Некоторые актуальные вопросы создания экзистенциально-аналитической теории развития

Ключевые слова: концепция Person, развитие ребенка в направлении его социализации, развитие ребенка в направлении к собственной внутренней духовной сущности (внтуреннему Я), самость, развитие самоценности.

1. Постановка проблемы. Личность ребенка: "Еще не личность" или "Все уже есть"?

На семинарах по психологии личности, которые ведутся на втором курсе факультета психологии МГУ, обычно возникает одна и та же захватывающая дискуссия. Одни студенты, размышляя над тем, как устроена человеческая личность, вдохновленные отечественными теориями развития, предлагают такую схему: личность как возможность появляется на линейной схеме социализации в подростковый период, выглядит как некоторая особая точка - поворотный пункт, так что не каждый может в итоге стать личностью. Другие студенты, среди них, большинство составляют девушки, говорят о том, что ребенок, который только родился, а может, даже и тот, кто еще не родился, уже является личностью и вообще быть личностью - существенный признак любого человека. Так устами молодых глаголет истина: в современной психологии есть две тенденции в рассмотрении психологии развития личности.

Одна тенденция, объединяющая, не смотря на различия, отечественную психологию развития и американский когнитивно-бихевиоральный подход, делает содержанием детства социализацию и обучение. К ней примыкает психоаналитическая теория, в которой принцип удовольствия, характеризующий инфантильное сознание, сменяется принципом реальности, когда человек хорошо осваивает и приспосабливается к требованиям Супер-Эго. Развитие интеллекта, отрицательное и положительное подкрепление вариантов поведения, способность к научению через подражание, следование прямым инструкциям воспитателей, усвоение норм и правил, формирование понятий, в том числе моральных, - все это есть ни что иное, как механизмы формирования такого регулятора морального поведения как Супер-Эго. Именно механизмы формирования Супер-Эго с большим успехом изучаются как в отечественной возрастной психологии, так и в когнитивно-бихевиоральной теории, в частности теории социально-когнитивного научения А. Бандуры. Однако, "социализированный индивид" - это еще не личность. Достигнув высокой планки, заданной миром взрослых, ребенок в юношеском возрасте приобретает право на самостоятельность. Однако, поразительным образом, при этом он пускается в "путь к себе", который начинается с отрицания родительских "сценариев" и продолжается через освобождение от родительских интраектов.

Другая картина развития личности предлагается экзистенциальной и гуманистической психологией и психотерапией. Ученица и коллега Карла Роджерса, Мария Боуэн пишет о том, каждый человек "можем почувствовать свое Внутреннее Я (Inner Self) и действовать с опорой на этот источник силы и мудрости. Процесс актуализации данных потенций состоит в реализации человеком того, что уже существует, а не в становлении им тем, кем он еще не является" (Боуэн, 1992, с.24). Ребенок от рождения обладает этим внутренним источником, более того, в отличие от взрослого, чей рассудок (mind) часто заводит его в тупик, ребенок имеет более свободный доступ к этому источнику, он черпает из него и спонтанно действует в соответствии с голосом Внутреннего Я. Таким образом, все уже есть в человеческой душе, путь к себе собственно никогда не прекращается, но лишь затрудняется именно в следствие зашумляющего воздействия развивающегося рассудка, который человек вынужден постепенно научаться "выносить за скобки". Жить и действовать "With half sure, but with whole hart" (наполовину уверенным, но со всем сердцем), - так определял феноменологическое ощущение от этого американский персонолог Гордон Олпорт. Нужно лишь найти доступ к драгоценному источнику души, лишь сформировать эту способность улавливать собственный голос, быть сензитивным к чутью в отношении правильного. Не случайно. как бы в доказательство этого, мудрость для многих зрелых личностей ассоциируется с обретением детской чистоты восприятия, детской способности бесстрашно открываться для нового опыта, эмоционально полно проживать каждый час своей жизни, и, наконец, глубоко сопереживать другим и вступаться за то, что считаешь правильным.

Мы не случайно заостряем противоречия этих двух подходов¹. Слишком многое зависит от антропологической модели личности, которую пусть неосознанно предпочитает воспитатель, от нее же зависит и желаемый результат воспитательных или психотерапевтических воздействий.

Приступая к разработке экзистенциально-аналитической теории развития, приходится искать ответы на непростые вопросы.

Является ли ребенок уже личностью, заслуживающей уважения в своих личностных проявлениях? Каковы эти проявления? Как их можно разглядеть в поведении ребенка? Действительно ли развитие интеллекта в каком-то отношении тормозит развитие личности? Актуальность всех этих вопросов для детской психотерапии, системы образования и даже для семейного воспитания не вызывает сомнений.

И начинать нужно с вопроса: что можно считать хорошим результатом воспитания? Куда развивать детскую личность – к себе или к заданной извне норме?

2. Персональное измерение в экзистенциальном анализе. Концепция PERSON А.Лэнгле.

Экзистенциальная психология и психотерапия являются персональными по методологии психологическими подходами. Поэтому, создавая модель развивающейся, находящейся в становлении личности, размышляя о методах, способствующих становлению ребенка как личности, мы вновь и вновь обращаемся к "идеальной модели" желаемого результата. Эта модель в персонально-ориентированных подходах представлена концепцией Person1.

У Виктора Франкла персональное, ноэтическое, измерение человека определялось через понятие свободы. В этом он опирался на антропологию Макса Шеллера: "Благодаря некой силе во мне я "могу сказать 'нет'" (Шелер), если что-то, по моему мнению, не является правильным, или же могу сказать 'да', если я с чем-то согласен. Это совершенно обыденное дело, и мы едва сознаем, что в этом осуществляем свое бытие как Person." (Лэнгле, 2004). Поэтому в экзистенциальном анализе Person - центральное понятие для обозначения духовного измерения человека и его способности к экзистенции. Франкл ставит Person на другой полюс по отношению к каузально-детерминированному психодинамическому, которое по определению является несвободным в человеке. В понимании Франкла, между Person и психодинамическим имеется сущностное различие. Человек в антролпологии Франкла способен к самодистанцированию. Это создаёт внутреннюю свободу и, благодаря этому - внутренний диалог, в интимном пространстве которого возможно развитие интуитивного чутья в отношении правильного. Это чутье Франкл называл Совестью. Свобода и непостижимость Person в конечном итоге основываются в Совести как самой большой глубине, коренящейся в духовном бессознательном

Альфрид Лэнгле расширил концепцию Персоны и несколько сместил акценты (1993). А. Лэнгле исходит из понимания Person как "Говорящего во мне". О существовании персонального измерения человек может узнать, восприняв его как внутренний голос, внутреннюю интуицию, иными словами, расслышав. Лэнгле полагает, что сегодня антропология человека должна делать акцент не столько на Свободе Персоны, сколько на ее Способность к Диалогу. Свойственная Person способность к встрече в антропологической модели происходит из двойной соотнесённости: с Самим собой и Другим. Двойной диалог и двойная открытость Person постулируются в ЭА как имманентные свойства человеческой личности. На психологическом уровне эта человеческая потенция может быть описана так: "При всей свой связанности с жизнью и людьми, каждый человек ощущает себя не таким, как другие, отличным от других. Его как Персону характеризует неповторимость, которая собственно и превращает его в Я, и отграничивает от всех других. Как Персона, я узнаю, что предоставлен самому себе, что должен сам справляться со своим бытием, что я по сути один и даже могу быть одинок. Однако рядом находится так много другого, что также является единственным в своем роде и неповторимым, способствуя возникновению ни с чем не сравнимой красоты разнообразия, перед которой я испытываю уважение и преклонение" (Лэнгле, 2003, с.25). Это - диалог внешний, диалог который возникает, когда в феноменологической открытости человек обращается к миру, чувствуя и понимая его неповторимую вечно меняющуюся сущность. Будучи эмоционально затронутым внешним, он тем самым что-то узнает о себе самом, в страдании или радости переживая близость к себе. Так начинается внутренний диалог. Однако близость к себе не исчерпывает внутреннего диалога. В нем также содержится фундаментальный вопрос: Я есть Я, но имею ли я право быть собой? Как мне все больше и больше быть самим собой? Что мне нужно сделать, чтобы не только найти себя, но и научиться ценить? Это уровень идентичности, нахождения самости, и одновременно уровень этики.

Сложившаяся личность, человек с высокой самоценностью, отличается особой способностью: чувствовать, как если бы «в середине Я раскрывается некая глубина, из которой что-то начинает "говорить". Создается впечатление, что во всем, что я делаю, говорит "Я". Однако не только "Я", но также и другое говорит из этой непостижимой глубины и поднимается нам навстречу: чувства, интуитивное чутье, образы, слова. Все это говорит во мне и адресовано мне, всплывая из непостижимости, подступающей ко мне словно грунтовые воды - незаметно, но пропитывая все насквозь. "Это" говорит мне и во мне - но и сам я также есть Это» (Лэнгле, 2003, ). Зрелый человек имеет доступ к этой персональной глубине: «персона представляет собой ту пра-основу из которой Я черпает свою духовную силу. Если прибегнуть к метафоре, то, еще раз уподобив Реrson грунтовым водам, Я окажется обрамлением источника, из которого вода попадает в "просвет бытия" (Haidegger, 1957). То, что индивидуум способен вобрать из этого источника содержимое, которое абсолютно свободно и непостижимо течет к каждому человеку из его глубины, и составляет истинное в нашем Я. Возможность черпать из этой глубины придает человеку силы и достоинство. В виду непостижимости ее природы мы можем преклоняться перед этой глубиной» (Лэнгле, 2002, с. 51).

Подход к личности как имеющей отношение к внтуреннему источнику мудрости внутри нас – не является изобретением сегодняшнего дня.

Экзистенциальная философия, наверняка опиралась на тексты восточных мудрецов. В русской экзистенциальной философии начала 20 века в работах П.Флоренского, Вл.Соловьева, Н. Бердяева и С. Франка мы встречаем то же понимание личности как внутренней непостижимой «божественной» глубины, эта же анропология встречается в работах М. Бахтина.

В литературе как проявлении подлинного искусства много упоминаний этого источника мудрости внутри нас. Р. М. Рильке в одном из своих писем молодому поэту пишет: «Задумайтесь о мире, который вы носите в себе, и постоянно обращайтесь к такого рода размышлению; будет ли оно воспоминанием вашего детства или страстным стремлением к вашему будущему — надо лишь быть внимательным к тому, что поднимается в вас, и ценить это выше всего того, что вы знаете о себе. Происходящее в вашем предельно внутреннем бытии достойно всей вашей любви».

Поэтические строки Кабира в переводе Р. Блая также свидетельствуют о значимости внутреннего опыта: Кабир тебе истину скажет, что тобою забыта: Иди куда хочешь — в Калькутту или в Тибет, Если не можешь найти, где душа твоя скрыта,— Мира этого ты никогд не постигнешь секрет!

Духовные традиции, изобилующие примерами источников мудрости и опыта, которые выходят за пределы сознательного рассудка, очень разнообразны. На такой внутренний источник указывал Лао-Цзы: «Как реки имеют своими источниками некие отдаленные родники, так и человеческий дух имеет свой источник. Найти свой родник духа — значит познать тайну неба и земли» Тибетские мудрецы описывают наше естество как состояние пробужденного разума, позволяющее нам воспринимать себя непосредственно, без искажений, привносимых безжалостным рассудком (Trungpa, 1981).

«Если позволить себе установить ассоциации между тем, что, по моему мнению, составляет суть современных научных открытий, и моими познаниями в области восточного мистицизма, - пишет м. Боуэн, - можно предположить следующее: источник знания и мудрости Внутренного Я происходит из нашего приобщения к знанию и опыту, которые выходят за пределы времени и пространства. Данная информация принимается с помощью пока еще неизвестных средств, которые отличны от наших органов чувств, и обычно мы не осознаем ее» ( Боуэн, 1992).

Все сказанное выше поднимает проблему религиозности и спиритуальности. Говоря о последнем термине, можно сказать, что многие люди, не принадлежащие ни к одной из религиозных конфессий, тем не менее, называют сея спиритуальными. Они верят в существование чего-то большего. С другой стороны, в ЭА духовное измерение не имеет религиозных коннатаций. В более подробном анализе, который содержится в статье А.Лэнгле «Психотерапия – научный метод ил духовная практика» (МПЖ, 2003, №2) можно прочитать о таких проблемах, как вера, спасение, религиозность в их значении для психотерапии. «Спиритуальность понимается как переживаемая человеком духовная открытость по отношению к превосходящей его и его экзистенцию величине, или «несущему слою», который он может ощущать как изначальную основу собственного бытия Персоной и собственной экзистенции» (Лэнгле, 2003, с.30). Эти переживания не имеют отношения к идее спасения. Ясперс: «Бог есть для меня в той степени, в какой я подлинно существую» (Jaspers, 1986, s.51, цит. По Лэнгле, 2003).

Таким образом, в ЭА-подходе к личностному развитию, отчетливо даются критерии хорошего результата. Речь идет о двух особенностях зрелого человека:

доверии к своей персональной глубине, проявляющейся в интуитивном чутье в отношении правильного и звучащего как «голос совести»,
позиции в отношении этого, которая может быть сформулирована как уважительное внимание и «принятие всерьез»,
готовности сделать это внутреннее чутье основанием для поступков, это последнее переживается как аутентичность.

Однако, каковы же условия, открывающие доступ к персональному?

3. Развитие самости как условия доступа к Персоне. Роль Другого.

Становление личности это путь, пролегающий через процесы сравнения себя с другими, оценивания и «показывания» себя другим. В конце его – «бытие собой с чувством внутреннего согласия и с данным себе разрешением быть таким, не смотря на отличия от других." (Лэнгле, 2002, с.38). И поскольку, "ни один человек не может стать самим собой без встречающего взаимообмена с другими. Бубер (1973), Франкл (1975), поскольку "Я становится Я у Ты", мы можем с уверенностью констатировать, что для образование ядра личности нужна человеческая среда: «Вероятно формирование Я не являлось бы необходимостью, если бы мы не были зависимы от общества и не должны были в нем утверждаться" (там же, с.39). Таким образом, обозначается роль взрослых, окружающих ребенка, его родителей и воспитателей.

Ребенок в дошкольном возрасте часто с трудом воспринимается как личность. Потому что в нем еще очень мало ответственности. Кроме его стремительный физический рост и психофизиологическое созревание часто просто затмевают персональное. И все же оно очевидно может быть увиденным. Удивительным образом к этому сегодня пришли исследователи детства разных методологических подходов. Даниел Стерн, психоаналитик, издал замечательный труд "Дневник младенца" (он переведен на русский язык и издан в издательстве "Генезис"2. В этой работе он показал, как богат и глубок мир переживаний младенца. Как в этих спонтанных переживаниях удивления и недоумения, радости и печали, формируются значимые объекты - основания будущих ценностей. Один из основателей эго-психологии, психоаналитик Хайнц Кохут пишет о недостаточности и неточности теории влечений для описания детского личностного развития и его нарушений . Теория влечений, хорошо описывающая психодинамический аспект развития личности (то, что находится в горизонтальной плоскости нашей модели со страницы ...), ничего не может сказать о собственно личностных проявлениях ребенка: "Описать здоровую гордость и здоровое самоутверждение ребенка в терминах психологии влечений более сложно, - пишет Х.Кохут, - чем продукты дезинтеграции этих полезных базисных переживаний - чувство стыда и гнев" (Кохут, 2002, с. 83). В своей монографии «Восстановление самости²» Кохут описывает случай мистера У., который отличается характерными для традиционного воспитания особенностями. Маленький мистер У. Рос в семье, где мать "полностью поглощена ребенком - потакает ему во всем, реагирует на все нюансы его потребностей и желаний" (Кохут, 2002, с. 64), но при этом не готова принимать и уважать его личностные проявления: упрямство, желание отстаивать собственное, попытки творить и исследовать. Все это она воспринимает как недопустимое "некультурное поведение". В ответ на такую избирательную любовь и понимание матери ребенок испытывает огромную тревогу и неуверенность в собственной ценности. К этому разрушительному поведению добавляется еще и обесценивающее, вечно недовольное, отношение со стороны отца, развитие самости ребенка, формирование ядра его Я, нарушается. Родители такого типа не научают ребенка относиться к себе справедливо и реалистично, поэтому, лишенный "тыла самооценки", ребенок беззащитен перед реальностями жизни. Отношение матери приводит к формированию избалованности и нежеланию принимать наличие ограничений. Отношение отца делает невыносимыми любые ситуации внешней оценки, а следовательно, лишает его возможности развивать ответственность, как готовность спокойно отвечать за свои решения. В результате вся взрослая жизнь мистера У. наполнена страданиями в ситуациях, когда самооценка подвергается малейшему испытанию. Х.Кохут пишет не только о вреде чрезмерной материнской заботы и избалованности, но также о том, что матери, настроенные в унисон с любыми требованиями влечений своего ребенка, вместе с тем часто игнорируют изменение его самости4, которая «не может жить без реакции поддержки, восхищения и одобрения со стороны матери» (а затем и отца). Кохут ясно обозначает в качестве источника нарушений личности взрослых пациентов наличие в их детстве факта специфического травмирующего отсутствия материнской эмпатии в отношении самости как независимого центра инициативы, которую совершенно здоровым образом пытается выставлять напоказ здоровый ребенок (там же, с.85). Именно Хайнц Кохут ввелпонятие, которое автору этого текста очень симпатично, поэтому и цитируется здесь с удовольствием: описывая персональное поведение ребенка он говорит о нем - грандиозная, эксгибиционирующая самость. "Грандиозная" значит быстро растущая и удивляющаяся и радующаяся своему размеру и росту. А "эксгибиционирующая", значит обнаженная и уязвимая и в этой открытости себя показывающая. Тому, кто способен ее увидеть.

Складывается впечатление, что человек в любом возрасте чувствителен по отношению к формированию самоценности. Чувствителен и раним. Уже у годовалого ребенка заметно возрастает чувство собственной значимости, если его хвалят, - за то, что он начал ходить, за каждое его небольшое самостоятельное действие, за его усердие и успехи в том, чтобы научиться самому "ходить в туалет". В три года его глубоко трогает тот факт, что теперь он может говорить Я, МОЕ. Отделяя себя от мира, в котором он эмоционально растворен, он чувствует себя все менее диффузным. Этот основополагающий длиною в целую жизнь процесс отделения своего собственного от не своего, (другого) начинается со ставшего классическим детского НЕТ.

Д.Б.Эльконин в одной из последних лекций, в 1980 году рассказывал о своей внучке Катеньке, которая в три года приходила к маме и долго просила: "Мама, ну скажи: Катя - дура". Мама наконец соглашалась, тогда Катя с большим удовольствием и полнотой чувств говорила: "Нет, мамочка, это ты - дура". Ребенок чрезвычайно заинтересован в отстаивании собственного, когда говорит "Нет!", поэтому он раз за разом повторяет это, изводя родителей. В 4-5 лет, в "возрасте ревности и жадности", когда ребенок кричит без конца "Это моя кукла", "Это мой папа!", опять работают не пороки, это детская самость, Я ребенка продолжает процесс расширения и прояснения собственного содержания. Это МНЕ принадлежат все новые и новые объекты, - это МОЯ кукла, она не просто кукла, а МОЯ. Волшебный свет собственного освещает все более широкий спектр реальности, и это доставляет здоровое наслаждение маленькому человеку. Поэтому самость грандиозная.

И так же чувствует себя трехлетний малыш; ребенок, который начал ходить в детский сад, испытывая поначалу чувство неуверенности по отношению к другим детям, ребенок в школьном возрасте, который получает первый опыт обучения в группе сверстников.

Она расширяется и радуется своей грандиозности. И продукты этой важнейшей для ребенка самости он приносит "к ногам родителей": рисунок, разобранные часы, даже просто само заявление о том, что ему принадлежит нечто (здесь он - не собственник, который не хочет делиться "Это моя кукла", а обладатель достояния, чего-то ценного, что он впервые осознает как ценное и имеющее к нему глубочайшее отношение - мое, присвоенное). Родители очень часто пугаются проявлений этой грандиозной самости. Этот страх возникает из недоверия, а часто и непонимания тех глубинных процессов духовного развития, которые трудно разглядеть за неудобным и "асоциальным" поведением ребенка. Вот родители и отклоняют эту пугающую своей грандиозностью растущую новую структуру - Я или самость. Подобно родителям, описанным Х.Кохутом, современные мамы и папы наверняка также искренне озабочены питанием и здоровьем своих детей, и вместе с тем часто они не могут понять другого в их поведении, ибо просто не задумываются о сути персонального поведения. Самость не просто расширяется и обогащается, она еще и обнажена. И в этой обнаженности, в которой она предстает перед взрослым судом, самость чрезвычайно уязвима.

Затем следует фаза особой чувствительности в отношении формирования самоценности - пубертатный период, когда возникает задача обнаружить себя вновь - в изменившейся телесности, новом мире чувств и новом способе познания. Однако и вступление в мир профессии, в близкие отношения с человеком противоположного пола и в отношения со своей собственной жизнью представляют для самоценности новые нагрузки, новые задачи и возможности для развития.

Далее - середина жизни, первый взгляд на то, что было достигнуто, весьма вероятно, - кризис со всеми его атрибутами; конкуренция в профессии, первые проявления старения, взросление детей, возможно, увольнение, расставание с партнером, новые близкие отношения; климакс, выход на пенсию и т.д. - мы постоянно меняемся в нашей картине себя и в нашей самоценности, в обхождении с самими собой и с другими и постоянно должны соотноситься с новыми ценностями и возможностями.

Так же собственно как и наша взрослая самость, наше Я, если мы открыты и выносим на суд нечто ценное для нас (будь то свои чувства или открытый урок, или эта книга для ее авторов). Взрослый человек в отличие от ребенка умеет защищаться от несправедливого приговора, а ребенок еще только должен будет этому научиться.

Можно с уверенностью сказать, что тема активного Я, личных ценностей, которые описаны понятием "самость" у Кохута, и есть тема персонального измерения. В приведенных примерах мы, в частности, познакомились с процессом установления ребенком отношений с областью ценного, важного для меня. Гордон Олпорт писал: "Первое, что должна сделать психология развития - это провести различие между тем, что является для индивида важным, и тем, что является для него просто фактом" (Г.Олпорт, 2002, с.185). Не привычное, не случайное, но "теплое и важное", наше собственное то есть по-настоящему центральное для нашего существования. Круг таких важных фактов, которые переживаются как теплые и родные, он назвал проприумом, что в переводе с латинского означает "достояние". Добавим, что именно это достояние в процессе взросления все в большей и большей степени вынуждена защищать человеческое Я. Содержания самости - это именно то, по отношению к чему взрослеющий человек начинает постепенно формировать дистанцию, разотождествляясь с ними. Так происходит закладывание фундамента позиции и решения, то есть свободного в человеке. Но процесс накопления этого удивительного достояния уже обладает свободой потому что предпочтения, проявляющиеся в "нравится - не нравится" не могут быть сконструированы. Их нельзя подчинить правилам и желаниям других и себя самого. Если ребенку не нравится овсянка, то нет этому объяснения, кроме как то, что его "нравится" свободно. Значит с ним можно говорить только о том, сможет ли он съесть то, что ему не нравится, а не заставлять его есть со словами: "Тебе же она нравится? Скажи, что она вкусная, ну ведь вкусная, правда, сынок?"

4. Условия формирования самоценности. Роль Другого.

Экзистенциальная задача становления личности состоит в двойном соотнесении собственной самоценности. Ее нужно обосновать внутренне (в чувствующем отношении к самому себе) и утвердить во вне (в поступках, и в общении с другими).

Именно наличие внутреннего чувства близости к себе, внутренних отношений с собой и внутреннего диалога делает ребенка, не смотря на его социальный образ жизни, относительно независимым от того, что в отечественной психологии называют социальной ситуацией развития. Эта независимость развивается и проявляется в отношениях с другими. Чего же ждет ребенок от этих отношений?

1) Каждому человеку, прежде всего, нужно, чтобы другие принимали во внимание его границы. Нужно уважение того, что является его решением, его желанием, его целью и намерением, - чтобы тем самым другие люди с уважительным вниманием относились к тому факту, что он - автономный человек со свободной волей. Также нужно, чтобы с уважительным вниманием отнеслись к тому, что составляет его интимность, по поводу чего только он, персонально, должен принимать решения, и куда для других доступа нет, разве что их туда пригласят. К данному кругу вещей и явлений относятся, например, собственная комната, дневник, личные отношения, взгляды, мотивы и чувства. Разумеется, это не исключает общения с другими, однако ни родители, ни воспитатели, ни братья и сестры не имеют право перешагивать через эти негласно установленные границы. Когда данным правилом пренебрегают, нарушается граница Ты. С тем же уважительным вниманием следует относиться к тому, что отличает людей друг от друга. Насколько бесцеремонно в этой связи нередко поступают в семье, в школе, в группах! Однако особенно разрушительной является форма неуважения границ там, где происходит злоупотребление отношением или там, где имеет место манипулирование или применяется сила, и кто-то завладевает Собственным другого, что в случае сексуального или эмоционального злоупотребления приводит к особенно глубокому нарушению интимности.

б) Второе условие формирования Я - справедливое отношение состороны других к тому, что является Собственным человека. Обходиться с Собственным справедливо, то есть соразмерно тому, что оно собой представляет, смотреть на его содержание, признавать его значение и ценность. Не осуждать, не переоценивать, а адекватно относиться к другим с их особенностями - такова следующая большая задача, которая должна решаться интерперсонально. Каждому человеку требуется оценка того, какой он есть, но мерки этой оценки не должны отличаться от тех, по которым оценивают других. Каждому знакомо, как это болезненно, когда чувствуешь, что с тобой обошлись несправедливо, что тебя недооценили! Чувствовать, что тебя не замечают, быть высмеянным за хорошее намерение и проявление доброй воли, получитьзаниженную оценку того, что ты сделал, даже если речь идет всего

лишь о плохой оценке в школе, - все это может потрясти Я. Если какие-либо значимые лица относятся к человеку несправедливо, или если ккакому-то человеку в отношении важных для него вещей несправедливое отношение повторяется вновь и вновь, то можно просто потерятьверу в то, что ты из себя вообще что-либо представляешь. Точно так жеи чрезмерные требования могут вызвать стресс в отношении самоценности или вообще ослабить Я - если, например, не учитывается степеньзрелости способностей при выдвижении требований в школе, в профессии, в близких отношениях. Справедливость означает: вести себя поотношению к другому должным образом - соответственно тому, что онсобой представляет, соизмеримо с теми способностями и возможностями, которые находятся в его распоряжении. Справедливое отношениепризнает: "Каждому - свое", как это провозглашалось уже в Римском праве.

3) И, наконец, для полного раскрытия способностей и свободы Я человеку необходим опыт признания его ценности другими. Необходимо, чтобы другие люди сообщили, что это хорошо и правильно - то, какой он есть, то, как он себя ведет, в особенности, если он действительно принимает решения самостоятельно, живет исходя из себя самого. Этот

аспект особенно щекотлив в практике воспитания и нашей жизни в обществе, поскольку и в семье, и в группе признание ценности часто делается, исходя из того, что является необходимым или приятным для группы, хотя самого человека это часто обрекает на приспособление и механическое функционирование. Здесь групповой эгоизм, эгоизм воспитателей или родителей может в значительной степени способствовать искажению или

научился обращать внимание на согласование с самим собой и жить в соответствии с этим.

Признание ценности, подразумеваемое нами, касается не просто каких-либо относительно общих качеств человека, а того, благодаря чему он придает себе особенный отпечаток, особый облик. Оно основано на глубоком взгляде, являясь, по сути, феноменологической установкой, которая видит сущность Я как проявление бытия Person - а именно того, что человек может черпать из своей свободы, из согласованности со своей изначальностью. Это признание той безусловной ценности, которой обладает истинное, аутентичное, глубоко Собственное, - что человек в своем глубоком чувствовании и интуитивном чутье может охватить из глубины своего бытия Person, никогда до конца не поддающейся исчерпанию.

Этот росток Я приобретает динамику благодаря опыту взаимосвязей, в которые включается человек и которые он считает для себя важными. Таким экзистенциальным контекстом, адресующими индивиду соответствующие требования, запросы и предложения, может быть семья, структура профессиональной деятельности, близкие отношения. В ряде пунктов мы пересекаемся с терапевтическими установками Карла Роджерса (1959). Хотя у Роджерса речь по большей части идет не о том, что было здесь представлено нами, все же, как представляется, перечисленные выше элементы формирования Я содержатся и в терапевтической установке Роджерса:

а) будучи конгруэнтным, или аутентичным, терапевт должен соотноситься только с собой, соблюдать свои собственные границы и говорить о том, что он действительно чувствует и думает, - то есть, выражать только действительно Собственное;

б) в эмпатии он должен вчувствоваться в то, что является Собственным другого, и в то, как другой чувствует себя в своих границах.

в) в безусловном принятии, или признании ценности речь идет в точности о том, что было описано нами в последнем пункте. Это признание ценности в обязательном порядке касается не того, что другой человек в реальности делает, а того, что он не может сам произвести, и что ему, в конечном счете, дарится - а именно его глубинной сущности.

быть перед самим собой - рассматриваются нами как внутренние структурные элементы формирования Я и обоснования самоценности субъекта. Благодаря им, у нас появляется возможность обратить взгляд к той глубине, которая редко нами осознается, но, несмотря на это, составляет самую основу формирования Я и самоценности: бытие Person» (Лэнгле, 2002).

5. Некоторые выводы

ЭА психология развития ориентируется на создание условий, в которых

у ребенка с рождения формируется здоровая «грандиозная» самость, развивается способность к адекватной самооценке, за счет чего формируются предпосылки для того, чтобы ребенок мог чувствовать себя автономным и отстаивать Собственное.
Те разговоры, которые взрослые ведут с ребенком (особое значение имеет форма диалога и уважительная дистанция в нем, справедливое оценивание и способность разглядеть ценностные основания поступков), постепенно становятся прообразами его внутренних диалогов с самим собой, тех самых, в которых реализуется его антропологическая способность к самодистанцированию
Однако, в отличие от других подходов, ЭА не считает, что роль близких взрослых в развитии ребенка является фатальной, что в определенном возрасте происходит "окончательное запечатление" этих внутренних оценивающих инстанций, после которого дальнейшее их изменение практически прекращается. Если бы это было так, то невозможным было бы их изменение посредством психотерапии.

«Если вообще существует такое явление, как свобода, то где же еще, как не в этом соотнесении человека с самим собой, она может проявиться? Где же еще, если не здесь, может зародиться действительно Персональное и Собственное и присоединиться к тому, что было пережито в результате приходящего извне, -зародиться тихо, робко, вначале, вероятно, незаметно, или же, напротив, бурно, импульсивно пробиваясь вперед? С точки зрения экзистенциального анализа, на долю индивидуума приходится такая же степень содействия собственному психически-духовному развитию, как и на долю окружения. Его задача состоит в том, чтобы вступать в отношение с тем, что приходит к нему извне и изнутри, обрабатывать это и занимать по отношению к этому позицию. И только в тех случаях, когда жизненная ситуация предъявляет к человеку чрезмерные требования, в действие в виде копинговых реакций вступает психодинамика и временно отменяет внутреннюю свободу ради того, чтобы выжить. Однако и после таких вторжений мы вновь видим человека в его ответственности за самого себя» (Лэнгле, 2002, с..

В данной статье мы попытались увидеть антропологические и методологические основания для развития современной психологии ребенка. Очевидно, что этот подход позволяет по-новому увидеть и понять как известные феномены детского развития, так и ранее полученные экспериментальные факты.

В работах автора, выполненных в данном подходе, описаны, в частности, особенности

методов исследования персональных проявляений ребенка (Кривцова, 2004),
специфический не известный ранее кризис 9 лет, сущность которого заключается в смене спосбов восприятия мира с интуитивно-целостного, основанного на внутреннем Я, на когнивино-рассудочный, возникающий на стадии конкретных операций по Ж.Пиаже³.
жизненные задачи развития, которые возникают в латентный период, не являющийся однородным, и посвященный переходу на новые способы самооценивания, поэтому имеющий огромное значение для развития самооценки (Кривцова, 2002).

Литература:

Боуэн М. Духовность и дичностно-центированный подходю Вопросы психологии, №3-4, 1992.
Олпорт Г. Становление личности. Избранные труды. – М.: Смысл, 2002.
Кохут Х. Восстановление самости / Пер. с англ. – М.: «Когито-Центр», 2002.
Кривцова С. «О двух категориях психологической работы с третьеклассниками». В «Жизненные навыки. Уроки психологии в 3 классе» п\р Кривцовой, М,Генезис, 2004.
Кривцова С. Ребенок 8-10 лет: персональное измерение. В: «Жизненные навыки. Уроки психологии в 3 классе» п\р Кривцовой, М,Генезис, 2004.
Лэнгле А. Психотерапия – научный подход или духовная практика? О соотношении между имманентным и трансцендентным на примере экзистенциального анализа. – Моск. Псих.журнал, №2, 2003.
Лэнгле А. Грандиозное одиночество. Нарциссизм как антропологическо-экзситенциальный феномен. Моск. Психотерапевтический журнал, №2, 2002.
Рильке Р. Письма к юному поэту. – Екатеринбург. У-Фактория, 2002.
Стерн Д. Дневник младенца. Что видит, чувствует и переживает малыш. - М.: Генезис, 2001.
Piaget J. The Moral Development of the Child.-Harmondsworth, Penguin. – 1977.
Trungpa Ch. Journey without a goal: The Tantric wisdom of the Buddha. Boulder: The PrajnaPress, 1981.

Кривцова С.