолу) иду навстречу.

АЛЕКСЕЙ. Ну, девчонка, я же тебя предупреждал!

Гоняется за ней по сцене. Бегают вокруг сидящего за столом Хорева. Схватив магнитолу, Поля взбегает по левой лестнице и останавливается перед своей дверью.

Выходит Елена, держится руками за голову.

ЕЛЕНА. Который час?

ХОРЕВ. (допив бутылку, ставит с краю в ряду с пустыми) Восьмая уже.

ЕЛЕНА. Нет, это невозможно. Алеша, я ведь просила дать мне поспать до двенадцати, а ты меня разбудил. И теперь болит голова.

ПОЛЯ (с лестницы) А как же Нил?

ЕЛЕНА. Господи... кто это там щебечет? Алексей, ну не стой просто так на месте!

АЛЕКСЕЙ. А что делать?

ПОЛЯ. Ищи спазмалгон!

Алексей ищет: нервно распахивает дверцы серванта. Входит Марина с заварочным чайником и пачкой чая в руке. Алексей ударяется головой о шкаф возле двери.

АЛЕКСЕЙ (шкафу) И ты, чурбан, на своем месте!

Бьет по шкафу кулаком, вскрикивает от боли и трясет ушибленной рукой.

МАРИНА. Совсем мало чая осталось. А ведь дорогой, Ахмет-чай, с бергамотом.(ставит заварник на стол) Эхе-хе, Федор... Может, ты домой пойдешь? (забирает у него недопитую бутылку).

ХОРЕВ. (покачнувшись за столом) Не-е м-могу... я потенциальный убийца. Пока тут сижу, все люди живы...

ПОЛЯ. (громче) Эй-эй, народ, а как же Нил?

ЕЛЕНА. Есть у кого-нибудь спазмалгон?

ХОРЕВ. А ты лучше выпей с утра. Помогает.

ЕЛЕНА . Водки? Я этот плебейский напиток не пью.

Входит Семерякин.

ЕЛЕНА. Здрасьте, Василь Васильевич. Как работалось?

СЕМЕРЯКИН. (грозно) Да у меня выходной сегодня. Единственный на всю неделю. Во-скре-се-ни-е. Забыли? А вы мне спать не даете! (Хореву) Федор? И ты тут, алкоголик? Ну-ка, давай домой!

ХОРЕВ. Не могу. Людей жалко. Они жить обязаны.

ЕЛЕНА. Это она всех перебудила. (кивает на стоящую на лестнице Полю)

СЕМЕРЯКИН. Полька, ты чего это?

ПОЛЯ. Папа! Ты же собирался нас всех с утра на машине к Нилу отвезти. И крепко, помужски с ним поговорить. Забыл?

СЕМЕРЯКИН. (ворчливо) Да ничего я не забыл, дочка... Только куда теперь на машинах ездить? Воруют, грабят на каждом шагу. На дорогах колдобины... А бензин нынче какой дорогой! Дороже, чем килограмм картофеля. А Нил — он никуда не денется. Я думаю, он сам скоро схлынет, как вешняя водичка. Что ему наша Катька? Ни кола за ней, ни двора, только этот дом. А что ему эта развалюха, если у него личные небоскребы имеются?

ЕЛЕНА. А может, и нет никакого Нила? Может, его даже и не существует вовсе? И все это выдумка нашей Катеньки, которой просто захотелось замуж? Ах, что не говорите, жизнь — это одна большая художественная картина. Причем написанная в стиле абстракции.

МАРИНА. И в самом деле. Вот Амелия вроде жила-была. И вдруг исчезла, сколько каналы не переключай, не найдешь. Ох, надо еще попробовать... (включает телевизор, садится напротив)

ПОЛЯ. Ха! А вот и существует. (включает музыку, кривляясь, танцует под мелодию в современом стиле, поет) “Нил существует, я вам — говорю! Видела лично его наяву! Кто мне не верит, тот глухо-немой! В Нила не верит только — тупой!

Алексей швыряет в нее тапочком, Поля уворачивается. Хорев аплодирует над головой.

По правой лестнице спускается Катя. Подходит к столу.

КАТЯ. Всем доброе утро.

СЕМЕРЯКИН. Ты, дочка, это... извини за вчерашнее. Мы погорячились.

КАТЯ (рассеяно) Да? А что вчера было?

АЛЕКСЕЙ. Ну, помнишь, как мы твоего жениха оскорбляли... Может, он и в самом деле не такой уж негодяй. К тому же..

ЕЛЕНА. К тому же, Катюша, и в самом деле — почему это мы, дамы, не можем поправить с помощью брака свое финансовое положение? Да и семье помочь нужно— она у нас теперь большая.

МАРИНА. Верно. А то в последнее время одни расходы пошли.

СЕМЕРЯКИН. Тут дело не то чтобы в деньгах, дочка... Если он мужик работящий, тогда, может, и ничего....

КАТЯ. Да вы не волнуйтесь. Я ему вчера отказала.

СЕМЕРЯКИН. Как?

АЛЕКСЕЙ. Отказала?

ЕЛЕНА. Совсем?

ХОРЕВ. Браво, женщина. Можно, я займу его место?

ПОЛЯ (перегнувшись через перила лестницы) Послала подальше? Круто, сестричка.

АЛЕКСЕЙ. Что за беспринципность... прямо мещанство какое-то.

КАТЯ. Вот так в романе своем и опиши. (Марине) Мама, тебе помочь на кухне?

МАРИНА. Я сама. Только в магазин пусть кто-нибудь сходит. (идет на кухню, вздыхает) Эх... опять жениха искать будем.

ПОЛЯ (смотрит в боковое окно, внезапно подпрыгивает) Вижу! Вижу!

СЕМЕРЯКИН. Кого это ты там видишь?

ПОЛЯ. Жениха вижу!

АЛЕКСЕЙ. Поля, ты слышала, что мать сказала? Живо в магазин.

ПОЛЯ. (громко, подобно матросу, увидевшему с мачты землю) Н-и-л на горизонте! (подбегает к перилам) Я его “мерседес” сразу узнала! Черный такой, огромный, ручной сборки, единственный в нашем городе. (бежит обратно к окну)

АЛЕКСЕЙ. Что за черт? Ты ничего не перепутала?

ПОЛЯ. (смотрит в окно) Выходит! Из машина выходит! Идет!

СЕМЕРЯКИН. Катя, это как понимать?

ПОЛЯ. К нашему дому идет. И не один... с телохранителями! Здоровые какие...

КАТЯ.(вставая) А вы у него сами спросите.

АЛЕКСЕЙ.(нервно) Как это — сами! Ведь ты кашу заварила...

КАТЯ. Вы же хотели с ним поговорить? Вот и говорите... Пойду матери помогу. (идет на кухню)

ЕЛЕНА (преградив ей путь) Погоди-ка, родственница... А ты с ним, по-нашему, по-женски вчера говорила?

КАТЯ. Говорила. Да он, душечка, как видно, только по-мужски понимает.(отстраняет ее и проходит на кухню)

ЕЛЕНА. Фи... я в этом не участвую. (Идет к комнате Алексея)

СЕМЕРЯКИН.(стукнув кулаком по столу) Стоп! Стой, я говорю. (Елена останавливается) Полька! Где душегуб? Уже в подъезд вошел?

ПОЛЯ. Нет! Остановился, телефон достает...

СЕМЕРЯКИН. И дальше что делает?

В доме звонит телефон.

ПОЛЯ. Звонит...

СЕМЕРЯКИН. Чего делает? Не слышу!

ПОЛЯ. Звонит, говорю!

Все замолкают и смотрят на непрерывно звонящий телефон.

ХОРЕВ ( с трудом приподняв голову, смотрит в направлении телефона. Звонки смолкают. Хорев прикладывает воображаемую трубку к уху) Алле. Капитан военно-воздушных сил Хорев на проводе.

СЕМЕРЯКИН. Тихо!

АЛЕКСЕЙ. Пусть нас как бы дома нет...

ХОРЕВ. З-заходи на посадку... Я приглашаю. У нас все дома. (кладет воображаемую трубку).

ЕЛЕНА. Дурак! Солдафон!

СЕМЕРЯКИН. Полька, что кровопивец делает?

ПОЛЯ. Типа идет.

ЕЛЕНА. Может, милицию вызвать?

СЕМЕРЯКИН. Да что ему милиция! Этому беспредельщику власть не указка. Алешка, ты его должен встретить.

АЛЕКСЕЙ. А почему я? Я почему?

СЕМЕРЯКИН. Ты брат Катерине или нет? А я старик, где мне с этим басурманом совладать! И нога у меня болит...

АЛЕКСЕЙ. А у меня рука болит, между прочим.

ПОЛЯ. Все, подходит!

АЛЕКСЕЙ. (Елене, нервно) Лена, ты встретишь его, хорошо?.. окажешь на него благотворное влияние, отвлечешь пока, а мы с отцом...

ЕЛЕНА. (удивленно) Как? Что-то я плохо слышу...

АЛЕКСЕЙ (визгливо) Слушай, что тебе говорят, женщина!

ЕЛЕНА (грозно) Что?!

АЛЕКСЕЙ (потерянно) Так... Ничего. Папа, нужно Хорева с ним оставить, Хорева. Он лицо, так сказать, нейтральное...

ПОЛЯ. Все, уезжает!

ВСЕ. Как? Что? Уезжает?

ПОЛЯ. Ну да. Позвонил, понял, что никого нет дома. Вернулся вместе с охранниками, сел в машину и отъезжает.

ЕЛЕНА. Скатертью дорога, скупердяй!

СЕМЕРЯКИН. (Садится, обессиленный, на стул) Отбились... Марина!

АЛЕКСЕЙ. Нет, это надо же, каков наглец. Ему что, все позволено? Ему честная девушка отказала, а он своими толстыми заскорузлыми пальцами в наш дом лезет!

ЕЛЕНА. Мужчины, дайте закурить. Я так переволновалась, у меня даже головная боль прошла.

ПОЛЯ. (наблюдая в окно) Машина развернулась. Едет обратно. Подъезжает к нашему дому.

ХОРЕВ. (поднимает голову, говорит заплетаясь) Явление... Нила... народу.

СЕМЕРЯКИН (Поле) Ну?

ПОЛЯ. Вышел из машины. Один. Идет к подъезду.

ЕЛЕНА. Задержи его!

ПОЛЯ. Как?

Алексей, увидев тарелку с помидорами на столе, поднимает ее и показывает Поле.

ПОЛЯ. Давай, быстрее!

Алексей берет с тарелки пару помидоров и один за другим бросает Поле. Поля ловит их.

СЕМЕРЯКИН. Ну, дочка! Бросай!

Поля бросает. Затем, присев на корточки, осторожно привстает и смотрит сквозь щель между шторами.

ЕЛЕНА. Ну?

ПОЛЯ. Ой! (приседает).

АЛЕКСЕЙ. Что там?

ПОЛЯ. Попала. Стоит, вверх смотрит.

ЕЛЕНА. Заметил, сволочь!

СЕМЕРЯКИН. Ну, теперь точно войдет. Дверь выломает и войдет.

АЛЕКСЕЙ (жалобно) Папа! Хорев пусть его встретит, Хорев!

ПОЛЯ. (посмотрев в окно) Все, в наш подъезд вошел.

следующая страница >>