Интервью с Евгением Владимировичем Акельевым, кандидатом исторических наук, PhD, доцентом кафедры политической истории

Интервью с Евгением Владимировичем Акельевым, кандидатом исторических наук, PhD, доцентом кафедры политической истории.

Евгений Владимирович, почему Вы выбрали профессию историка? Что повлияло на Ваш выбор? Вы изначально хотели пойти в науку? Или были какие-то другие планы?

Я где-то, наверное, класса до девятого вообще не задумывался, кем я буду… Но у меня со школы обнаружились явные склонности и способности именно в гуманитарной сфере. В школе я достаточно плохо учился. Если бы я Вам показал свой аттестат девятиклассника, то Вы бы, наверное, очень удивились. Там у меня, наверное, штук девять троек. Но при этом по гуманитарным предметам - по литературе, по истории - у меня почти всегда пятерки. И поэтому я настраивал себя на то, что буду поступать на какие-то специальности с гуманитарным уклоном. Изначально я задумывался о карьере юриста, но это было скорее влияние моды, чем личный осознанный выбор. Но, в конце концов, я для себя решил: неважно, чем я буду заниматься после университета, но очень важно, чтобы мне было интересно учиться. Мне хотелось просто учиться… И, подумав, я решил, что это история. Я хочу поступать на исторический факультет, а дальше видно будет. И я не жалею о том, что сделал этот выбор. Это был действительно мой личный осознанный выбор. Я поступал в РГГУ, и поступил не с первого раза.

А в каком году это было?

Я поступал в РГГУ в 1999 году в первый раз. У меня был год до армии, поскольку я с шести лет пошел в школу. И я имел возможность поступать второй раз. И поступил я еле-еле, с полупроходным баллом. Но в университете я учился, конечно, очень хорошо. Мне нравилось учиться. Все 5 лет, которые я учился, я просто ловил кайф, как говорят сейчас. Я не вылезал из библиотеки, рано стал ходить в архивы. В общем, я был очень мотивированным студентом.

В самом университете у вас уже появились планы пойти в науку, или вы тогда тоже не задумывались о карьере ученого?

Я думаю, что с самого начала, когда стал учиться на первом курсе, когда познакомился с нашими замечательными преподавателями, многие из которых стали для меня эталоном для подражания… Были, конечно, некоторые сомнения в том, что удастся ли зарабатывать деньги через исследовательскую практику. Но я тешил себя тем, что можно будет добывать хлеб преподаванием истории или языков… В конце концов, историческое образование – это просто очень хорошее образование, которое позволит работать в самых различных областях…

А в каких областях можно работать историку, например?

Да в каких угодно. Дело в том, что историческое образование позволяет человеку, дает ему возможность обрабатывать информацию, работать с информацией. Причем так работать, как не может работать ни какой другой специалист. И эти навыки могут помочь работать в самых различных областях. В первую очередь, это, конечно, журналистика. Не случайно в нашей стране очень многие профессиональные журналисты, известные журналисты – выпускники истфака. Но не только это. Способность ставить себе задачи и выполнять их, при этом обрабатывая кучу информацию, вот эта вот способность позволяет работать где угодно.

Как вы считаете, какие культурно-психологические качества прививает факультет истории студенту?

Культурно-психологические?

Да.

Ну, во-первых: студенты общаются с преподавателями. Часто это очень опытные преподаватели, лучшие представители университетской культуры, научной культуры. Одно только общение с такими людьми не может не влиять на молодого человека. Я, конечно, себя не имею в виду ни в коем случае. Я просто думаю о себе как о студенте, так как я не так давно сам им был. А РГГУ в то время был действительно научным, культурным центром. Там преподавали такие светила, как Аверинцев, Гаспаров, Мелетинский, Бессмертный, Гуревич… Подумать только! И это люди, которых я не просто видел своими глазами, но с ними общался, у них учился! И это, конечно, очень много значит. Потом, как я уже сказал, человек на истфаке учится работать с информацией, причем учиться работать квалифицированно, качественно. Ну, и, конечно, это умение выработать свою позицию, а с другой стороны – слышать других, и понимать других. Этому учат на семинарских занятиях, когда студенты получают навыки научной дискуссии, учатся формулировать свои мысли, а также слушать, слышать и понимать позицию другого. Вот это, наверное, самое главное.

Вы только что перечислили достоинства профессии историка. Не могли бы Вы сказать и о недостатках?

Недостатки профессии историка? (долгая пауза) Очень трудно сказать. Наверное, может, лучше на это ответила бы моя жена... Она часто говорит: «С тобой очень сложно, потому что ты все время все критикуешь все, что ты ни увидишь. Что тебе ни скажешь – все ты подвергаешь критике, везде найдешь какую-то недостоверность». Но я, впрочем, не считаю, что это не недостаток. Это ни в коем случае не мешает жить, наоборот, это жить помогает (во всяком случае, мне, не знаю, как моей супруге). Но может быть, действительно что-то в этом есть такое, что отличает историка от других людей, и при этом может некоторых людей раздражать, что ли? Вот именно такой гипперкритицизм, который вырабатывается, когда постоянно работаешь с источниками и их критикуешь. Великие методологи истории, Ланглуа и Сеньобос, учат, что любое свидетельство, пока оно не доказано, что оно достоверно, должно восприниматься как недостоверное. Мы не должны ничего принимать на веру, без проверки. Это вот самое качество, гипперкритицизм, внедряется в повседневную жизнь, не дает бедному историку покоя, не дает расслабиться. Ну, еще, конечно, в нашей стране не во всех ВУЗах и не во всех учреждениях наш брат-историк получает достойную зарплату. Это еще один недостаток этой профессии в стране. Но, в конечном счете, и этот недостаток не смертелен. Я думаю, что если человек талантлив, если он действительно хороший специалист, то он будет зарабатывать в любых условиях, поскольку в любой стране, в любых условиях нужны хорошие эксперты, они всегда на счету и всегда очень ценятся.

Как мне известно, Вы преподавали в средней школе историю. Можно ли говорить о том, что дети в школе не интересуются историей и не рассматривают ее, как будущую профессию?

У меня был довольно интересный опыт работы в школе. Я не знаю, будет ли у Вас такой опыт, я не помню, запланирована ли у Вас такая педагогическая практика. Ну, вот она у нас была.

А на каком курсе вы ее проходили?

Это было, если я не ошибаюсь, на 4 курсе. Практика заключалась не только в преподавании, а также и в том, чтоб мы слушали педагогов, как бы у них учились. И вот те часы, которые я слушал, они меня поразили. На уроках я чуть не заснул. Действительно, было очень скучно, было неинтересно. И очень было грустно и неинтересно читать учебники, особенно читать те раздела, которые ты хорошо знаешь по монографиям. Они написаны очень скучно. Помню, когда я готовился к занятиям, читал учебники в зале для учителей (а там все школьные учебники в открытом доступе), я первый раз в жизни в историчке чуть не уснул. Мне надо было пойти напиться кофе, чтобы продолжить эти занятия. С преподавателем, у которого я должен был учиться, мне не повезло. Она начинала занятия с того, что отчитывала за опоздания, за жевание жвачки, за неопрятность. Следующая часть урока посвящалась опросу опять-таки в грубой и недоброжелательной манере. Потом следовал скучный пересказ и без того скучного учебника. Не понято, для чего это делается – ведь дети и так умеют читать. Когда я готовил свои занятия, я тратил на это кучу времени, но зато дети у меня сидели с открытыми ртами.

Как вы считаете, что можно изменить в преподавании истории в школе?

У нас преподавание в школе в чем заключается? В том, что дети читают учебники и их учат. Сейчас я не знаю, как построено образование в связи с введением тестовой системы. Но, скорее всего, все обучение теперь сводится к «натаскиванию» на то, чтобы сдавать тесты. Это, конечно, хуже. По-моему, лучше все же учебники учить, чем тренироваться сдавать тесты. Но в идеале преподавание истории не должно сводиться ни к первому, ни ко второму. Я, конечно, не сторонник отождествления истории и литературы, но все-таки посмотрим, как преподается литература. Там тоже есть учебники, но изучение литературы ни в коем случае, не сводится к зазубриванию вот этого самого учебника. Ученик может вообще его не читать, главное – читать произведения. Это самое главное. Но ведь усвоение истории также должно предполагать чтение очень многих, самых различных текстов, чего у нас школе, к сожалению, нет. И учебники, они даже построены таким образом, что ученик его воспринимает, как истину в последней инстанции. Там нет сносок. Хотя, может быть, странно увидеть в учебнике для 5 класса сноски. Но, с другой стороны, если бы они были? Ведь это же совсем другая культура восприятия информации! Ребенок видит сноски, видит, откуда взялось то, что написано в учебнике, и он сразу понимает, что эта информация не есть просто истина, которую надо зазубрить, а это информация, которая откуда-то взялась, или это точка зрения, которая может быть пересмотрена… И если вот таким образом подходить к истории, то есть как к изучению различных подходов в трактовке явлений прошлого, к изучению различных текстов, в частности, текстов исторических источников, и постижению исторической реальности через эти же источники, тогда, может быть, ученым-историкам меньше будут задавать такие вопросы: «Зачем вы существуете? Ведь история она давным-давно записана!». И я сам долго не мог побороть в себе такое восприятие учебника, как истины в последней инстанции. Для меня было большим открытием в институте, когда я узнал: то, что я когда-то учил по учебникам, это лишь одна точка зрения, и что на этот счет существует богатая историографическая дискуссия, что эта точка зрения основывается на каких-то источниках… Поэтому, видимо, преподавание истории должно быть пересмотрено кардинальным образом. В частности должны быть пересмотрены задачи преподавания. Действительно, зачем нам преподавать историю в школе? То, что мы сейчас видим, это, безусловно, идет из прошлой эпохи, когда история была важнейшим фактором идеологического воспитания. Люди должны были зазубрить, что к чему, и все. Видимо, история должна все-таки учить людей думать и принимать самостоятельные решения, обоснованные решения. И тогда, если мы примем совершенно другую парадигму, то по-другому будем строить учебно-методические комплексы. Но, к сожалению, у нас сейчас все движется в совершенно обратную сторону…

Какие обстоятельства привели Вас в Вышку?

Есть самые различные обстоятельства. А.Б. Каменский, наш декан, был заведующим кафедрой истории России в РГГУ, где я учился и где я защищался. С Александром Борисовичем я знаком давно, считаю его одним из своих учителей (хотя моим главным учителем является Е.Б. Смилянская). Александр Борисович, когда основывал исторический факультет, многих преподавателей из РГГУ пригласил сюда. Я также был у него на виду. Кроме этого, важную роль сыграла степень PhD, которую мне удалось получить.

Как Вы считаете, почему Вышке нужны гуманитарии?

Ну, видимо, для того, чтобы достаточно глубоко понимать экономические процессы. А ведь для этого совершенно необходимо знать историю, и не только историю. Поэтому образование в Вышке гуманитарных факультетов, на мой взгляд, вполне закономерно: Вышка развивается, ее потребности увеличиваются, и она теперь приходит к пониманию взаимосвязанности всех наук, в первую очередь, конечно, взаимосвязанности всех гуманитарных дисциплин.

Вы получили степень PhD в Сорбоннском университете (Париж, Франция) в 2009 году. Как Вам это удалось? Какие трудности у Вас были?

Дело в том, что я учился в РГГУ в Российско-французском центре исторической антропологии имени Марка Блока. Исторические центры имени Марка Блока существуют в нескольких европейских университетах, в частности в Москве в РГГУ. И у нашего центра было соглашение с Сорбонной о том, что студенты, защитившие диплом, могут предоставлять резюме на французском и защищать его на французском. И если им это удастся, то они получат диплом Сорбонны master 2 - магистерский диплом, между прочим. И мне это удалось сделать, мне удалось получить этот диплом. После этого я получил стипендию французского правительства на написание диссертации под совместным научным руководством, есть такая программа. Например, студент занимается историей международных отношений. Ну, скажем, российско-французскими отношениями в XVIII в. Для написания диссертации ему необходимо работать и во Франции и в России. Именно на таких аспирантов и рассчитана эта программа – стипендия для написания диссертации под совместным научным руководством (по-французски boursedethèseencotutelle). Стипендию выдает французское правительство. Вы, например, тоже можете подать на эту стипендию. Для этого Вам нужно найти научного руководителя во Франции, который поможет Вам сделать бумаги. В частности, должно быть подписано соглашение между двумя университетами относительно Вашей диссертации.

И еще, наверное, должен быть язык международного уровня?

Да, конечно, в первую очередь это язык. По-моему, обязательным условием получения стипендии является сдача экзамена по французскому языку. Но поскольку я защищал диплом на французском, то мне дали без этого экзамена. Эта программа подразумевает, что аспирант учится попеременно в двух университетах у двух научных руководителей. Я жил шесть месяцев во Франции, а потом шесть месяцев в России, и так в течение трех лет, то есть пока я учился в аспирантуре. Итогом должна стать диссертация, написанная на своем родном языке, но на французском необходимо написать обстоятельное резюме. Это такая же диссертация, но в сокращенном варианте. Мое французское резюме было объемом в 120 страниц. Наконец, нужно выдержать защиту в присутствии двух французских профессоров (все эти условия оговариваются в договоре). По результатам этой защиты получаешь два диплома – французский PhD и русский диплом кандидата наук.

Евгений Владимирович, Вы окончили специалитет и аспирантуру в РГГУ. Как Вы считаете, какие основные различия и сходства в специфике преподавания РГГУ и Вышки?

В РГГУ, мне кажется, мы видим более традиционную университетскую модель преподавания, традиционную для нашей страны. Студент должен сначала определенную часть курсов прослушать, а потом уже начинать самостоятельно заниматься научно-исследовательской деятельностью. А в Вышке все настроено на то, чтобы уже с первого курса привлекать студентов к исследовательской деятельности. Видимо, это оправдано: так мы надеемся сформировать поколение самостоятельных людей, способных вырабатывать какие-то новые, нестандартные решения.

Какими Вы представляете идеальные взаимоотношения между преподавателями и студентами?

Для меня идеал преподавателя - мой научный руководитель Елена Борисовна Смилянская. Я в свое время долго колебался, к кому мне пойти писать курсовую третьего года обучения. Дело в том, что курсовая третьего курса уже определяет диплом и во многом дальнейшую творческую жизнь (конечно, если есть намерения продолжать заниматься в аспирантуре). Я очень долго колебался прежде, чем принять это решение. Прежде всего, я хотел заниматься историей России. Затем, мне хотелось работать в архивах. К нам пришла Е.Б. Смилянская – замечательный преподаватель. Она, в первую очередь, исследователь архивных материалов. И мне вот именно это в ней и понравилось. Мне показалось, что она прекрасно может руководить работой в архиве. И я сделал свой выбор и ни разу в нем не разочаровался. Если другие преподаватели мало работали со своими студентами, то Елена Борисовна буквально… Я вот, знаете, найду дорогу к ней домой с закрытыми глазами. Она постоянно приглашала меня к себе. Когда я готовил свою первую публикацию, Елена Борисовна просидела со мной целый день. А когда писал диссертацию, бывало, даже ночевал у научного руководителя. Мы действительно стали друзьями. Вот, мне кажется, это и есть идеальные взаимоотношения между преподавателем и студентом.

Большинство Ваших публикаций, кандидатская и PhD посвящены преступной среде в России и Франции в XVIII веке. Чем Вы могли бы объяснить интерес к данной теме?

Ну, меня, конечно, в первую очередь, интересовали архивные документы, я хотел заниматься в архивах. И, во-вторых, меня всегда интересовали люди. А ведь судебные документы – это уникальная возможность пообщаться с людьми прошлого. Задумайтесь, что мы знаем о простолюдинах XVIII века? Они же не писали мемуары, не писали письма, о них не писали газеты. Тем большую ценность имеют судебно-следственные документы, предоставляющие уникальную возможность услышать их голоса, когда их допрашивают, и они дают показания. И не случайно именно судебно-следственные документы легли в основу таких классических исследований в русле исторической антропологии и микроистории, как «Сыр и черви» Карло Гинзбурга или «Монтайю» Эммануэля Ле Руа Ладюри. И вот, как ни странно, в то время как на Западе эти судебно-следственные документы активно изучаются, у нас в России они лежат просто в архивах, покрытые столетней архивной пылью, и никем не изучаются. Вот Елена Борисовна Смилянская как раз занималась изучением следственных дел по духовным преступлениям. Она меня направила на изучение судебных дел по уголовным преступлениям. И, действительно, в архиве хранится огромное количество судебно-следственных дел по уголовным преступлениям, и все это непаханое поле. И вот я стал этим заниматься. Открыл богатый комплекс дел, связанных с доносительской деятельностью Ваньки Каина. Это был известный вор, который в середине XVIII века стал официальным доносителем и сыщиком при Сыскном приказе, занимал эту должность восемь лет. Ванькой Каином было поймано огромное количество различного рода преступников. Вся документация, связанная вот с его доносительской деятельностью, прекрасно сохранилась. Она очень обширна, и она никем никогда не изучалась. Вот, собственно говоря, мой диплом и диссертация были посвящены, в первую очередь, изучению этого комплекса.

Вы будете менять тему исследования в дальнейшем?

Мне хочется расширить свою тему. Мне бы хотелось написать большой труд о преступности в России XVIII века. Это труд не одного года. Этим нужно будет долго заниматься.

Вы написали статью на тему «Социальный портрет московского «мошенника» XVIII в. (по материалам следственных дел по доносу Ивана Каина, 1741 – 1748)». Не могли бы Вы кратко описать социальный портрет московского «мошенника» XXI века?

Мошенника XXIвека?

Ну, вы знаете, для того, чтобы это сделать, видимо нужно изучать судебно-следственные дела современные. Они для нас не доступны. Но для начала нужно хотя бы разобраться в том, кто такой «мошенник». Вот что для Вас что означает понятие «мошенник XXI века»?

Для меня это тот, кто обманывает людей и преступным образом выманивает у них деньги.

Вот. Но для человека XVIII века понятие «мошенник» имело совершенно другое значение (именно поэтому я и беру его во всех публикациях в кавычки). «Мошенник» – это то же самое, что для нас с Вами карманный вор. Почему называли «мошенника» карманным вором? Дело в том, что с древних времен люди носили деньги в «мошнах», то есть в специальных кошельках, которые привязывались на поясе. То же самое было и в Западной Европе. И вот у нас люди, которые занимались воровством вот этих самых кошельков, то есть срезали их, назывались «мошенниками». Кстати говоря, в Западной Европе коллег наших «мошенников» называли «coupeur de bourse», дословно «срезатели кошельков». Но в конце XVII века произошел переворот в истории костюма - были изобретены карманы. В первой четверти XVIII в. мода на ношение костюмов с карманами перебралась и к нам. Отныне «мошенники» стали охотиться уже не за кошельками, которые висели на поясах, а за содержимым карманов: за кошельками, за табакерками, за часами и прочим. Но по старинке их продолжали называть «мошенниками».

А какие Вы бы дали советы студентам исторического факультета НИУ ВШЭ?

Мне бы очень хотелось наших студентов направить на изучение архивных документов. Я параллельно работаю в Российском государственном архиве древних актов, и работаю там уже давно, с 2004 года. Сколько уже получается? Уже 8 лет! И я могу свидетельствовать о том, что значительная часть архивного комплекса документов XVII-XVIII веков просто никем не тронута, не введена в научный оборот, и нуждается в изучении. И мне бы очень хотелось, чтобы какая-нибудь часть наших студентов оказалась направлена на изучение этих архивных документов, которые еще не введены в научный оборот. Кстати говоря, Вам лично могу сказать, что если дипломная работа, а уж тем более курсовая работа, написана на основе малоизученных архивных документов, то ее успех обеспечен. Ну не поднимется рука у преподавателя-историка поставить плохую отметку человеку, который ввел в научный оборот архивные документы.

Спасибо!