Пятая тетрадь Екатеринбург 2001 2002-02-27 - umotnas.ru o_O
Пятая тетрадь Екатеринбург 2001 2002-02-27 - umotnas.ru o_O
|
страница 1
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Похожие работы
|
Пятая тетрадь Екатеринбург 2001 2002-02-27 - страница №1/1
Лев ВишняБлуждания. (пятая тетрадь) Екатеринбург 2001 - 2002-02-27 В эту тетрадь вошли самые простые мои стихотворения посвященные моим блужданиям. Она идет без комментариев и без ссылок. Приятного прочтения. Лев Вишня. Пьяная собака. (скользящий ритм) Гуляет, виляет хвостом спотыкаясь, Как сноб рассуждает о жизни прискорбной, И мир этот гребаный грустным взором, Она созерцает полная скорби. Помойка – подъезд. Снова – помойка… Баранины кость или дерьмо чье-то гложет, Слюна течет с бородатого подбородка, Тоскливая мудрость в глазах течет тоже. Собака моя – пьяная псина, Такая как я, так же забыта, Брошена всеми. Хозяином злобным, Выгнана, выбита на фиг с порога. И я тоже пьян и пью беспробудно: Приблудно, разгульно, тоскливо и глупо. И я на помойках слоняться буду… Когда меня так же продаст Иуда. Усталость. Бутылка пива на столе, Расслабились мышцы в сахарной пудре, Устал до отупения в душе, И выпил крови незабудки. Сейчас лежу, играют часы «Тик-так, тик-так» – музыку ветра. Унылая ночь жует мое сердце, И нет других настроений увы. Тетрадь, в тетради страницы и ручка И лампа сияет мертвым огнем, И в банке пива – кровь незабудки, И лай собачий за окном. Депресняк. (пародия на уральскую поэзию: один поэт – одна строка в соответствии со стилем поэта, моя собственная №6) В последнее время поэты мрут как мухи. Один с балконы сошел, - другой сошел с ума… Вот какое веселое время старуха проруха! Выживания конкурс объявлен с выбыванием навсегда. Я вот держусь еще, как ни странно, - сам удивляюсь. Время: «прямо как бабочка с цветка на цветок скользит» В голове моей бегают прежние тараканы, А еще не забудьте! Чума 21-го – СпиД… Веселуха гулящая баба по жизни бредуха! Вжиг – туда, вжиг – сюда, вжиг – на небо, вжиг – в землю (ХАНА!) И такая промозглая «вдоску» уральская скука…!!! Ожиданье ХАНЫ для себя и для всех ХАНЫ навсегда. По поводу попытки суицида. (белый стих) Все было просто: Написал стихи Понял что надоНо был неуверен. ПотомПошел покурить Не зная заранее последняя это сигарета. Выглянул в окно Смотрел долго вниз Затягивался сильно, сильно. А потом понял Простую вещь, Что не могу умереть легко Как раз потому, что сильный. И глядя вниз С восьмого этажа Я видел свою смерть как на ладони. Но вот она меня не позвала Не знаю почему, наверно были в соре. Женская поэзия. (ирония, скользящий ритм) Люблю я женскую поэзию, Пожалуй, больше чем «мужскую». О женщины, женщины, женщины, женщины! Я вас готов читать любую! Вы учите форме и языку, Вы учите как говорить без цинизма, И как искать идеальные рифмы, Все формы в «форме танки» идут… А я в поэзии просто «подонок», Пишу, как получится, ненавижу труд, Свой стих ломаю, как только способен, И сам свой собственный стиль создаю… Но после устав от всех «скольжений» И выжав себя как лимон – до конца, Я открываю «женскую» книгу: Читаю её закрыв глаза… Через год после моей смерти. «и если у тебя есть чистая душа, то правильность формы не стоит и грош…»
Коллективное: Ха! Ха! Ха! Ночной Екатеринбург. (четыре танки) Ночь цепляет огнями витрин. Льющийся свет магазинных окон Автомобиль пролетает… Город. Чистит напряженные нервы Словно дыхание девы. Между суровых глыб зданий Черные переулков провалы И пешеход усталый Яростный зверь трамвай – пробегает. «Роза мира» «Оружие победы» «Экономикс» «Улисс» «История древнего Рима» «Властелин колец» «Повесть о Гендзи» «1001 ночь» «1984» «Камо грядеши»«Славянство и византизм» «Я и оно» «120 дней Содома» «Джозеф Бальзамо» «Тайны руки» «Дзен буддизм» «Архипелаг ГУЛАГа» «Семья Тибо» «Жан Кристоф» «Агасфер» «Письмена Бога» «Критика чистого разума» «Дионицизм и прадионицизм» «Христос и антихрист» «Теперь и прежде» «Коммунизм как реальность» «Декамерон» «33 века еврейской поэзии» «Япония в войне» и Лев Вишня потом Такие мои «обои» Такой мой выбор. Еще поэзия, Но она не вся. Было больше - Излишки все проданы. Все что осталось - Продам не спеша. Спальный район. Я живу на Сиреневом Бульваре, В доме под номером 3. Я живу на улице с таким поэтическим названьем… Девятиэтажных бетонных глыб. Легко воспеть Арбат шагая, В драповом пальто по керамической мостовой, А вы попробуйте воспеть бетонные квадраты Девятиэтажных дворцов? И глядя вниз, бросая окурок, Со своего прекрасного восьмого этажа, Я вижу ларек автостоянку и пьяных, В кожаных куртках как у меня. И все мне кажется дивно красивым, Как будто я всегда жил только здесь И нет ничего теплее чем милый Мой девятиэтажный храм и дворец! Выкинутые мозги. Одна мозга пошла гулять, Другая настороженно встала в позу. Третья заснула, – приказано спать Четвертая задергалась в клетке из кожи. Мои мозги ведут себя как захотят, Я слишком плохой над ними надсмотрщик Они могут гулять, а могут убежать Я же не како-то прапор с грубой рожей. Которая пошла гулять, – вернулась, Которая настороженно встала в позу, – решила поспать. Которая заснула, – вовремя проснулась Которая задергалась, – приняла капель 25. Что касается меня, – то я даже не знаю Мои мозги как кошачья семья Они бродят, они гуляют. Я их не пасу – это скучно для меня. Предчувствие. Город спит. Спокойно тихо, колышется снег, я вижу рассвет за тысячи километров. Через четыре часа свет зальет мои окна ласково, нежно когда я засну устав наконец. оцепенение. Кашель легкий нервный остаточный. Потом отход и легкое головокружение. Проходящее как все и вся не спешно. Нервное мышечное подрагивание конечностей. Заполненный дымом мозг окурок в руке. Первая сигарета действительно бьет по темени Вторая, третья, пятидесятая… иначе… Совсем иначе… Доберман. (стих-строка) Доберман черный хулиган ночной демон графитовый ангел прыгающий грациозен стальные зубы обласканные слюною черной головою прыжок из подвала черного добермана! Я написал плохое стихотворение… Долго пыжился, мысли тратил… Потом все порвал, без напряженья. Бедный лист бумаги, как мне жалко тебя, Я плачу самыми горькими слезами… Лучше бы я отрезал руку себе, Чем замучил тебя тухлыми словами! Время. (скользящий с перепадом 4 на 3 слога) Я качаюсь в маленькой люльке, Пью медленно молоко Я чувствую дыхание солнца Мне очень тепло. Значимость, значимость, значимость, значимость! Я важный господин. Мне улыбаются, меня гладят Я главный властелин! Хлоп! И нету всего этого Уже шлепают и кричат Год прошел – целая вечность Для всех человеко-детят! Хлоп! И я уже маленький лишний, Я обуза, зло… Хлоп! И надо убить чтобы выжить. Хлоп! и я никто… Время в утробе, время в люльке Праздник тирана для остальных Все остальное боль и страданье В котором уже привыкаешь жить. Листопад. (посвящается моей бывшей жене Ольге Вишня) С кленов срывает ветер одежды. Дождь создает сон Ольга идет походкой легкой Крахатулька моя идет! Я не оправился от пневмонии В лютой берлоге своей. Вижу, как Ольга идет в пальтишке Крахатулька моя идет! Хрупкая стройная тонкая легкая Словно осенний листок Дождь и слякоть при минус пяти Крахатулька моя идет! Я почти готов заплакать От состраданья к себе Вижу, как Ольга идет по дороге Крахатулька идет ко мне! Луч. Солнечный луч гладит еёНачиная от головы Опускается вниз Плечи, соски Ласковый солнечный луч Нежно обходит касаньем пупок Гладит ровный живот После целует шерстистый лобок И на ноги дальше идет Бедра нагие колени её Он поцеловал. Голени… пальчики ног её Медленно пососал. Она повернулась и солнечный луч С лопаток пошел по спине Вылизал талии нежный изгиб По попке прошелся затем И так же снова скользя по ногам На пятки вышел её Пяточки взял – поцеловал А дальше упал под окно. Она пришла и чайник вскипел. Я ждал её очень долго. Теперь она здесь в моей руке – Её рука, дыхание локон, Бархатистые волосы Ольги моей И запах – запах розы И глаза, смешные глаза В которых высохли все её слезы Она точно такая как я Так же страдала, точно так же. Четыре года младше меня На десять лет в душе старше. Она. Она научила жить И заниматься любовью И не было имени красивей Для меня, чем имя Ольга. Секс, секс, секс, секс… Восемь раз оргазм. Восемь раз считал до утра. Все восемь раз подряд. Запах её был запахом роз Губы слаще конфет Стоны её чуть слышны Объятья стальные как смерть. Ногти её вошли в спину мою Она сжалась в клубок И задыхаясь сказала она «Милый мой ангел мой Бог!» Все это может очень смешно, Но я любил её Не с кем мне не было так хорошо И так страшно потом. Эльгидки. Их немного, на тысячу всего одна, Они выделяются в каждой толпе. У них самые красивые в мире глаза. Они демоны только в душе Они всегда правы, всегда добры. Их обаянье – гипноз. Они на поверхность души – чисты. Целуют только взасос. Ни кто не может нежнее их быть Когда больно тебе. Они всегда войны, но без мечей. Они всегда на войне. И нет красивее в гневе их Их гнев разит мечем Они всегда разные – жизнь такова Но каждая есть сон. Локон. (скользящий ритм) Волосы, волосы, волосы, Падают вниз ниц. Локон в руке легкий Черный до синевы Брови тонкие, тонкие Четко обведены Ольга, Ольга, Ольга ГДЕ ЖЕ ТЫ? Крахатулька, крахатуличка добрая Олененок трепетный мой Я здесь полумертвый Позабытый всеми твой, Ты словно растаяла Как вдруг умерла Вместо тебя я вижу Испражненья ярости зла. Локон, локон, локон Бархатных черных волос Где Ольга где ты? Мой белый цветок. Две встречи. Первая. Увидел её, – удивился, Присмотрелся, задумался и не спеша, Безнадежно и сразу навечно влюбился, И ослеп, точнее – вырвал глаза. Помню я, что в тот день как свинья «нализался». Облевал рядом с кем-то, чью-то постель. На морозе, на улице потом оклемался, И вернулся к ней одной только к ней. Мы остались одни – остальные заснули Мы держались друг друга, рядом сидя Целовались взасос, – разбудили вдруг друга. Он сказал: «Ну и нравы!» – дальше храпя Провели мы всю ночь «проникая» все дальше И казалось, не кончится этот «день» И в касаньях её не было фальши Все правдиво до боли и искренне в ней. Последняя. Последней как раз не было: Жизнь заставляет общаться Даже после смерти любви. И если задуматься и разобраться «Последним» был как раз первый день. Тот «первый» был правдивым и чистым, И это я понял, но не тогда. Мы искренне нежно друг друга любили, Когда целовались взасос не спеша. Секс был потом – второстепенным, Он даже сильно испортил все. Два одиноких изувеченных нерва В ту ночь лечили друг друга еще. Мы фильмы смотрели и целовались А остальные храпели вокруг Мы так же в тот первый день и расстались, Хотя поженились потом тоже «вдруг». Ну и все хватит про любовь, пора развлечься! Собаконство. (из цикла «стихи для детей») Английский коккер-спаниель, С гордым именем Ярвис Рыжий до кончика ушей С насупленными бровями – мастер Он несет прямо морду свою Оглядывая все горделивым взором Кошку найдет, – загонит в трубу Кошка есть – наказать кошку! Лучше нет постели чем у «мамы» На колени к хозяину заползет. Его ум всегда идеально ясен, В вопросе как выпросить ласку и кусок. Собаконство Ярвис, собакон Ярвис Взгляд как у человека, повадки – пса, Вот оно какое «высокое собаконство». Гордое, строгое (и хитрое без конца!) Смерть Фомы «неверующего». (из цикла «стихи для детей») Маленькие, маленькие Слезки крокодила Съел Фому крокодил, Целиком проглотил. Настроенье убиенья Крохотные слезы Голова из пасти зверя Задает вопросы: «… - Я не верю, сомневаюсь, подвергаю, рассуждаю, ерунда, анализ мой, быть не может – бред какой!» Крокодил чуть не заплакал В животе его тепло Много места рассужденьям «О наличие сего» Развлечения. Народ ликует – оттрублена голова! Бах в корзину, из-под гильотины. Нож по горлу – нет врага! Народ ликует! Народ ликует! А на планете Унда гульгиныНаслаждаются кагоном смеси сугэ. Погружаются в Горон и ищут эгова И Лабанахана видуется в Рэ На Земле – царя расстрелялиВсю семью вплоть до слуг и детей И миллионы затем распяли, Все потопив в крови своей. Мы развлекаемся, когда воюемКак будто что-то хотим доказать Мы разрушаем и строим снова, Идя по кругу раз двадцать пять. А на планете Болханы карсыСтегаются моканом гоны луа И смотря на нас, и делают ставки Для них развлечения – наши дела! Человеческие «развлечения» написаны акцентным ритмом, Инопланетные – улаллумом (Ulallum) Один. Одинокий манок Фиолетовый цветок. Одинок. Неживой и полумертвый Полоумный или тертый Но растертый в порошок. Цок! Копытцами лошадка И по кругу сладко катко, Будто татка или мамка Резко за руку берет. Вот… и все такое злое, Мертвое полуживое, Словно черствый хлеб сопревший Рассыпавшийся в песок… Следующая микропоэма написана была в 1992 году, утеряна и восстановлена по памяти. Она написана была как поток галлюцинаций. Это первое мое произведение в этом жанре. Оно написано в форме, которую я бы назвал «форма «Играно» Оно состоит из десяти восьмистиший «приходов» и «выходов» и необходимого вывода в прозе. Утраченный оригинал был сильнее, но и этот вариант достаточно интересный. Ни каких стимуляторов при написании его не использовалось (ни наркотиков, ни выпивки, ни даже сигарет). Играно. беспорядочные сны и есть галлюцинации 1. Рыбка плавала в воде, Ковыряйся в ноздре. Пил водичку василек, В мозг пустивший корешок. На закрывшихся глазах, Веселившись, плавал страх, А в пространстве тишины, За зубами спали сны. Крысы играли в любовь, Бегали совокуплялись – игрались, Бегали ночью крысы одни, Только под окном моим. Цапали свои хвосты – секс, И бесконечной оргии бег, Кажется крысы сошли с ума, Оргия это игра. Улыбался великан, На хвосте своем скакал. Улетал как мотылек, Мой железный паровоз. Выцветали все цветы, Расплодившись на кусты. Падал легкий первый снег, У растаявших карет. Гнилая гадостная мерзостная грязь Заполнила ноздри мои Я тону, тону в дерьме Дерьмо закрывает глаза мои Я задыхаюсь этим дерьмом Выплевываю дерьмо Глотая его иду на дно, На самое, самое дно… Бултыхался ветерок Обдувающий висок, Тихо комната плыла Рассыпаясь не спеша, Моросил сырой туман, выбивая стук «Там! Там!» И игралось не спеша Настроение ежа. Всадник стальной летит по небу Конь железный, черный конь Копье граненное протыкает небо Разрывает его – вытекает кровь Кровь льется, льется, льется, Кровь заполняет все и вся Море крови затопило небо Океан крови без края и дна. Улыбался крокодил, - Печень чью-то проглотил. Тихо мальчик расцветал – Скорпион с спины сползал. На загнувшейся воде, Плыл кораблик в тишине. И верблюжий караван, По реке из льда бежал. Потолок кружится, стены кружатся В одну сторону, предметы в противоположную Свинцовый свист стегает мозги, Пульсируют кровью виски, Круженье – раскруженье, круженье – раскруженье. Тошнота, тошнота, тошнота, удушение Врывается свинцовая кутерьма Свинцовая рука достает содержимое живота. 5. Вылетая залетал Мотылек на карнавал. Синий кактус за стеклом Вниз колючками пошел. Бархатистый бутерброд Разговаривать не мог, И задумчиво скакал Вдоль по стенке таракан. 5.а. Воздуха нет! Воздуха нет! Выдыхается дыханием хобот. Вха! Ха! Ха!… Ах…! Вдох, вдох, вдох… Выдох! Ха-а-а-ах! А-х-х-х-х! В-а-а-а-а-а! Пульс, пульс, пульс, сердце… Бьющее бешенным барабаном, Бьющее выбивающее мозги. Сердце. Монгуинги были удивлены, когда увидели нечто на двух конечностях и еще двух по бокам, с маленькой уродливой головой. Монгуинги посчитали это видоизменившимся кактусом. Они пожали одной из восьми пар плеч и отвели от «этого» четыре из 28 пар глаз. И продолжили беседу на языке таро. Монгуинги не обращают внимания, когда нечто происходит странное. В их мире нет ничего упорядоченного: горы гуляют по небу, предметы меняются обликами, вещества меняются свойствами, а деревья растут вверх корнями. Таков их мир, его не переделать! (посвящается памяти Андрея Белого, моего учителя формы, великого символиста) Он бился, долго, долго, долго… Пока не выбили из седла. Последний паладин, он самый гордый Стоял до самого конца. И отбивая все атаки Безжалостных тупых врагов, Он отстоял в той страшной драке Последний маленький оплот. Другие все уже сбежали, Банально – крысы с корабля, И он упал, – его сломали А после «темные века». Он был единственный кого я Копировал и изучал, Он лучшим был, пока не пали, Штандарты кои он держал. Секвойя. Секвойя в цеквояжедаже не спрашивайте даже секвойя растет из маленькой ветки тянется к небу долго и нервно. Бьет её ветер и холода Молнии бьют и бизоньи рога Растет секвойя медленно мерно как за ступенькой идет ступенька И, наконец, через тысячу лет Подымится высь Голливудский лес! пал… КонецЦен…нок… Почему я называю себя символистом? Я определил свой стиль как символизм вовсе не от желания понравится самому себе или «порисоваться» перед кем-нибудь. Нет. Я действительно символист по определению. Но не тому определению, которое давали в школьной программе, а тому определению понятия форма, которое дал Андрей Белый:
Из «Блужданий» было удалено стихотворение «Тайна». Смысл этого действия заключаться в том, что нельзя никогда раскрывать содержание символа зрителю. Символ теряет эстетическое значение для зрителя (читателя), если дается немедленно расшифровка символа. Символ должен быть недоказуем для зрителя, иначе он перестает быть символом, а превращается в объясненную метафору. Так в «Солнечном луче» присутствует всего один символ, это сам солнечный луч. В статье «Символистический лес» – дается объяснение этого символа. Я не буду его здесь приводить, но просто скажу, что любой символ должен касаться подсознания читателя, точнее переходить из сознания автора в сознание его потребителя. По этому же механизму построены и знаменитые стихи великих поэтов: «Бармаглот», «Ворон», «Человек и море», «Пьяный корабль». Однажды мне сказали почти дословно: «Лев выбросите из своей головы ваш символизм, который вы сами себе придумали в оправдание непосредственности вашего истинного творчества». Тогда я промолчал, но сейчас хочу ответить вот так: «сначала выбросите из вашей головы ваш постмодернизм которое вы придумали себе, как оправдание непонимания иного творчества других авторов, возможно более талантливое и сложное чем ваше». Учитесь понимать то, что непонятно. И не прикрывайтесь ссылками на классиков из школьной программы Тургеневых и Салтыковых-Щедреных. Вся это лепнина из фиговых листков прикрывает только банальную интеллектуальную лень, нежелание думать и видеть что-то дальше собственного носа. Весь этот снобизм литературоведов – все это пока от лукавого. Я пишу сложно, я не могу писать иначе. Таков я. Не нравиться – читайте Пушкина (я его сам прочел практически целиком в десять лет). Примерно половина «Блужданий» не вписываются в учебники по стихосложению, но не противоречат теории стиха как таковой. Я жалею только об одном, что мои «Блуждания» слишком… просты. Я хотел бы, чтобы они были в сто раз сложнее. «Блуждания» это моя визитная карточка в поэзии. К сожалению на визитке ничего кроме «рода деятельности» и «контактного телефона» не помещается. «Блуждания» должны быть в тысячу раз сложнее, чтобы они стали хорошими стихами. |
|
|