Красношеев михаил илларионович

КРАСНОШЕЕВ МИХАИЛ ИЛЛАРИОНОВИЧ

«Дети фронта», так сейчас называют тех, кто в годы Великой Отечественной войны, будучи ребёнком, подростком, работал на полях, колхозных фермах наравне с взрослыми. Именно эти ребята из детства, минуя годы отрочества, уходили во взрослую жизнь.

С одним из таких тружеников тыла мы сегодня вспоминаем те грозные «сороковые роковые».

Красношеев Михаил Илларионович родился 17 августа 1930 года. Как все дети в восьмилетнем возрасте поступил в первый класс Съезженской семилетней школы, а в 1941 году, когда впервые советский народ услышал страшное слово «Война!», ушёл со школьной скамьи работать в колхоз, на смену тем, кто встал на защиту Родины. А было ему тогда всего 11 лет. И на хрупкие мальчишеские плечи легли все тяготы трудовых военных будней.

- Михаил Илларионович, как узнали наши сельчане, что началась Великая Отечественная война?
- По радио. Тогда в центре села висел громкоговоритель, из него сначала доносилась музыка. А потом все услышали: «Внимание! Внимание!..» И среди собравшейся толпы мы, ребятишки, услышали испуганный шёпот: «Война!», а потом крик и плач женщин. Потом помню, как в село один за другим приезжали грузовики, в них сажали мужчин и увозили. Сколько было таких грузовиков? Бог знает, разве сейчас вспомнишь. Знаю, что много, ведь село тогда было большое, более восьмисот дворов. Из каждой семьи кто-то ушёл на фронт.
- Кто-то из Вашей семьи ушёл на войну?
- Да. Мой старший брат Василий. Но о нём другой разговор. В мае 1941 года его забрали в армию, служил он пограничником, поэтому ему-то, наверное, одному из первых пришлось испытать мощь натиска фашистов. От него пришло только одно письмо, в котором он писал: «Ждите, приеду в отпуск…» Но Василий так и не вернулся, пришло известие, что «Красношеев Василий Илларионович пропал без вести…».
- Вам было 11 лет, когда началась война. Чем Вы занимались?
- Я окончил всего два класса. А летом 1941 года работал в поле. Тогда в нашем селе было два колхоза: «Красный путиловец» и «Большевик». Я работал в «Красном путиловце», где председателем был мой отец, Красношеев Илларион Никитич, который в первые дни войны получил «броню». Мне приходилось трудиться так, чтоб отцу не было стыдно за меня. Сначала работал штурвальным на комбайне. Трудились в ту пору все весь день и ночь. Днём жали хлеб, а женщины складывали снопы в скирды, одоньями мы их называли, колосьями вовнутрь – «окамёлками» наружу, чтобы не было потери зерна. А как только солнце заходило за горизонт, жатку с комбайна снимали и начинали обмолот колосьев. А с утра вновь жали. И так каждый день. Домой не ходили, времени не хватало. Да и работали до упаду, засыпали прямо под комбайном.

А зимой хлеб обмолачивали и вывозили его на Богатовский элеватор. Мешки с зерном грузили на сани, запрягали в них домашних коров, быков и везли. Кого-то из стариков назначат старшим, а остальные мы, пацаны. А как есть хотелось! Не расскажешь. Вспомнить стыдно. Ехали мы через Буревестник, а там работала мельница, так мы туда заезжали, отдавали мельнику несколько килограммов зерна, а он на обмен – хлеба.

- А разве вас не кормили?
- Кормили, но расти утолишь голод, если из муки, которую давали нам на еду, наш старшой варил затируху, но пока мы назад приезжали, он уж её съест. Ему тоже есть хотелось. Так вот тем обменным хлебом и питались.

А ещё горсть зерна меняли на папиросы или табак. Мы все рано начали курить, ведь считали себя ровней взрослым мужикам.

- Как же так, вы работали рядом с хлебом и жили без хлеба?
- Весь хлеб отправляли на фронт. А питались тем, что собирали с огорода, ведь раньше сажали специально рожь (её в первую очередь), просо и уж потом пшеницу, картошку, рядов 10 лука. Копали огород и убирали урожай с него ночью. В домах у людей были самодельные мельницы, где дробили зерно на муку, рушили просо. С тока ни боже мой брать зерно! Я помню – не в нашем колхозе, а в «Большевике» (председатель там был Туркин) – арестовали 5 человек за кражу зерна (а что воровали-то, ну килограмм 5, не больше, и то от нужды, семьи-то были многодетные, а детям разве объяснишь, что есть нечего). Фамилии я их не помню. Только помнится случай, когда одна из арестованных, бабка Вера, вернулась из тюрьмы вся чёрная, распухшая, говорили, что её отпустили умирать. А об остальных ни слуху, ни духу.
- А на подворье водилась ли скотина, без которой деревня ни деревня?
- Нет, скота мало держали. Тогда ведь налоги были страшные. Брали налог и с молока, и с яиц, и с шерсти, и с кожи. За всё брали налог, поэтому легче было не разводить скотину. Налог забирали даже тыквой. Ну, к примеру, не уродилась у тебя картошка, так налог плати, хоть тыквой. Да, всё из амбарьев выгребали досконально. Но никто не возмущался: понимали – Война.
- Михаил Илларионович, как складывалась дальше Ваша судьба?
- В 1943 году отправили меня учиться в Далматовку Борского района в школу механизаторов, потому что на тракторах работать некому было (к тому времени все мужчины ушли на фронт, в колхозе работали старики, женщины да ребятня). С тех пор и всю жизнь проработал на тракторе. За трудовую деятельность во время войны имею Медаль «За доблестный труд 1941-1945 гг.». А после войны, в 1949 году, ушёл в армию. Служил в Германии в специализированных войсках МВД.
- В Германии? А как относился немецкий народ к русским солдатам?
- Хорошо относились. Вражды не было. Там мы охраняли урановые шахты. Служил я три года и два месяца. Вернулся в 1952 году. Женился. Работал в колхозе имени Елисеева 49 лет, за это получил звание «Ветеран труда». С 1990 года пенсионер. Эх, сколько пришлось пережить. Тяжёлые годы. Всё разве упомнишь. (Вытирает кулаком непроизвольно текущие слёзы).
На меня рассказ произвёл неизгладимое впечатление. Оказывается, моим прабабушкам и прадедушкам приходилось в годы войны недоедать, недосыпать, чтобы в тылу ковать победу над фашистскими захватчиками. А разве можно остаться равнодушной к рассказу о людях, которые воровали хлеб не из-за того, что им хотелось продать его или скормить скоту, а из-за того, что нечего было есть, ведь в каждой семье росли дети, которые, наверное, просили: «Мама, есть хочу». Только поэтому женщина шла на кражу и не центнера, не тонны, а 5 килограммов зерна, а наказание: неизвестная судьба! Но больше всего поражает стойкость наших односельчан! Никогда никому не победить ту страну, в которой обеспечивают надёжный тыл старики, женщины и подростки!