Меня зовут вера - umotnas.ru o_O
Меня зовут вера - umotnas.ru o_O
|
страница 1
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Похожие работы
|
Меня зовут вера - страница №1/1
Гагаринов Игорь МЕНЯ ЗОВУТ ВЕРА МУЦИЙ (Чекист-редактор), РЕЖИССЁР, ШЛЕЕР ФАБИЙ (Чекист-журналист), АРТИСТ, ВЛАДИМИР, НОВЕНЬКИЙ, ЯША ВЕРА Роль ОПЕРАТОРА может исполнить звукооператор, осветитель или монтировщик *** Москва, редакция, 1918 г. МУЦИЙ. Вы думаете, так бывает? ФАБИЙ. Что? МУЦИЙ. Вы в самом деле думаете, что так бывает? ФАБИЙ. Характер актрисы соответствует создаваемому образу. Создаваемый образ – часть внутренней сущности актрисы. МУЦИЙ. Роковая, томная, глупая, порочная, развратная, экзальтированная, неуравновешенная? ФАБИЙ. Какие фильмы вы смотрите? Романтичная, увлекающаяся, открытая, наивная… МУЦИЙ. Какие фильмы смотрите вы? *** ВЕРА. Мы встретимся последний раз. ФАБИЙ. И вы ответите на мой вопрос. ВЕРА. Последний вопрос. ФАБИЙ. Вы ответите на любой вопрос. ВЕРА. Я отвечу на любой вопрос, и он будет последним. А вы ответите на мой. ФАБИЙ. Всего один? ВЕРА. Всего один. *** МУЦИЙ (держит листы бумаги). Что это такое? ФАБИЙ. Отчёт. МУЦИЙ. Нет, дорогой Фабий, это не отчёт. Это эссе. Сентиментальное путешествие. «Натурщица, не обладающая большими талантами, волею случая оказавшаяся на вершине славы. Косвенно подтверждённые слухи о многочисленных романах. Инфантильная, импульсивная, экспрессивная, экзальтированная, вульгарная, суеверная... Не скрывает удовольствия от интрижек, богемной жизни, в которую погружена с головой, тяготится семьёй. Мужа – не любит, детей – не любит…» Это из вашего рапорта, из вашего обоснования несложности этого дела, лёгкости поручения… Деньги, приближённость к сильным мира сего, иллюзия могущества – то, что кружит её хорошенькую головку… Теперь что вы пишете? Что следует из того, что вы пишете теперь? Святая, монахиня, гениальная актриса, просто какое-то явление божества. Нет никаких слабостей? Ни одной? Любит же она хоть что-нибудь? *** ВЕРА. Я глупая, да?.. НОВЕНЬКИЙ. Я вас ненавижу. ВЕРА. Вдруг это ваши последние слова? НОВЕНЬКИЙ. Что? ВЕРА. Простите, действительно, дико звучит… Я хотела спросить, не думали ли, не задумывались ли вы, что любая фраза, у любого, у каждого человека, вдруг, в силу многих и многих причин, может оказаться последней? НОВЕНЬКИЙ. Не люблю ложных величин, искусственных и вполне бессмысленных в своём желании казаться полными смысла. ВЕРА. Просто… умереть со словами: «я вас ненавижу» - было бы досадно, не правда ли? НОВЕНЬКИЙ. Ненавижу это ваше «не правда ли»!.. Вы, вы просто помешаны на смерти. Почему сразу смерть? С чего вдруг умирать? Взять и замолчать, не произнести больше ни слова в жизни. Вот и будут последние произнесённые слова. Сказать: «больше вы ни слова от меня не услышите», и заткнуться навсегда. Вот я, пока знал вас только по фильмам и никогда не слышал вашего голоса… Лучше бы я никогда не слышал вашего голоса… ВЕРА. Вы это хорошо сказали – «вдруг». НОВЕНЬКИЙ. Может быть, в юности. ВЕРА. Что? НОВЕНЬКИЙ. В юности, в школе я думал об этом. Если вы об этом. Об этом?.. «Весьма сожалею, но эта девушка не хочет идти с вами»… или «ехать», да, «не хочет ехать с вами». ВЕРА. Это ваши последние слова? НОВЕНЬКИЙ. Тогда я хотел, чтоб они были такими. ВЕРА. А сейчас? *** РЕЖИССЁР (листает сценарий). Неправда… неправда… неправда… неправда… неправда… неправда… неправда… враньё. Ложь. Новому правительству не нравятся салонные мелодрамы. Новое правительство выразило пожелание, чтобы киноателье занялись экранизацией русской классики или сюжетов из русской истории. АРТИСТ (делает речевую разминку). Мы это проходили, русская классика и история не приносят денег. РЕЖИССЁР (АРТИСТУ). Что вы делаете? Господи, что вы делаете? Зачем? Кино немое. АРТИСТ. Это у вас оно немое, мы разговариваем. РЕЖИССЁР. Слышу я, о чём вы разговариваете. ОПЕРАТОР. Вот именно! АРТИСТ. Мы разговариваем для настроения, для создания атмосферы, для придания сцене осмысленного связного содержания. И какая вам разница, о чём, если кино немое? РЕЖИССЁР. И хорошо. Волосы шевелятся, что будет, если появится звук. Юпитеры шипят и булькают, словно больны тифом, аппарат тарахтит, как тачанка, артисты несут отсебятину… Вы понимаете, что нам рекомендуют темы, и настоятельно рекомендуют рассмотреть отдельные сценарии. АРТИСТ. В самом деле, зачем звук, если режиссёр будет орать, как матрос-большевик. РЕЖИССЁР. Что это? Что это? Вы что, в театре? Вы в зеркало смотрели? Вы вчера родились? Только в Одессе вы с нами уже полгода. Почему вы белый? Где он, этот «заграничный мастер»? Враг-убийца-злодей… ОПЕРАТОР. Станешь заграничным мастером, когда жрать нечего. АРТИСТ. Нам с вами грех жаловаться. РЕЖИССЁР. Ну, ладно, господин артист – модель, натурщик, живая картина, память жеста, но вам-то это снимать, вы это уже десять лет снимаете... Входит АКТРИСА РЕЖИССЁР. Вот, посмотри на неё. Да не сюда! Куда вы смотрите? Гримёра на площадку. Где гримёр! Вам – перегримировываться, жёлтым, грим должен быть жёлтым! АРТИСТ уходит РЕЖИССЁР. Тогда в сценариях надо будет писать реплики, персонажи должны будут что-то говорить, и много говорить. Эти сумасшедшие сценаристы и княжну Тараканову теперь превращают в революционерку. Нет, пусть звука не будет как можно дольше… Всё! Снимаем «Женщину, которая изобрела любовь». «Тараканова» подождёт… ОПЕРАТОР. Сутками снимаем. На стуле сплю. РЕЖИССЁР. Вижу, что спите. Давно уже не снимаем сутками. Приветствую, королева. Что-то давно не видно этого вашего столичного летописца? То ни на шаг от вас не отходил, всё что-то строчил… А? Ну, что вы молчите, моя королева?.. А, кино же немое… АКТРИСА (читает газету). «…Поскольку не обманывает меня дар чудесного прозрения, автор сценария преследовал главную цель – отвести каждому из пяти премьеров, занятых в картине, соответствующую его художественному темпераменту роль. Цель эта достигнута успешно, правда, за счёт репутации героини…» РЕЖИССЁР (читает газету). «…Королева экрана приняла участие в благотворительном вечере Международного Красного Креста. Несмотря на неожиданность концерта и баснословные цены, билеты были раскуплены за сутки. Толпы поклонников и, что особенно ценно, поклонниц прекрасного таланта заполнили улицы на всём пути следования, а когда королева села в автомобиль, мужчины подняли его и пронесли на руках до гостиницы...» АКТРИСА (читает газету). «…госпоже Холодной очень повезло, что появилось кино. Карьера театральной артистки ей не угрожала ни при каких обстоятельствах. Всем известно, что она страдает тяжёлым дефектом речи, а так же нарушением координации движения на фоне общего отставания умственного развития. Чтобы не падать, ей нужно постоянно принимать кокаин или, на худой конец, спирт…» РЕЖИССЁР (читает газету). «…Вера Холодная приняла предложение возглавить движение за независимость Украины. Свои знамёна ей уже принесли Деникин, Григорьев, Махно, терские и запорожские казаки. Новая Жанна Д’Арк, королева Украины, во главе трёхсоттысячной, преданной ей до смерти, армии, освободила родную Полтаву, через две недели планирует войти Киев, уже под своей исконной фамилией – Левченко…» *** ВЕРА (читает газету). «…И хотя молодая актриса Холодная хороша в изображении только какого-то одного состояния, душевная перемена героини ей не удалась, её естественность запоминается, её может ожидать большой успех, и мы будем за ней следить…» ВЛАДИМИР (читает письмо). «…принимая во внимание вышесказанное, дорогой Владимир Николаевич, не могли бы вы уговорить Веру Васильевну, нет, не выступить, в такое время мы на это и не надеемся, хотя бы просто присутствовать в офицерском клубе, хотя бы один вечер из тех, что она, как и подобает честной супруге, проводит возле постели раненого мужа… Командующий фронтом, генерал…» ВЕРА. Я не пойду. ВЛАДИМИР. Я чувствую себя прекрасно. ВЕРА. Я не пойду. ВЛАДИМИР. Они твои поклонники. Разве всё это не ради них? ВЕРА. Жизнь сильно подорожала. ВЛАДИМИР. Правда? Здесь мне кажется, что подешевела… ВЕРА. Нам просто не на что жить. ВЛАДИМИР. Вероятно, нельзя было не найти себе занятие, но неужели нельзя было найти другое? ВЕРА. Весь мир увлечён кино. ВЛАДИМИР. «…просто поприсутствовать… как и подобает честной супруге…». Можно подумать, здесь мало жён офицеров. Или певиц. Буфетчиц. Они хотят смотреть на тебя. Зачем? Затем, зачем ты и снимаешься – чтобы на тебя смотрели. Война закончится, я вернусь, и тебе не нужно будет этим заниматься. ВЕРА. Мне не нужно будет этим заниматься. ВЛАДИМИР. Я не позволю. ВЕРА. Ты не позволишь. ВЛАДИМИР. Что с тобой? ВЕРА. Что со мной? ВЛАДИМИР. У тебя лицо всё жёлтое… *** Одесса, съёмочный павильон, 1918 г. РЕЖИССЁР. Вера Васильевна, ну, что у вас с лицом? АКТРИСА. А что с моим лицом? Как и должно быть, оно всё жёлтое. Разве нет? РЕЖИССЁР. Да нет, что вы играете? Господин натурщик, вы зря разминали свой этот аппарат речевой? Где настроение, атмосфера, осмысленное, связное содержание?.. А у вас на лице какая-то первая мировая война. Это уже совсем другое, темперамент, омут страсти! Страсть, искушение, муки любви! Вам знакомы муки любви? Думайте о чём-нибудь другом! АРТИСТ. Или о ком-нибудь. АКТРИСА. Очень горячо… очень близко юпитеры, глаза горят, извините… ОПЕРАТОР. Пётр Иванович, можно я под юпитерами погреюсь? ГОЛОСА. И я, и я, можно? *** РЕЖИССЁР. Полчаса меня ни для кого нет, вы слышали? НОВЕНЬКИЙ. Нас ни для кого нет, вы слышали? РЕЖИССЁР. А вы кто? НОВЕНЬКИЙ. Вы меня помните. РЕЖИССЁР. Не помню. НОВЕНЬКИЙ. Мы договаривались. РЕЖИССЁР. Не договаривались. НОВЕНЬКИЙ. Вы обещали! РЕЖИССЁР. У меня перерыв! Ничего я вам не обещал! НОВЕНЬКИЙ. Значит, помните. РЕЖИССЁР. Я сейчас позову дворника. НОВЕНЬКИЙ. Все дворники возят из Турции табак. РЕЖИССЁР. Наш остался, он играет в эпизодах. НОВЕНЬКИЙ. Кого? РЕЖИССЁР. Кого-кого, дворников. Которые возят из Турции табак… Сколько? НОВЕНЬКИЙ. Табак?.. А! полчаса, вы отпустили всех на полчаса… РЕЖИССЁР. Я знаю, на сколько отпустил. Вам сколько нужно времени? НОВЕНЬКИЙ. Вы не пожалеете! РЕЖИССЁР. Уже жалею. Нельзя ли побыстрее. НОВЕНЬКИЙ. Пять минут… Семь… Двадцать минут, не больше. РЕЖИССЁР. Вы нахал. НОВЕНЬКИЙ. Разве есть другой способ работать в кино?.. Начинаю! Здесь начинать? Сейчас? То есть, прямо здесь… Да, всё, готов-готов, всё… Вы не поможете? РЕЖИССЁР. Ещё и помочь?! НОВЕНЬКИЙ. «Песнь торжествующей любви», помните там эпизод, когда… Они, в общем, там, тут эти приезжают, вдруг, неожиданно, она ещё там так рукой… РЕЖИССЁР. Два равных достоинствами, молодых неразлучных друга безумно полюбили одну девушку. Выбор за ней, и она совершает его по зову сердца. Отвергнутый несчастный, чувствуя, что не может не ревновать, навсегда покидает родную страну. Но однажды он возвращается в компании малазийского слуги. Слуга оказывается магом и при помощи древнего искусства устраивает своему хозяину тайную ночную встречу с находящейся в трансе молодой женой бывшего друга… НОВЕНЬКИЙ. Вот! Вот… Вы – Холодная, то есть, персонаж, а я этот, Муций, короче, который приехал… Да? Готовы? РЕЖИССЁР. Я?! НОВЕНЬКИЙ. Да, я стою здесь, а вы вот отсюда идёте. Идите. Как вы идёте! Она же как во сне, она спит. Да, а я тут тоже как будто сплю. И вот, мы встречаемся…(Пытается «играть».) РЕЖИССЁР. Стоп. Что вы делаете? Стоп, стоп, стоп! Эй! НОВЕНЬКИЙ. Ну, как? РЕЖИССЁР. Попробовали? НОВЕНЬКИЙ. В смысле… РЕЖИССЁР. Показались? НОВЕНЬКИЙ. Ну… да. РЕЖИССЁР. Всё? НОВЕНЬКИЙ. Нет! Нет! Не очень получилось, да? Согласен. Ещё разик. Ещё раз! Совсем другое, это отрепетировано, выстроено. Помните там, «Молчи, грусть, молчи». Она такая поёт, они такие смотрят. А этот такой со скрипкой… РЕЖИССЁР. Бывший циркач после несчастного случая вынужден зарабатывать на жизнь уличными представлениями. Молодая жена, выступавшая вместе с ним, становится уличной певицей. Однажды они встречают банкира, который безумно влюбляется в неё. Она вдруг понимает, что тяготится бедностью, бросает мужа, уходит в содержанки, даёт волю своим порокам. Банкиру она скоро наскучила, он рад избавиться от неё… НОВЕНЬКИЙ. Вот! Вот! Вы – Холодная, то есть, Пола. Я – банкир. И вот я сижу, и говорю, значит, Руничу, что передаю вас из полы в полу… РЕЖИССЁР. Руничу? НОВЕНЬКИЙ. Руничу. РЕЖИССЁР. Молодой человек… Я понимаю, жажда славы, чужой успех кружит голову, к тому же, вы, кажется, влюблены… НОВЕНЬКИЙ. Я?! РЕЖИССЁР. Вы, вы, кто же ещё. Так и быть, достану вам автограф. Очнитесь, молодой человек, и добро пожаловать в реальный мир… НОВЕНЬКИЙ. И вы верите во всё это? РЕЖИССЁР. В реальный мир? НОВЕНЬКИЙ. Во все эти истории: «Песнь торжествующей любви», «В плену страсти», «В сетях порока», «В пропасти разврата», молодая жена влюбляется – стреляется, влюбляется – стреляется, влюбляется – стреляется… РЕЖИССЁР. Может, и верю. Кино не обязано воспроизводить жизнь, жизни нам и так хватает, вон… в жизни. Это искусство, метафора, если угодно, зрители осознают жанровую меру условности, должны осознавать. То, что сейчас в залы повалил косный пролетариат, отождествляющий артиста и его образ, это… Вы что, учить меня вздумали?.. Серьёзно? Постойте, это даже интересно. И что вы предлагаете? НОВЕНЬКИЙ. Я написал сценарий. РЕЖИССЁР. Ну, конечно! Прекрасно! НОВЕНЬКИЙ. Это совершенно новая, очень современная история. РЕЖИССЁР. Разумеется! Современная история нужна, как воздух! Что ж вы молчали? Скорее, давайте же скорее её сюда. НОВЕНЬКИЙ. Но у меня есть одно условие. Точнее два. РЕЖИССЁР. Всего два? Да вы сама скромность! Считайте, что фильм уже готов. Какие же это условия? НОВЕНЬКИЙ. Главную роль должна исполнить… РЕЖИССЁР. Кто? Неужели, Рахманова? НОВЕНЬКИЙ. Холодная… РЕЖИССЁР. А! Ну да, конечно, простите мою недогадливость, Вера Холодная. Разумеется! Исполнит! Вот как только прочтёт, сразу и исполнит. А второе? НОВЕНЬКИЙ. А? РЕЖИССЁР. Второе условие. То есть, желание, ибо воистину я – исполнитель любых ваших желаний. Её партнёром должен быть Рунич? Максимов? Худолеев? Полонский? Мозжухин?.. Да нет, что это я, конечно, Вы! НОВЕНЬКИЙ. Нет. Я должен быть режиссёром. РЕЖИССЁР. Вы совсем… прозрачный. НОВЕНЬКИЙ. Что? РЕЖИССЁР. Сейчас выйдете налево, до конца коридора, найдёте тётю Розу, запомнили? Тётю Розу. Скажете, что от меня, она вас покормит. Потом вы уйдёте. И больше никогда сюда не вернётесь, запомнили? НОВЕНЬКИЙ. Запомнил… То есть, вы не хотите дать дорогу молодым? РЕЖИССЁР. Нет, не хочу. И сценарий ваш заберите. НОВЕНЬКИЙ. То есть, даже не хотите прочесть? РЕЖИССЁР. И прочесть не хочу. Пусть молодые ищут другую дорогу. НОВЕНЬКИЙ. Вы – ретроград! РЕЖИССЁР. Выметайтесь, молодой человек, это частное ателье. НОВЕНЬКИЙ. Жаль, большевики ушли, у них нет частной собственности. РЕЖИССЁР. Потерпите, скоро вернутся, тогда станете режиссёром, и реалистичные сценарии ваши пригодятся, а пока… АРТИСТКА подходит к столу, берёт сценарий НОВЕНЬКИЙ. И уйду, и пожалуйста, и фильмы мне ваши не нравятся, и Холодная эта ваша какая-то… холодная. Дайте сюда сценарий, дамочка, не трогайте своими жёлтыми руками… РЕЖИССЁР. Это Вера Холодная, болван! НОВЕНЬКИЙ. А чего она молчит? Она что, правда, немая? АРТИСТКА. «…Если любовь минует тебя, если сердце твоё останется холодным, ты будешь очень знаменитой. До тех пор, пока сердце твоё останется холодным… Семнадцатилетняя гимназистка на выпускном балу влюбляется в молодого офицера. Родные против такой неожиданной свадьбы, но они любят друг друга, они счастливы. У супругов рождается дочь, кажется, сама жизнь улыбается им… Начинается война. Он уходит на фронт, она, чтобы прокормить семью, приходит в киноателье в надежде получить хотя бы маленькую роль. И происходит чудо…» *** Москва, квартира Холодных, 1918 г. ВЛАДИМИР (читает сценарий). …Иные, правда, находили ее несколько бледной; взгляд ее глаз, почти всегда опущенных, выражал некоторую застенчивость и даже боязливость… Опять. ВЕРА. Что – опять? ВЛАДИМИР. …Ее губы улыбались редко – и то слегка: голос ее едва ли кто слышал… но люди, глядя на неё не могли не подумать… ВЕРА. Не смотрите на меня так. ВЛАДИМИР. …"О, как счастлив будет тот юноша, для кого распустится, наконец, этот еще свернутый в лепестках своих девственный цветок!"… ВЕРА. Вы счастливы? ВЛАДИМИР. Я? ВЕРА. Вы, юноша, вы. ВЛАДИМИР. Мне кажется, этот нетронутый, девственный цветок ещё не распустился. ВЕРА. Это говорит мой муж? ВЛАДИМИР. Ваш муж, две ваши дочери, мировая война и русская революция. ВЕРА. Опять. ВЛАДИМИР. Что – опять? ВЕРА. Старый сценарий. ВЛАДИМИР. Не так уж часто нам удаётся поговорить, дорогая. ВЕРА. То, что вы читаете – старый сценарий. ВЛАДИМИР. К тому же, глупый, пошлый, однотипный, неинтересный. ВЕРА. Всё в жизни – глупо, пошло, однотипно и неинтересно. К тому же, это Тургенев. ВЛАДИМИР. Значит, это пошлый, глупый, неинтересный Тургенев. Мы остаёмся в Москве. ВЕРА. Ее губы улыбались редко, голос ее едва ли кто слышал… ВЛАДИМИР. Вы улыбаетесь? ВЕРА. «Песнь торжествующей любви». ВЛАДИМИР. Что? ВЕРА. Давно это было. ВЛАДИМИР (смотрит на листы). Три года назад. ВЕРА. Восемь. ВЛАДИМИР. Это ваш первый фильм, и его сняли три года назад. ВЕРА. Я о нашей свадьбе. И это был мой четвёртый фильм. ВЛАДИМИР. Эпизоды не считаются. ВЕРА. Вся семейная жизнь – эпизоды. ВЛАДИМИР. Это говорит моя жена? ВЕРА. Мировая война, революция, автомобильные гонки, автомобильный журнал, ваша жена. ВЛАДИМИР. И сто её фильмов. ВЕРА. Тридцать девять. ВЛАДИМИР (читает газету). «…съёмки «Княжны Таракановой ателье Харитонова начнёт в Одессе. Интересно, кто станет очередным партнёром Королевы Экрана и сыграет роль Алексея Орлова? Со многими артистами Веру Холодную связывают давние, разумеется, исключительно экранные отношения. Но в интересах кассы, то есть, зрителей, для этой роли нужен особенный мужчина…»... О моей жене пишет бульварная пресса. ВЕРА. Ты читаешь бульварную прессу. (Читает газету.) «…неоднократно приглашали крупнейшие кинопроизводители Германии, Италии, Швеции, Франции и вот, наконец, - Англия и американский Голливуд. Нужно признать, Вера Холодная – одна из величайших актрис современности…» ВЛАДИМИР. Что ж, может быть. Может быть, и то правда, и это? Читают и то, и это. А более всего забавно, что и то и это пишут. ВЕРА. Бульварные люди читают бульварные издания. ВЛАДИМИР. Может быть, ты не заметила, что в кино ходит бульварная публика? ВЕРА. Неправда. ВЛАДИМИР. С некоторых пор многое изменилось. В залы ходят люди, которые не просто отождествляют актрису и её амплуа, а которые даже не знают слово «амплуа», и считают, что всё, что происходи на экране, происходит с актрисой. Именно эта публика устанавливает свои вкусы, диктует условия. Скоро начнёт диктовать… ВЕРА. Может быть, Колчак не хочет именно этого? Чтобы в зал приходила только такая публика? ВЛАДИМИР. А, может, правда, махнуть к Колчаку? ВЕРА. Может быть… ВЛАДИМИР. Меня не выпустят из Москвы – бывшим белым офицерам не дают разрешения на выезд на «спорные территории». ВЕРА. Может быть… ВЛАДИМИР. А если я сбегу, вас возьмут в заложники. ВЕРА. Может быть… ВЛАДИМИР. Никого не интересует журнал «Авто». Моя жена работает актрисой, потому что у журнала «Авто» ни одного подписчика… ВЕРА. Ты знаешь, что у журнала «Авто» всегда будет как минимум один подписчик. Сейчас трудные времена. Надо их пережить. Надо потерпеть. И поэтому я еду в Одессу. ВЛАДИМИР. В Одессу… Бывшему белому офицеру не разрешат выехать на «спорную территорию». А если ты сбежишь, нас возьмут в заложники. Поэтому тебе разрешили ехать в Одессу. ВЕРА. Поэтому вы останетесь в Москве. *** Одесса, набережная, 1918 г. ЯША. Шлеер, откуда прибыли? ШЛЕЕР. Какая старая, старая шутка. Яша, что с вами? Какие, господи боже мой, прибыли? Какие прибыли? Вы рады? ЯША. Шлеер, я знаю, вам нужна лимонная кислота. ШЛЕЕР. Три вагона лимонной кислоты, что стоят под Витебском? Ай да Янович! Таки продал. Уже неделю Янович плакал, что потерял квалификацию. И как не потерять квалификацию, если все продают друг другу одну только и ту же накладную на три вагона лимонной кислоты? Которую, чтобы лапетутники именно не потеряли квалификацию, тринадцать месяцев назад заказал нарисовать специально обученному человеку Беня, потому что, где начинается Беня, там кончается закон? Но, Яша, зачем вам столько лимонной кислоты? Вы же не лапетутник, вы не по этой части. ЯША. Янович потерял квалификацию, он сменял мне накладную на билет на благотворительный вечер в дворянском собрании, который прошёл неделю назад. ШЛЕЕР. Не тот ли это вечер, где командующий союзными войсками Анри Фрейденберг танцевал с Верой Холодной? ЯША. Это тот самый вечер, где Анри Фрейденберг предлагал Вере Холодной танцевать только с ним, и уже в Париже. ШЛЕЕР. Янович не потерял квалификацию. Даже просроченный билет на этот вечер проще продать, чем эту накладную. И что она ответила? ЯША. Никто этого не знает, они танцевали в отдельном кабинете. Но ходят слухи, что Анри Фрейденберг отправляется танцевать в Париж один. ШЛЕЕР. Ходят слухи, что он отправляется в Париж вместе со своими союзными войсками. Мы хорошо говорим, Яша? ЯША. Мы хорошо говорим, Шлеер. Когда граждане видят, что джентльмены разговаривают, они не думают плохого, они не замедляют шага, они не сворачивают и не прячутся в тени от света редких фонарей. Вы не заметили, как будто настал февраль? ШЛЕЕР. Вы не видите, что я улыбаюсь? А улыбаюсь я потому что настал февраль и граждане надели пальто. ЯША. Мадам торопится. ШЛЕЕР. Мадам торопится, не нужно ей мешать. ЯША. Кто сказал, что мы собираемся мешать мадам? Мадам сама подошла к нам и спросила дорогу. ШЛЕЕР. В феврале на набережной очень легко заблудиться. Яша скажет, куда мадам нужно идти, правда, Яша? ЯША. Ничего не утаит, объяснит все обстоятельства, и после этого мадам быстро дойдёт туда, куда ей надо. Гораздо быстрее, чем предполагала. ШЛЕЕР. Все обстоятельства, не исключая того, что в феврале в Александровском саду со всех граждан без исключения снимают пальто. ЯША. А зачем мадам идти ломать свои ноги до Александровского сада? ШЛЕЕР. Мадам незачем идти ломать свои ноги до Александровского сада. Мы поможем мадам и снимем с неё пальто на набережной. ЯША. И мадам доберётся, куда ей надо, быстрее, чем предполагала. Чтобы не замёрзнуть, мадам нужно будет идти очень быстро. И уже не нужно будет оглядываться. ШЛЕЕР. Мадам не будет оглядываться, потому что с оглядкой ничего стоящего не добьёшься в жизни. ШЛЕЕР. Убей меня бог, Яша, если лицо мадам не жёлтого света. ЯША. Не нужно вмешивать сюда бога, Шлеер, и без бога видно, что у мадам лицо как лицо. Но убей меня бог, если я не понимаю, о чём вы говорите. ШЛЕЕР. Что-то подсказывает мне, Яша, что Беня не будет обрадован, если мадам предложит нам своё пальто. ЯША. Не скажу за Беню, но моя мама точно не будет обрадована, если Шлеер возьмёт это пальто. ШЛЕЕР. Шлеер? Шлеер возьмёт это пальто? ЯША. Если кто и возьмёт пальто мадам, то только Шлеер, потому что мама не пустит Яшу на порог родного дома, если он возьмёт это пальто. ШЛЕЕР. Может быть, Яша, может быть. Может быть, Шлеер не стал бы оглядываться на Беню, потому что с оглядкой ничего стоящего не добьёшься в жизни, но Шлеер уважает твою маму. И потому мадам может взять своё пальто. ЯША. Если это не секрет, возможно, мадам хочет, чтобы её проводили? ШЛЕЕР. Мадам уже ушла. ЯША. Мадам ушла молча. ШЛЕЕР. Даже Янович знает, что мадам, как правило, не говорит лишнего. ЯША. Это было смешно, Шлеер. ШЛЕЕР. Она ушла молча, и не оглядываясь. ЯША. Потому что с оглядкой ничего стоящего не добьёшься в жизни. *** Одесса, больничная палата, 1919 г. ВЕРА. Неправда, неправда, неправда, неправда, враньё, ложь… Пётр Иванович, я прошу вас, измените финал. Почему нельзя? Я понимаю, что княжна умирает в этой вашей Петропавловке. Неужели нужно делать из неё революционерку, которая хочет свергнуть Екатерину, чтобы отдать землю крестьянам, фабрики рабочим? А Орлов – преданный солдат, крестьянская кость, направляющий её мудрыми советами? А потом в одиночной камере её прикладами замолачивают какие-то белогвардейцы. Кино – это искусство, я понимаю. Вы ведь всё можете. Закончите, остановите фильм, когда она восходит на корабль Орлова в Ливорно. И это будет финал, и это будет сильный финал. Что? Зрители хотят смерти? Но, если по-честному, она же умерла просто, некрасиво, то есть, для зрителей… сама, сама, от чахотки, не от пыток, отравления, верёвки, пули или ножа, сама по себе. Оставьте её в покое. Зрители привыкнут. Я… Я не хочу умирать, я устала умирать. Мои героини умирали тридцать девять раз. Я умирала тридцать девять раз. Каждый раз, когда героиня умирает, мне страшно, мне безумно жалко её. Я пытаюсь успокоить её, персонажа, понимаете? Я прошу у неё прощения, говорю ей, что я артистка, что меня зовут Вера, чтоб она не боялась, что будет не больно и не навсегда, что всё это происходит не по-настоящему. Мне кажется, ей будет легче. Если бы кто-то сказал это мне, играя мою роль, мне точно было бы легче… Но иногда ей, точнее мне, от этого ещё страшнее: для неё-то как раз всё по-настоящему. Вы скажете «стоп, снято» и я встану со своим жёлтым лицом, потому что так оно выразительнее на плёнке, если меня застрелили, на лицо капают фиолетовыми чернилами, тоже потому что так выразительнее… Вы скажете «стоп, снято», я встану со своим жёлтым лицом, залитым фиолетовыми чернилами, а она нет. Она никогда не встанет. И потом всякий раз, когда в кинотеатре зрители будут смотреть фильм, она будет умирать навсегда. А мне будет казаться, что она смотрит на меня с экрана, не моими, а своими глазами. Смотрит каждый раз по-новому, каждый раз зная, что её ждёт смерть, зная, потому что фильм показывают не в первый раз, зная, что я привела её, свою героиню, к этому, и ничего не сделала, чтоб это изменить… По крайней мере, княжне Таракановой не в чем будет меня упрекнуть. Если вы не измените финал, я не буду играть эту роль… *** ФАБИЙ (входя). Финал уже, пожалуй, не изменить, Вера Васильевна. И роль вам придётся доиграть. ВЕРА. Не люблю ложных величин, искусственных и вполне бессмысленных в своём желании казаться полными смысла… ФАБИЙ. Что? Не расслышал… ВЕРА. Вы опоздали. И что это на вас такое? Вам не идёт. ФАБИЙ. Такое ощущение, что у вас не отдельная палата, а отдельная больница. Не встретил ни души, пока поднимался по лестницам, шёл по коридорам. Вы не поверите, с меня сняли пальто. Пришлось вернуться, надеть это. ВЕРА. Вы, вероятно, шли через Александровский сад. ФАБИЙ. Откуда вы знаете? ВЕРА. Кому же знать, как не мне. Где начинается Вера Холодная, там кончается Беня, она контролирует обе Одессы – дневную и ночную, собирает войска Юга России, чтобы захватить Киев и стать королевой Украины, её армия соединяется с армией Колчака и вместе они идут на Стамбул, Вера Холодная просит мсье Анри уйти из её жизни, и командующий союзными войсками генерал Анри Фрейденберг объявляет об окончании миссии и уходе союзных войск из Одессы. ФАБИЙ. Королева, а зачем вам Стамбул? ВЕРА. Чтобы стать королевой Турции, зачем же ещё?.. Чтобы в России не было дефицита табака и все дворники вернулись к своим прямым обязанностям. Так и запишите. Это же вы придумали всю эту мифологию. ФАБИЙ. Не зря говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло! Лёгкая простуда, отдельная палата, никаких посетителей, и вот, к вам вернулось чувство юмора, вы отдохнули от всех этих съёмок, выступлений, вечеров… ВЕРА. …интервью. ФАБИЙ. …интервью, войн, революций, мирового господства. Однако здесь тоже не топят, градусов десять, не больше. ВЕРА. Семь. ФАБИЙ. Вы совсем замёрзли, где ваше пальто? ВЕРА. Это ваш последний и самый главный вопрос? ФАБИЙ. Ну, что вы? За полгода, что длится наше общение, вы уже так, с позволения сказать, наблатыкались, что ответить на такой вопрос для вас – ничего не ответить… Однако странно, что вы уходите от такой невинной темы. Что это может означать? На вешалке пальто нет, да и что бы ему там делать в такую холодину, на кровати нет, на ваших плечах нет… Вера Васильевна! Никак вы тоже ходили куда-то через Александровский сад? Или к кому-то?.. ВЕРА. Куда ж я пойду с такой простудой, бог с вами! ФАБИЙ. Ну, как? Говорят, у вас новый поклонник, то ли сценарист, то ли режиссёр, влюблённый в вас, разумеется, по уши. Но это бы ещё полбеды, этим нас, слава богу, не удивишь. Говорят, вы в него влюбились? И так это всё получилось красиво, что уже никто бы не удивился, случись вам даже его навестить. Говорят, он болен? ВЕРА. Всё-то вам говорят. ФАБИЙ. Говорят, говорят. Говорят, у него испанский грипп. Первый случай с сентября. Как бы снова не началась эпидемия. ВЕРА. Испанский грипп?.. Это невозможно. ФАБИЙ. Вы побледнели? Постойте-ка, вы что, в самом деле были у него? Он мог заразить вас! А к вам ходят люди! ВЕРА. Н-нет. Нет, я прилежно болею. А пальто, подальше от соблазнов, отдала портнихе, убрать бахромку по подолу. Эта новая мода на сапожки с пряжками… ФАБИЙ. Следите за модой? ВЕРА. Да и вы не отстаёте: брюки-галифе, большевистская куртка, похожая на кожух, говорят, от таких отскакивают пули. Зачем вам нужно, чтоб от вас отскакивали пули, Фабий? ФАБИЙ. Ну, официально Одесса ещё под контролем союзных, то есть враждебных большевикам, сил. А я в такой… модной форме. Могли бы похвалить за доблесть. ВЕРА. Интересно, как вас на самом деле зовут. ФАБИЙ. Это ваш последний самый главный вопрос? ВЕРА. Нет. Не важно. Сегодня я вдруг поняла, что у меня нет к вам вопросов, и удивлена, что они остались у вас. ФАБИЙ. «Песнь торжествующей любви»! Два равных достоинствами, молодых неразлучных друга безумно полюбили одну девушку… ВЕРА. Трогательная история. Вы рассказали мне её в прошлый раз. Может быть. Может быть, я вас даже как будто помню. Такой… блондин в жёстком воротничке. Но при чём здесь всё это? Я вышла замуж за вашего друга в семнадцать лет, вы опоздали. ФАБИЙ. Но сюжет фильма на этом не закончился. ВЕРА. Жизнь, к счастью, не кино. ФАБИЙ. И всё же. Что было дальше… ВЕРА. Никогда не любила этот фильм… Хорошо, предположим, вы долгое время отсутствовали и вот, вернулись. Что же это за малазийский слуга, который устроит вам фантастическую встречу со мной? ФАБИЙ. Тот же, что и устраивал нам встречи всё это время. (Достаёт газету.) Вот. ВЕРА. Что это? ФАБИЙ. Газета. ВЕРА. Газета? ФАБИЙ. Хорошо работать газетчиком в стране, где не только читают газеты, но ещё и верят тому, что в них написано. ВЕРА. Потому я и перестала разговаривать с вами. Любое моё слово оказывалось перевёрнутым с ног на голову. ФАБИЙ. Открою вам секрет, дорогая Вера. Вы позволите мне так к вам обращаться? Так вот, чтобы писать вашу историю, совершенно не обязательно разговаривать с вами. ВЕРА. Но тогда это будет неправда! ФАБИЙ. «…Если любовь минует тебя, если сердце твоё останется холодным, ты будешь очень знаменитой. До тех пор, пока сердце твоё останется холодным…» Разве это неправда? Разве этого предсказания не было? ВЕРА. Так эта сумасшедшая цыганка – ваша затея? ФАБИЙ. Точнее, и это тоже была моя затея. Вы были такой открытой, такой счастливой, такой суеверной, как все успешно начинающие актрисы. У вас стало появляться столько обожателей. Надо было как-то подстраховаться. ВЕРА. Как это… пошло. Я его тут же забыла. ФАБИЙ. Однако сработало! Вам нечем возразить. ВЕРА. Вы сумасшедший. «Сработало» - дикое словечко. Пошло, грубо, глупо. Вам не приходило в голову, что бывают порядочные люди? ФАБИЙ. Сердце ваше оставалось холодным. Во всех смыслах слова. До встречи с этим… сценаристом. ВЕРА. Мне недавно приснился сон. Я скоро умру. Мой муж переживёт меня на месяц. Мир рухнет. Все мои друзья, и даже знакомые, вообще все, кто мной хотя бы раз разговаривал, уедут из страны или просто исчезнут, или будут нести обо мне невообразимую чушь. Мои дочери, ещё слишком маленькие, чтоб что-то понимать, став взрослыми, не смогут сказать обо мне и двух связных слов. Все фильмы с моим участием куда-то исчезнут. И никто никогда не будет знать обо мне ни одного слова правды… ФАБИЙ. Так и будет, королева. Если… ВЕРА. Такое ощущение, что сон не закончился. Обещайте мне… Вы пообещаете мне, что когда я умру, вы не будете придумывать никаких историй. ФАБИЙ. Ну что вы, Вера Васильевна! Как можно! Никто не позволит вам умереть. Москве будут считать вас героем, лучшей контрразведчицей молодой советской республики, удачно завершившей сложнейшую операцию бескровного освобождения красной Одессы от интервентов. Вы будете спасительницей красной Украины, если… ВЕРА. Боже мой, я просто актриса… ФАБИЙ. А всё может быть совсем наоборот. Французская шпионка, это понятно. Немецкая и английская шпионка – это за компанию, это же ваши страны-союзницы. Японская шпионка? Пожалуй. Эстонская шпионка? Не помешает… ВЕРА. Бред, какой-то бред… ФАБИЙ. Шутка! Просто шутка. Не стоит верить всему, что пишут в газетах. В самом деле, Вера Васильевна, я еду в Москву. Вам нужно отдохнуть, встретиться с семьёй, поправить здоровье. Здесь скоро будет неспокойно. Вы позволите мне сопроводить вас? ВЕРА. Это… ФАБИЙ. Это и есть мой последний вопрос. Вы позволите сопроводить вас? ВЕРА. Весьма… сожалею, но, кажется, девушка не хочет ехать с вами... ФАБИЙ. Что? Что с вами? ВЕРА. Весьма сожалею, но, кажется, девушка не хочет ехать с вами. ФАБИЙ. У вас жар… И бред… Бред и жар… Бред… Не такая уж и лёгкая эта ваша простуда… ВЕРА. Весьма сожалею, но, кажется… ФАБИЙ. А ведь вы ходили к нему, да?.. Ничего, проверим. Покой нам только снится... Впрочем, в самом деле, уже поздно. Да! Совсем забыл! (Достаёт из большого пакета букет лилий.) Был на прощальном вечере в клубе офицеров, французы передают Королеве Экрана, королеве их сердец этот прощальный букет... Немного подмёрзли, но в целом… ВЕРА. Весьма сожалею, но, кажется… …кажется, девушка не хочет ехать с вами. ФАБИЙ. Да что вы заладили! Не хочет, не хочет… Я еду завтра, Вера Васильевна. Лучшего сопровождающего вам не найти. Дайте знать, если… ВЕРА. Весьма сожалею… ВЕРА. Вера… Не бойся, Вера… Не бойся… Всё не по-настоящему… Это просто роль… Я актриса… Я умру… Ты не умрёшь… Я актриса и меня зовут (исполнительница роли ВХ называет своё имя, например, ЛЕНА) …Меня зовут Лена… Меня зовут Лена… Вера, не бойся… Не бойся… Не бойся… Санкт-Петербург, март-май 2013 |
|
|