Центральное государственное управление в россии во второй половине XVII в

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ

На правах рукописи

Новохатко Ольга Владимировна

ЦЕНТРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ
В РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVII В.

Специальность 07.00.02 – Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Москва – 2008

Работа выполнена в Центре истории русского феодализма

Института российской истории РАН

Официальные оппоненты: академик РАН, профессор

Мясников Владимир Степанович

Институт востоковедения РАН

доктор исторических наук

Демидова Наталья Федоровна
доктор исторических наук, профессор

Комиссаренко Аркадий Иванович

Российская академия государственной службы при Президенте РФ

Ведущая организация: Московский педагогический

государственный университет
Защита состоится «11» декабря 2008 г. в 11.00 часов на заседании диссертационного совета Д 002.018.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Институте российской истории РАН по адресу: 117036, Москва, ул. Дм. Ульянова, 19, ауд. 2.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института российской истории РАН.
Автореферат разослан « » 2008 г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета,

кандидат исторических наук Е.И. Малето

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Изучение истории государственного управления не теряло актуальности на всем протяжении существования исторической науки, начиная с конца XVIII века, с трудов Г.Ф. Миллера. Не утратило оно научной остроты и в наши дни. Следует даже сказать, что в периоды реформ и перестройки государства и его управленческих структур попытки выявить факторы, которые способствуют образованию конструктивной государственной власти, эффективных рычагов управления, вполне закономерны и актуальны. Многие особенности элементов организации управления в России, уходящей корнями в княжеские канцелярии, закладывались во второй половине XVI в., полное же развитие получили в XVII в. – времени расцвета самобытной русской государственности. Разумеется, за три века формы центральных государственных учреждений кардинально изменились, тем не менее, соотношения формальных и неформальных приемов управления, технологии принятия и осуществления решений центральной власти, другие алгоритмы государственного администрирования на различных стадиях бюрократической организации государственного аппарата сопоставимы. История государственного аппарата допетровской России принадлежит к одной из приоритетных тем в историографии, а в связи с петровскими реформами интерес исследователей к государственным структурам предшествующего периода еще более повышается. Собственно, этим и объясняется рост числа исследований, посвященных приказам, в последние годы. С другой стороны, именно это, последнее, обстоятельство самым явным образом свидетельствует о том, что тема эта далеко не исчерпана, что существует еще масса “белых пятен” в истории приказов, как отдельных, так и всей приказной системы в целом. Приказная система вообще, на всем протяжении ее изучения тяжело поддавалась научному осмыслению, в частности, приказы “не давались” для классификации; они никак не ложились в четкие и законченные определения и характеристики. Думается, что основанием для такой ситуации могут служить два обстоятельства.

Во-первых, это развитие самой теории управления, особенно проблем формального и неформального, рационального и стихийного начал в управленческих процессах, соотношения отраслевого и территориального принципов управления. Каждый этап в развитии науки об управлении вообще и государства в частности определял свои критерии для оценки приказной системы, которые в связи с естественной исторической ограниченностью этих теоретических воззрений не давали объективного, всестороннего взгляда на предмет.

Во-вторых, это сам объект исследования. Еще одной причиной несбалансированной оценки приказной системы является, как это ни парадоксально, ее недостаточная изученность. Казалось бы, о приказах написано немало, о многих в отдельности и о системе в целом. Однако все еще не существует исследований, посвященных такой важнейшей, определяющей проблеме, как собственно механизмы приказного управления, способы администрирования внутри приказов. Есть сведения, известные давно и постоянно уточняющиеся, о том, сколько было приказов, каких и в какое время, каков был количественный и социальный состав их служащих, их компетенция, как, в очень общих чертах, строилась их работа. Но при этом нет достаточно ясных представлений о реальном объеме работы отдельного приказа, ее интенсивности, эффективности, о способах взаимодействия приказных служащих между собой и с объектами управления, то есть нет представления, как конкретно работал центральный аппарат управления в России XVII века.

Степень изученности проблемы. Историография поставленной проблемы – техники приказного управления – крайне скудна. Авторов, которых занимала технология управления государственных структур вообще и приказной системы в частности, немного. В большинстве случаев исследователи пытались классифицировать приказы, прослеживали возникновение и развитие как приказной системы в целом, так и отдельных приказов, искали признаки коллегиальности или единоначалия в управлении приказами (в данном случае решался лишь один из многих вопросов технологии управления приказами). Обзор историографии не затрагивает работ, где анализируется вся приказная система, дается ее оценка и т.д., и работ, в которых изучается история какого-либо конкретного приказа, в том числе Разряда. Историография приказной системы в целом достаточно полно изложена в работе О.Ф. Козлова^¹. Уделим внимание лишь тем трудам, которые касаются технологии управления, объема и эффективности работы приказа как административного органа.

Наибольший интерес у исследователей, как отмечалось, вызывал вопрос о коллегиальности приказов. А.Д. Градовский констатировал, что “внутренняя организация приказов не имеет ничего определенного. Опытные историки и юристы тщетно стараются определить, какой, в сущности, был состав и порядок действия приказов – бюрократический или коллегиальный”^².

Иначе смотрел на эту проблему Н.П. Лихачев. По его мнению, основанием государственного устройства в Московском государстве были практика и обычай. «Никто не думал о систематическом проведении известного юридического начала; делали дело, как повелось, не заботясь, что принцип единоличного управления смешивается с принципом коллегиальности, – смысл и значение совещательно-коллегиального начала знали не из системы государственного права, а из всем известной, распространенной сентенции: “ум хорошо, а два – лучше”»^³.

В.О. Ключевский, не обращаясь непосредственно к вопросам приказного управления, отметил двойственное положение думного дьяка как главы приказа: в Думе он был начальником своих приказных товарищей, а в приказе – просто старшим из них^⁴.

Интересные наблюдения, относящиеся “к порядку канцелярского производства и техники приказа, а именно к кругу деятельности столов (отделений) Разряда”, представил А.А. Гоздаво-Голомбиевский^⁵. Помимо описания компетенции столов Разряда, он выявил имена и круг полномочий некоторых подьячих Разряда в указанный период, а также отдельные этапы движения документов в приказе.

Н.Н. Оглоблин в статье о происхождении провинциальных подьячих XVII в. помимо высокой оценки профессионального и образовательного уровня московских подьячих дает указание на то, что Приказный стол Разряда заведовал одно время назначением московских и провинциальных подьячих, не уточняя, в какое именно время. Кроме того, он определил различие между подьячими “со справой” и “с приписью” – второй занимал положение выше первого^⁶.

Н.Н. Ардашев посвятил вопросу о коллегиальности приказов отдельную статью. Изучив историографию вопроса, автор пришел к выводу, что единого мнения по проблеме так и не сложилось, а доказательства оппонентов неубедительны и субъективны. Одной из причин такого положения Н.Н. Ардашев назвал недостаточную источниковую базу: юридических документов по этой проблеме крайне мало и они кратки и неясны, а в практической области почти единственно доступным и, что немаловажно, удобным для изучения вопроса документом XVII в. является указная книга Поместного приказа, а также “проэкт устройства Вотчинной коллегии” 1731-32 гг. Тем не менее, Н.Н. Ардашеву удалось восстановить схему управления в приказе. Дела решались в Поместном приказе дьяками “в разные руки”, т.е. каждый из дьяков решал одно из дел. Таким образом, в Поместном приказе господствовал принцип разделения труда между судьями.^⁷

Следующим автором, чье внимание привлекла технология управленческой деятельности приказов, был И.Я. Гурлянд. В первую очередь он обратил внимание на документацию приказа Тайных дел – она отличалась от документации других приказов меньшей формализованностью, большей краткостью, следовательно, и большей деловитостью; кроме того в практике приказа Тайных дел в гораздо большей степени, чем в других приказах был принят такой способ передачи указаний, как устные распоряжения.

Размышляя об изучении технологии управления в приказах, И.Я. Гурлянд признает, что “мы все-таки еще слишком в общих чертах знаем действительный ход течения дел в учреждениях Московского государства”^⁸. Причины этого ученый видит в особенностях источниковой базы – делопроизводственных документах приказов, их специфике, степени их полноты и сохранности. Сам характер приказного делопроизводства, в котором в частности отсутствует такой элемент, как личная подпись под резолюциями должностных лиц, ставит серьезные препятствия для изучения управленческих механизмов. Другой отличительной чертой приказного делопроизводства является его экономность, краткость, как это ни парадоксально звучит при наличии огромного массива делопроизводственных документов приказов – именно управленческий, распорядительный элемент отражен в них меньше всего, так как вся управленческая деятельность была нацелена на результат, а не на контроль за работой управленца.

В работе П.Н. Милюкова “Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого”, посвященной, как это и явствует из названия, экономике и финансам, большое внимание уделено, в связи с порядком налогообложения и финансирования армии, вопросам подчинения городов Разряду и разделения городов на группы внутри Разряда под контролем отдельного подьячего^⁹. Это исследование о подчинении территорий Разряду, наиболее полное и подробное в исторической литературе, имеет большое значение для понимания сложной и изменчивой управленческой структуры Разрядного приказа. Труд П.Н. Милюкова проясняет также многие вопросы, связанные с движением налоговых документов и администрированием Разряда в налоговой сфере.

С.Б. Веселовский, говоря об устройстве и принципах функционирования приказов, высказывал точку зрения, схожую с суждением Н.П. Лихачева – он полагал, что приказы не были ни коллегиями, ни бюрократическими учреждениями, а несли в себе черты и тех, и других^¹⁰. Ученый считал, что отсутствие подчинения товарищей судьи главе приказа и их надзор друг за другом являлись действенным средством контроля^¹¹. С.Б. Веселовский отмечает также огромное влияние на приказные дела старых подьячих – иногда не меньшее, чем дьяков, поскольку старые подьячие были специалистами высокого класса и были непосредственными исполнителями всех приказных дел^¹². Особенно подчеркивает исследователь значение родственных связей подьячих, которые придавали их положению в органах управления дополнительную устойчивость и усиливали их влияние на дела^¹³.

Сведения о малоизвестной категории приказных служащих – сенных, или площадных приказных подьячих, имеются в статье М.Ф. Злотникова о подьячих Ивановской площади^¹⁴.

В 1923 г. вышла интересная работа Н.А. Рожкова^¹⁵, в которой много места уделено исследованию именно техники государственного управления, во многом на материалах Разрядного приказа. Особенностью этой работы является то, что автор впервые обратился к текущей делопроизводственной документации, а не к сводным документам (вроде указных книг того или другого приказа). Вывод Н.А. Рожкова: к середине XVII столетия Разряд стал более самостоятельным и независимым от верховной власти (царя и Думы) в решении многих административных вопросов, касавшихся поступления на службу, служебных перемещений средних и низших слоев служилых людей, общего контроля над состоянием вооруженных сил и военных укреплений Московского государства. Те же выводы автор делает и относительно поместных и вотчинных дел, финансов и суда. Вопросы внутриприказного администрирования автором не рассматривались.

Особенно интересен в работе Н.А. Рожкова раздел “Методологические замечания”. Как ранее Н.Н. Ардашев, Н.А. Рожков констатирует, что “наименее исследованным, можно сказать, даже почти совершено не затронутым, является в изучаемой теме вопрос об административной технике”^¹⁶. Сам автор не стал вникать в эту проблему, но предложил толкование некоторых наиболее часто встречающихся помет приказных администраторов с указанием, на каком административном уровне принимается данное решение. Предложенная Н.А. Рожковым методика изучения помет на документах дает ключ к решению многих проблем в исследовании “административной техники”.

Впоследствии вопросы технологии управления не переставали занимать исследователей приказной системы, но, как и прежде, ученые сетовали на трудности в разрешении этой проблемы. Так, описывая историю приказа Каменных дел, А.Н. Сперанский с сожалением отмечает: “относительно внутреннего распределения работы между подьячими сколько-нибудь полных сведений не сохранилось ... об объеме этой работы и ее характере мы можем судить только по отрывочным данным”^¹⁷.

С.К. Богоявленский в работе “Приказные дьяки XVII в.”^¹⁸ отмечает высокое положение дьяков (приказных и тем более думных) в государственных органах. Кроме того, говоря о сближении дьяков со знатью, С.К. Богоявленский приводит интереснейшие примеры родственных связей дьяков и служилых людей московских чинов, подтверждая суждение С.Б.Веселовского о значении родственных связей приказных служащих.

Исследование, наиболее близко перекликающееся с нашей темой, было проведено А.В. Черновым на материалах Поместного приказа. Ученый, разумеется, не мог обойти вниманием извечный вопрос о коллегиальности и единоначалии в приказе. Его подход к разрешению этого вопроса представляется наиболее верным. А.В. Чернов считал антиисторичной саму постановку проблемы – “разрешить вопрос об управлении приказами с точки зрения тех юридических норм и понятий, которые существовали в XIX-XX вв.”^¹⁹.

Как настоящую энциклопедию приказной бюрократии можно охарактеризовать работу Н.Ф. Демидовой о русской служилой бюрократии XVII в. В книге, в числе прочего, чрезвычайно подробно исследуется внутренняя структура приказов, количество должностей и их распределение между категориями приказных служащих^²⁰.

М.П. Лукичев в исследовании о боярских книгах XVII в. подробно остановился на деятельности Московского стола Разрядного приказа по составлению этого вида документов. Ученый установил, что “наблюдать за составлением боярских книг и списков поручалось наиболее опытным подьячим” и что за ведением этого важного документа осуществлялся двойной контроль – старого подьячего и одного из разрядных дьяков^²¹. М.П. Лукичев впервые предложил толкование термина “у боярской книги” или “у боярского списка” как название первого повытья Московского стола Разряда^²².

Некоторые аспекты управленческой деятельности Разряда, в частности, о церемонии пожалования в чин, были освещены автором настоящей работы в исследовании о записных книгах Московского стола Разрядного приказа^²³.

Чрезвычайно интересные наблюдения о делопроизводственной и управленческой деятельности Посольского приказа в первой четверти XVII в. сделаны Д.В. Лисейцевым ^²⁴. Так, им определен характер участия Боярской думы в непосредственной подготовке некоторых дипломатических документов^²⁵, отмечены высокая степень оперативности в работе служащих приказа^²⁶ и, в целом, эффективность деятельности российского дипломатического ведомства в этот период^²⁷.

Как “проверенные и безошибочные” определяет методы работы Посольского приказа в конце XVII в. Н.М. Рогожин в обобщающем исследовании об этом приказе, противопоставляя “проверенную дипломатию здравого смысла” допетровской эпохи “субъективным и волюнтаристским” решениям первого российского императора, отмечая, однако, медлительность старого дипломатического аппарата^²⁸.

Подводя итог историографии изучаемой темы, можно констатировать, что исследование техники приказного управления носило весьма эпизодический и отрывочный характер и не дает полного, системного представления об этом явлении.

Цель исследования – создать отсутствующую ныне картину внутренней деятельности приказа, для чего необходимо решить следующие задачи: выявить законодательный базис деятельности приказа, определить структуру, компетенцию и взаимодействие его сотрудников всех уровней, скорость решения дел разного рода, специфику управленческих приемов учреждения во всех сферах его функционирования, оценить степень эффективности работы приказа как органа государственного управления.

Предмет исследования. Изучение таких тонких связей внутри системы центрального государственного управления предполагает весьма детальное их исследование. Отсюда вытекает необходимость остановить внимание на одном учреждении и ограничиться достаточно узкими временными рамками. Оптимальным с этой точки зрения представляется Разрядный приказ во второй половине XVII века. Разряд был важнейшим стержневым, государствообразующим приказом, на котором, можно сказать, держалось русское государство. Выбор в пользу Разряда объясняется и тем, что его штат был одним из самых больших в сравнении с другими приказами – около 150 человек (в Посольском – около 50, в Судных Владимирском и Московском – более 40, в Сибирском и Большой казны – более 20 человек в каждом), а функции – самыми обширными и разноплановыми. Одним из наиболее “показательных” для изучения государственного управления периодов являются первые годы правления царя Федора Алексеевича. В это время не было больших войн, которые существенным образом повлияли бы на течение жизни государства, создали бы перевес в сторону военной сферы; обстановка в стране сохранялась относительно стабильной. Со смертью Алексея Михайловича исчез и приказ Тайных дел, сместивший центр тяжести во всей системе управления XVII века, – таким образом, приказная система предстает в этот период максимально “незамутненной” для исследования.

Методологическая база исследования опирается на комплексный подход в изучении источников – палеографическое, кодикологическое, сравнительно-текстологическое и функциональное их исследование. Необходимость как можно детальнее реконструировать структуру приказа и проследить его внутреннюю деятельность определила методику исследования, ранее не использовавшуюся: изучить с максимально возможной полнотой работу учреждения в весьма ограниченных хронологических рамках – в течение одного года. Для изучения был выбран 7185 год (с 1 сентября 1676 по 1 сентября 1677 г.), первый полный год правления царя Федора Алексеевича и начало (с середины предыдущего года) деятельности думного дьяка В.Г. Семенова, бессменно возглавлявшего Разрядный приказ следующие 14 лет. Выбор летосчисления по старому стилю ”от сотворения мира”, “сентябрьским” годом объясняется тем, что документация приказа имела годовую цикличность, и взять документы по новому стилю значило бы разорвать эту цикличность, законченность делопроизводства. Территориальные рамки исследования определяются кругом территорий, подведомственных Разрядному приказу: центральные, северо-западные, юго-западные, южные и юго-восточные районы России.

Источниковой базой исследования стали документы делопроизводства Разрядного приказа за 7185 год, хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов (Фонд 210). Для того, чтобы проследить движение информационных потоков на всех уровнях управления в приказе, чтобы выяснить степень и характер вовлеченности в дела приказа и степень ответственности за конкретные виды дел, находящихся в компетенции Разряда, управленцев всех звеньев, к исследованию был привлечен максимально широкий видовой круг делопроизводственных документов – входящие, исходящие и внутренние документы приказа, от материалов собственно текущего делопроизводства (черновики и беловики памятей, грамот и списков, отписки, челобитные, выписки, справки, "письма") до итоговых сводного характера (книги и списки разного содержания). Причем предпочтение отдавалось источникам не вторичного характера, вроде записных книг разных документов (указам, отпискам, памятям и т.п.), которые подкупали исследователей концентрацией “готового” материала – и в одном месте, и в сжатой форме, – а документам собственно текущего делопроизводства – столбцам, которые дают возможность проследить все этапы и особенности прохождения документа в приказе. Естественно, для того, чтобы представить себе работу приказа в целом, необходимо было охватить делопроизводство всех его столов, существовавших в этом году – Московского, Новгородского, Приказного и Денежного. Подавляющая часть архивных материалов впервые вводится в научный оборот.

Комплекс материалов Разрядного приказа за 7185/1676-1677 г. содержит около полутысячи дел и сотни тысяч листов, что обеспечивает необходимую полноту источниковой базы исследования. Из документов приказа разных видов, содержащих однотипную информацию, была сделана представительная выборка, раскрывающая основные направления деятельности Разряда – военное дело, администрирование службы служилых людей по отечеству и управление подведомственными Разряду территориями, судебную и финансовую деятельность приказа.

Задачи исследования потребовали особой методики в работе с источником, которая заключается в максимально всестороннем изучении каждого документа – не только его содержания, соотношения с другими документами комплекса, если это возможно установить, но, главное, и атрибутирования всех записей документа – текстов исходящих и внутренних документов приказа, резолюций и различных помет на них. В последнем аспекте, наиболее существенном для достижения целей работы, исследование представляло наибольшие трудности: отличительной особенностью приказного делопроизводства было отсутствие в подавляющем большинстве случаев указаний на авторов записей, в том числе авторов резолюций (помет). Единственным выходом из ситуации является почерковедческая экспертиза (приемы которой применительно к скорописи XVII века мало разработаны в современной палеографии^²⁹). Для установления почерков дьяков – руководителей приказа – и некоторых подьячих были привлечены немногие заверенные ими записи и указания на авторство таких записей в других документах (например, в записных книгах или памятях). И в отношении дьяков, и в отношении подьячих авторство устанавливалось лишь в тех случаях, когда достигалась абсолютная уверенность в принадлежности документа определенному сотруднику Разрядного приказа. Таким образом, практически все наблюдения и выводы относительно компетенции дьяков и подьячих сделаны на основании экспертизы их почерков.

Кроме архивных материалов для решения отдельных задач исследования были привлечены публикации – законодательные акты второй половины XVII века и изданная часть двух комплексов частной корреспонденции – боярина князя В.В. Голицына и стольника А.И. Безобразова^³⁰.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые в историографии поставлена задача определить качество государственного управления в России XVII века, проведя точечное, горизонтальное исследование техники и эффективности управления в одном из главных элементов государственной структуры управления – Разрядном приказе – в течение законченной “управленческой” единицы времени – одного года.

Практическая значимость работы. Во-первых, данные о механизмах приказного администрирования позволят сегодня применить забытые, но весьма эффективные подходы в практике государственного строительства именно в российских условиях – как в структурировании центральных органов власти (и отдельного учреждения, и управленческой системы в целом), так и в установлении взаимосвязей центра с регионами.

Во-вторых, результаты и методы исследования источников, использованные в диссертации, могут быть положены в основу изучения деятельности и других центральных и местных органов управления России допетровской эпохи.

В-третьих, научные результаты диссертации, а также введенные в научный оборот источники расширяют и в значительной степени корректируют общую картину формирования российской государственности. Они могут служить основанием для изучения таких широкомасштабных научных проблем, как эффективность государственного управления, способы и методы модернизации государственного аппарата.

Кроме того, материалы диссертации могут быть использованы в исследованиях и курсах лекций прежде всего по истории государственного управления, центральных и местных государственных учреждений, а также по военной истории и истории военного дела в России, по источниковедению, палеографии, генеалогии, по документоведению и организации документирования управления, истории архивного дела и др.

Фактический материал работы можно реализовать при создании обобщающих работ и изучении целого ряда проблем, связанных не только с историей управления и государственных учреждений в России, но также и с историей права, историей служилого сословия, исторической географией и топографией, историей градостроительства, историей материальной культуры и т.д.

Апробация работы. Работа обсуждалась на заседаниях Центра истории русского феодализма Института российской истории РАН и была рекомендована к защите. Результаты исследования были представлены и обсуждены на спецсеминаре на историческом факультете Казанского государственного университета (февраль 2008 г.). По теме диссертации были опубликованы монографии “Записные книги Московского стола Разрядного приказа XVII века” (М., 2000, 28,1 п.л.) и “Разряд в 185 году” (М., 2007, 51,8 п.л.), а также ряд научных статей, общим объемом более 20 п.л.

Структура диссертации. Работа состоит из Введения, семи глав и Заключения; снабжена научным аппаратом – списком архивных дел, использованных в диссертации, списком опубликованных источников, библиографией.

Основное содержание работы

Во Введении обоснована актуальность изучаемой проблемы, определены объект, предмет, хронологические и территориальные рамки, цель и задачи исследования, обоснована методика работы, представлена историография по теме, охарактеризованы степень изученности работы, ее новизна и источниковая база.

В Главе I “Законодательство второй половины XVII в. о приказах” рассмотрены юридические – законодательные и практические – рамки функционирования приказов и их служащих разных категорий. Практика и обычай играли большую, если не определяющую роль в жизни русского государства допетровской эпохи. В полной мере это относится и к сфере центрального государственного управления. Так как приказная система родилась и выросла “естественным путем”, а не единовременным волевым решением монарха, то специального, отдельного регламента центральных государственных органов России XVII в., определяющего их структуру и функции, устанавливающего количество и номенклатуру приказов или официально подтверждающего существующую структуру, в русском законодательстве XVII в. не существовало. Однако, поскольку приказная система была гибкой и подвижной и быстро реагировала на изменения в политической жизни страны (прежде всего, смену правителей), а, следовательно, и государственных приоритетов, в соответствующее время появлялись указы, в которых объявлялось о создании, упразднении или реорганизации отдельных приказов. Указы эти были по-деловому кратки, в них отсутствовали какие бы то ни было идеологические обоснования перемен, это были сугубо административные распоряжения по делопроизводственным и кадровым вопросам^³¹.

Гораздо реже встречаются постановления, регулирующие внутреннюю структуру приказов, в частности, упразднение или образование столов. Такие перемены были вызваны изменением компетенции приказа^³². Чаще, чем указы об упразднении или образовании новых приказов или столов, в законодательстве встречаются акты, связанные с изменением компетенции отдельных приказов, не затрагивающие общей управленческой структуры или внутреннего строения этих учреждений. Естественно, что каждое такое перераспределение влекло за собой и передвижение соответствующей части приказной документации, а иногда и приказных кадров^³³.

Рассмотренный материал позволил прийти к следующим заключениям. Законодательство XVII в. в области управления не носило декларативного характера, а откликалось на насущные потребности дня, отвечало на запросы практики. Законы, прямо устанавливающие формы и способы управленческой, собственно бюрократической работы, крайне малочисленны. Из многообразия различных аспектов этой области государственной деятельности законодательство второй половины XVII в. выделяет лишь узловые моменты, без определения которых государственная машина не могла полноценно функционировать. Во-первых, это вопрос компетенции приказов: центральные исполнительные органы работают в рамках существующих законов и традиции; недоумения и противоречия разрешают законодатели, то есть царь и Дума. Во-вторых, законом определяется субъект и способ управления исполнительными органами – судья с товарищами, которые работают вместе и могут заменять друг друга. Остальные законы, определяющие отдельные, специальные аспекты деятельности центральных исполнительных органов, принимались в процессе функционирования приказов, в ответ на возникающие противоречия и перемены. Таким образом, закон в определении должностных обязанностей государственных служащих отталкивался не от должностного регламента, а от практики управления. Во всех остальных случаях, в том числе связанных и с общими принципами устройства и функционирования приказной системы, деятельность органов управления основывалась на традиции, на богатом опыте, передаваемом от одного поколения приказных служащих другому, до тех пор, пока сотрудники государственных учреждений не столкнутся в своей профессиональной деятельности с какими-либо противоречиями, которые повлекут принятие соответствующего закона.

Такой подход к управлению был разумным, практичным и эффективным. Он по своей сути соответствовал приказной системе – естественному продукту социальных требований и воздействий. Не парализованные нормативными организационными схемами и писаными должностными инструкциями или представлением о том, что права каждой категории служащих должны точно соответствовать их обязанностям, приказы обладали большими адаптивными возможностями, способностью приспосабливаться к нуждам времени, модифицироваться. Одни приказы заменялись другими, изменялась их компетенция, исчезали и появлялись их структурные подразделения – столы и повытья, но приказная система в целом не претерпевала значительных изменений. Отсутствие же законов, определяющих основные принципы устройства и функционирования приказной системы, как раз и свидетельствует об отсутствии в ней внутренних противоречий, а, следовательно, о ее устойчивости.

Глава II “Структура Разрядного приказа в 185 г.” состоит из двух разделов. В первом охарактеризована сфера деятельности Разрядного приказа, рассмотрены его структурные подразделения и круг их полномочий. Разрядный приказ (Разряд, или Большой Разряд) был одним из двух (вместе с Поместным) государствообразующих учреждений России XVII в. Сфера его деятельности была наиболее обширной из всех приказов и чрезвычайно разноплановой. Основные направления работы приказа можно определить следующим образом: ведание служилыми людьми по отечеству всего Русского государства (а значит, его главными военными силами, центральным и местным управленческим аппаратом, организацией придворных церемоний), его военными делами и управление южными (украинными) городами и уездами. Кроме того, до конца своего существования (1711 г.) Разряд сохранял за собой функцию делопроизводителя Думы, посредника между нею и другими приказами: собирал для Думы необходимую информацию по приказам, обнародовал распоряжения верховной власти, имеющие как отраслевой, так и общегосударственный характер.

Во втором разделе главы реконструирован кадровый состав учреждения на указанный период. В 1676-1677 гг. во главе Разрядного приказа стояли четыре дьяка – начальник приказа думный дьяк Василий Григорьевич Семенов и его товарищи (заместители и помощники) дьяки Петр Иванович Ковелин, Федор Леонтьевич Шакловитый и Любим Алферьевич Домнин. В этом же году в приказе служило около ста тридцати подьячих, которые делились на три категории – старые, средней статьи и молодые. В штат приказа входили также две вспомогательные категории служащих – разрядные дети боярские (исполнявшие функции приставов) и сторожа. В Разряде существовала также еще одна категория служащих, которых можно назвать внештатными сотрудниками приказа – это сенные (площадные) подьячие.

Разрядный приказ в 7185/1676-1677 г. был четко структурированным учреждением, состоящим из четырех основных отделов (столов), которые, в свою очередь делились на подразделения (повытья). Столы и повытья формировались на основании территориально-отраслевого принципа. Вместе с тем, структура приказа не была жесткой: по мере необходимости возникали новые структурные подразделения, а некоторые прежние исчезали. Кадровая структура приказа также была четкой и развитой. Во главе Разряда стояла дьячья группа, состоявшая из думного дьяка, руководителя приказа, и трех дьяков, его товарищей. В сравнении с другими столичными приказами Разряд был довольно крупным учреждением. Сотрудники канцелярии, подьячие, формально делились на три группы. Кроме собственно управленцев и делопроизводителей в Разряде работали служащие вспомогательных категорий. В приказе было ядро, своего рода управленческий центр, высокая квалификация, опыт, взаимопонимание и неформальные отношения сотрудников которого существенно повышали эффективность работы учреждения.

Глава III “Ведение ратного дела” посвящена работе Разрядного приказа в основной области его компетенции – управлении вооруженными силами и строительстве обороны Русского государства. Рассмотрена деятельность его сотрудников по организации обороны южных границ России, подготовке к первому Чигиринскому походу 1677 г. и его проведению.

В первом разделе главы проанализирована деятельность Разрядного приказа по организации обороны на Белгородской засечной черте. В течение всего года с разных участков черты в Разряд поступали донесения о ситуации на границе. Все дела, связанные с нападениями на границы, а также сведения о боеготовности южной армии – Белгородского полка, в обязательном порядке докладывались верховной власти. Дела об оборонительных действиях на границе решались только верховной властью, а обыденные дела управления чертой, то есть ее внутренние проблемы, – самим Разрядом. Инициатива в текущих делах исходила от центральных органов управления только в случае важных стратегических решений, в остальном распоряжения из Разряда городовым воеводам Белгородского полка поступали в ответ на различные проблемные ситуации, изложенные воеводами в отписках в Разряд. Обратная связь Разряда с подведомственными территориями работала исключительно напряженно и была, в сущности, главным условием эффективной деятельности приказа.

Скорость решения дела зависела от его характера. Гибкость, быстрота в разрешении дел государственной важности были отличительной особенностью приказной системы. Самыми неотложными в Разряде считались, естественно, дела о нападениях на южные рубежи. Ответы на грамоты с границ, где сообщалось о нападениях кочевников, составлялись в максимально короткие сроки – в течение двух-четырех дней, причем за это время отписка докладывалась государю. Иногда ответ задерживался на 8-15 дней, но в этих случаях Разряд или собирал несколько отписок, присланных одна за другой, для обобщенного доклада государю, или готовил обширные выписки из своего архива, например, для росписи пожалований раненым и семьям убитых защитников крепостей. Менее срочные, но крайне важные дела обороны южных рубежей также решались в Разряде в весьма сжатые сроки. Таковы были, например, запросы городовых воевод о починке укреплений, строительстве новых или о перенесении крепости на другое, более удобное место. Распоряжения из Разряда по таким запросам отправлялись в города в течение 5-15 дней.

В разделе также рассмотрены мероприятия Разрядного приказа по руководству крупным армейским корпусом, постоянно находившимся на Белгородской черте – Белгородским полком. Осенью 7185/1676-1677 г. около 30 подьячих Московского стола Разряда (скорее, меньше, потому что работали подьячие только одного повытья – Белгородских дел) за 10 дней проанализировали данные о 32 257 служилых людях московских чинов, 12 248 городовых дворянах и служилых людях копейного, рейтарского, драгунского и солдатского строя, 2 492 черкасах. Царю и Думе были представлены обработанные материалы, по которым были приняты распоряжения стратегического, тактического и церемониального характера (награждения). На основании этих распоряжений и полученных в течение этого же времени новых данных за 8 дней в Разряде были составлены соответствующие грамоты командованию Белгородского полка.

В 7185/1676-1677 г., в связи с ожидавшимся вторжением турецко-татарских войск, готовность русской армии к летней кампании проверялась особенно тщательно. Для этого в конце зимы – начале весны 1677 г. в Московском столе был составлен сводный документ, в котором были собраны максимально обобщенные сведения о готовности южных рубежей к военным действиям: определена численность личного состава в целом и по родам войск, объем боеприпасов и продовольствия всего Белгородского полка – в отношении и армейского корпуса, и городов Белгородской черты. Работа по составлению этого грандиозного сводного документа длилась чуть менее месяца. За это время в Московском столе был составлен документ, содержащий подробные сведения о 28 571 человеке и о гарнизонах и материальной части 63 городов.

Следующая часть раздела посвящена принципам формирования дополнительных военных частей, выставлявшихся в помощь Белгородскому полку на весенне-летний период. В 1676-1677 гг. таким полком командовал воевода боярин князь В.В. Голицын, чья штаб-квартира находилась в Путивле. Структура этого полка ярко демонстрирует тесное переплетение старого и нового принципов военного устройства в России 70-х годов XVII в.

В Разряде решение по делам обороны границ принимал только руководитель приказа; приказные дьяки отвечали за реализацию его распоряжений. Наибольшая нагрузка (в том числе и по объему переписки) ложилась на первого заместителя начальника Разряда. Вместе с тем среди дьяков существовало некоторое разделение труда.

Скорость решения дел, связанных с организацией Разрядом обороны южных границ государства, была весьма высока. Помимо чрезвычайной оперативности в работе разрядных служащих это объясняется еще и тем, что цепочка, по которой проходила информация между Разрядом и подведомственными ему пограничными территориями, была короткой, двух- или трехзвенной. Информация снизу, от местной администрации шла в двух направлениях параллельно – местному начальству, Г.Г. Ромодановскому (не всегда), и в центр. Дальше сведения или принимались Разрядом, или передавались верховной власти. Обратная связь верховной власти с местным военно-административным руководством осуществлялась только через Разряд, а Разрядом в большинстве случаев непосредственно с местной властью. Связь между центром управления и управляемыми объектами осуществлялась практически напрямую, без информационных потерь.

Во втором разделе главы проанализирована работа Разрядного приказа по усилению обороноспособности Чигирина и его окрестностей, по мобилизации служилых людей в полки для Чигиринского похода. В связи с тем, что еще осенью 1676 г. стало ясно, что предстоит открытое военное столкновение с Турцией, русское правительство начало укрепление южных рубежей государства людскими и материальными ресурсами. Естественно, что в первую очередь внимание было уделено Чигирину – гарнизон города снабжался продовольствием и боеприпасами. Мероприятия осуществлялись Разрядом весьма оперативно: распоряжения по отпискам городовых воевод принимались в Разряде в день их получения.

В то же время повышалась боеготовность всей южной границы государства. Одним из главных военных центров юго-западного участка границы был Путивль. В числе других мероприятий по усилению юго-западных рубежей на дислоцированный в Путивле полк В.В. Голицына была возложена обязанность починить старые и возвести новые укрепления на территории, входившей в ведение Путивльского полка, в частности, построить укрепленный вал. Организатором валового дела был разрядный шатер полка, который являлся крайней точкой в управленческй цепи и одновременно результатом административной деятельности Разряда в военной сфере. Шатры были неразрывно связаны со своим “головным” учреждением, в том числе и в кадровом отношении – разрядные подьячие непременно входили в штаты полковых шатров и играли в них ведущую роль.

Поскольку по диспозиции русского генерального штаба основная тяжесть ведения боевых действий должна была лечь на армию Г.Г. Ромодановского, ей было уделено первоочередное внимание. Формирование армии начиналось с назначения ее командного состава. Назначение на ключевые командные должности совершалось, разрумеется, по решению верховной власти, но документальное оформление этих назначений и организация выезда к месту службы были возложены на Разрядный приказ – от составления наказов военачальникам до рассылки грамот с сообщениями о назначениях и инструкциями городовым воеводам.

В отношении формирования “полковых канцелярий” – разрядных шатров – Разрядному приказу принадлежала ведущая роль. Являясь своего рода “отделом кадров” для столичных и городовых подьячих, Разряд вел сводные списки приказных служащих. Основываясь на них, разрядное руководство подбирало кандидатуры для различных правительственных поручений. Одной из разновидностей таких поручений была служба в разрядных шатрах. В Московском столе Разряда составлялись примерные списки подьячих разных приказов, которых надлежало направить в тот или иной полк. Руководитель Разрядного приказа отбирал из списка необходимые кандидатуры, после чего в соответствующие приказы направлялись памяти-запросы с указанием числа и категорий подьячих или конкретных имен и кратким изложением цели командировки.

Нужда в подьячих для ведения дел разрядных шатров была очень велика, поэтому к делу привлекались не только московские приказные подьячие, но и подьячие приказных изб “разрядных” городов, особенно южных украинных. Городовые подьячие, кроме того, были необходимы командованию и как знатоки местных условий. Процедура выбора провинциальных подьячих не отличалась от такой же процедуры для подьячих столичных. Единственным отличием был принцип отбора подьячих. Если в отношении приказных подьячих глава Разряда руководствовался в основном наличием свободных от приказной работы подьячих и, отчасти, “многолюдностью” приказа, то в отношении городовых подьячих на первое место выступал принцип географический – по степени близости городов к полковым сборным пунктам, а затем уже по категории подьячего. После утверждения кандидатур Разряд направлял в соответствующие города к руководителям местной администрации памяти с требованием выслать подьячих, но, разумеется, не в Разряд, а сразу в полк.

Комплектование армии, в том числе разрядных шатров, было одним из дел наибольшей государственной важности, поэтому как распоряжения руководства Разряда внутри приказа, так и требования Разряда к другим приказам исполнялись в максимально короткие сроки. Как правило, распоряжения принимались к исполнению в день их получения или на следующий день. Время от получения указа из Разряда до прибытия командированного из приказа подьячего или сторожа в Разряд занимало 5-7 дней; такое же время требовалось и разрядным подьячим для выезда в полк.

Руководитель Разряда принимал участие в призыве приказных и городовых подьячих на полковую службу, лично отвечая за каждого из назначенных им подьячих – кадровый вопрос в отношении разрядных шатров решался в приказе на высшем уровне, что свидетельствует о его значении в работе учреждения. Работу по составлению и отправке памятей в назначенные думным дьяком приказы организовывали разрядные дьяки. Непосредственной организацией приказной работы по высылке подьячих в полки занимался опытный подьячий (старый или средней статьи) Московского стола.

Далее в разделе рассмотрена техника организационной деятельности Разрядного приказа по сбору личного состава полков, определенных правительством для участия в Чигиринском походе. Русское войско XVII в. состояло из частей, различавшихся принципами набора ратных людей – полков “старого” и “нового” строя. При этом все войско было пронизано, и тем самым организационно скреплено, единой чиновной иерархией. Принцип формирования личного состава южной армии устанавливался руководителем Разряда, он же принимал решение о распределении служилых людей московских чинов по местам службы; эти решения он принимал единолично, без согласования с верховной властью.

В третьем разделе рассмотрена деятельность разрядных шатров. После того, как в Разрядном приказе были сформированы и утверждены личный состав полков, пункты сбора и даты прибытия в полки служилых людей разных категорий, основная тяжесть организационной и делопроизводственной работы по фиксированию информации о прохождении службы ратными людьми ложилась на разрядные шатры.

Одними из ключевых моментов пребывания служилого человека в действующей армии (в “полку”) были даты его приезда и отъезда из полка. Это характеризовало качество его службы, его служебную исполнительность и дисциплину и влияло на дальнейшую карьеру. Распоряжение о начале регистрации прибывающих в полк служилых людей отдавал командующий полком. Вся регистрационная и прочая делопроизводственная деятельность разрядного шатра осуществлялась дьяком с 5-6 подьячими из московских приказов и 1-2 дополнительными сотрудниками из городовых приказных изб. В то же время разрядные шатры нередко передавали полномочия по сбору и фиксированию необходимой первичной информации полковым и ротным командирам, которые проводили эти мероприятия силами полковых писарей. В управленческой и делопроизводственной деятельности разрядных шатров проводились те же принципы, которые были заложены в работе Разрядного приказа. В решении внутренних организационных проблем командование действующей армии было довольно независимо от центрального военного руководства, и немаловажную роль в этом играл руководитель разрядного шатра.

Деятельность Разряда по формированию полков для Чигиринского похода следует признать оперативной, хорошо организованной и слаженной. Обязанности приказных управленцев были четко распределены в соответствии с их чиновной иерархией, полномочиями и представлениями о степени важности каждого этапа работы для мобилизации служилых людей на военную службу. В самой важной из областей деятельности Разряда – ратном деле – определяющая роль руководителя приказа была наибольшей. Мероприятия Разряда по организации обороны южных границ и формированию армейских корпусов для военной кампании были четко организованы и проведены весьма оперативно, в короткие сроки.

В Главе IV “Кадровая работа Разрядного приказа” исследуется деятельность приказа по администрированию службы служилых людей по отечеству: учет личного состава подведомственного приказу служилого сословия по отечеству (составление списков), деятельность приказа по поддержанию структуры служилого сословия – пожалование в чины и поверстание поместным и денежным окладом, выдача различных пособий, а также связанный с этой функцией информационный обмен с приказами.

Первый раздел главы посвящен изучению работы одного из подразделений Московского стола Разряда – повытью боярского списка. В этом повытьи составлялись именные перечни (боярские книги и боярские списки), учитывающие следующие чины: бояр, окольничих, думных дворян, думных дьяков, стольников, стряпчих, московских дворян, дьяков, а также собственно придворные чины (кравчий, казначей, постельничий и т.д.). По “подлинному” списку 1676-1677 гг. в ведении служащих повытья боярского списка (их число не превышало 40 подьячих) было более 3 000 человек. Каждый из них постоянно находился в поле зрения сотрудников повытья. Любая перемена в их служебном положении фиксировалась в документах.

В начале года в повытьи составлялся на основе списка предыдущего года именной перечень людей всех чинов, входящих в боярский список. Структура списка следовала чиновной иерархии, принятой в государственной системе, от высших чинов к низшим. Поскольку одной из важнейших функций Разряда было поддержание и воспроизведение иерархической структуры служилого сословия, основой кадровой политики приказа было пожалование служилых людей в чины. В повытьи боярского списка, ведавшем думными и московскими чинами, соответственно, велись записи о пожалованиях в эти чины. Здесь же фиксировались все изменения не только в чиновном, но и в служебном положении служилых людей думных и московских чинов.

Второй раздел рассматривает методы работы второго повытья Московского стола. Это повытье являлось специальным подразделением общего “отдела кадров” служилых людей по отечеству, которое занималось вопросами службы только жильцов. Сюда входило и пожалование в жилецкий чин, и назначения на разные виды службы, в нем фиксировали физическое состояние жильцов (болезни, ранение), а значит и их пригодность к службе, и их смерть. В 7185/1676-1677 гг. в повытьи работало около 15 человек; возглавлял его, по традиции, второй по списку подьячий. Поскольку мобильность и в этой чиновной категории была велика – и в отношении пожалования в более высокие чины, и в отношении служебных назначений – сводные списки жильцов составлялись ежегодно. Список регулярно дополнялся, в него вносились поправки, поэтому жилецкие списки, как и боярские, можно считать справочным документом текущего делопроизводства, фиксировавшим ситуацию в этой группе служилых людей в динамике, в течение всего года.

В третьем разделе главы исследуется деятельность Разрядного приказа по воспроизведению и поддержанию чиновной структуры служилого сословия: Разрядный приказ определял соотношение службы этого сословия с материальным ее обеспечением через назначение соответствующих денежных и поместных окладов. В разделе этот сюжет рассмотрен на материалах Новгородского стола, который, в отличие от Московского, ведал не элитными категориями служилых людей, а самой массовой частью служилого сословия – представителями городовых корпораций. В XVII в. инициатива при повышении служилого человека в чине, а также в деле прибавки поместного и денежного окладов принадлежала обычно самому служилому человеку: служилые люди писали челобитные на имя государя и подавали их в тот приказ, в ведении которого находились.

Челобитные о поверстании поместным и денежным окладом никогда не удовлетворялись сразу, без предварительного наведения справок, и, соответственно, всем подобным челобитным всегда сопутствовали выписки, подтверждавшие (или не подтверждавшие) сведения челобитной и полностью раскрывавшие служебное и местническое положение челобитчика. Руководствуясь соотношением собственных заслуг просителя с чинами, службами и окладами его родственников, руководство Разряда могло вынести решение о размере новичного оклада для челобитчика. Решения о поверстании новичным окладом принимались, в зависимости от сложности дела, в сроки от 3-4 до 24 дней. В руках самих служилых людей находилось не только поверстание окладом, но и фиксирование своего нового статуса в документах Разряда. Челобитчики просили внести их оклады в разрядные “подлинные” (разборные смотренные) списки или книги. Сроки решения по таким челобитным составляли около 10 дней.

Чаще, чем с челобитными о поверстании новичным окладом, городовые служилые люди обращались в Разряд с просьбой пожаловать их в следующий чин. Самые длительные сроки решения по челобитным о пожаловании в чин – при составлении предварительной справки, полной выписки и запросе в другой приказ – составляли около 2 месяцев.

Еще одну группу челобитных городовых служилых людей составляли прошения отставных служилых людей. Отставленные от полковой службы привлекались городовыми воеводами к оборонительным мероприятиям и административным поручениям в городе или уезде. Челобитные таких отставных служилых людей содержали просьбу зафиксировать в разрядных документах, если это по каким-то причинам не было сделано, факт отставки от полковой службы. Однако многие из таких служилых людей были неспособны нести и облегченные повинности и просили центральную власть освободить их от этих дел и выдать для предъявления местной администрации официальный документ о полной отставке. Подобные просьбы никогда не решались без предварительного сбора информации о челобитчике и его наследнике, принявшем от него службу. Подобные дела не требовали, с точки зрения служащих Разряда, особой срочности и решались в приказе относительно медленно – от 2 недель до месяца.

В четвертом разделе рассмотрена работа Разрядного приказа по материальной поддержке подведомственных ему служилых людей. Выкуп русских пленных и оказание финансовой помощи самостоятельно вышедшим из плена, а также получившим увечья в боях служилым людям занимали большое место в политке правительства. Осуществление конкретных мероприятий в этой сфере было возложено на два учреждения – Посольский и Разрядный приказы. Первый занимался выкупом пленных, второй – денежным вспомоществованием выходцам из плена (по терминологии XVII в. полонянникам), раненым, а также семьям погибших в сражениях. Ранеными и полонянниками ведал в Разряде Приказный стол. Существовали четкие и подробные “тарифы”, по которым деньги выдавались в зависимости от категории служилого человека, а в случае ранения – в зависимости от тяжести раны. Решения по ним принимали руководитель приказа и его первый товарищ, в срок не больше недели.

Пятый раздел главы посвящен организационным мероприятиям Разрядного приказа по интеграции иноземцев в русскую чиновно-служебную систему. Все решения, связанные с различными этапами прохождения дела по крещению иноверца, принимались в Разряде весьма оперативно – в течение 1-3 дней.

Шестой раздел посвящен исследованию работы Разряда в качестве своего рода информационного центра системы центрального управления. Одной из главных функций Разрядного приказа было администрирование служилых людей по отечеству во всех областях их деятельности – военной, гражданской, придворной. В приказ стекались сведения обо всех переменах в жизни служилого человека, имеющих значение для государства. Эти перемены служащие Разряда фиксировали на протяжении всего года, в формате текущего делопроизводства. Но, как и любой информационный центр, Разрядный приказ проводил и единовременные акции по сбору определенного рода информации – необходимой для осуществления им собственных функций или по запросам других учреждений. В Разрядном приказе находились своего рода “базы данных” обо всех служилых людях, в том числе ведомых службой в других приказах – чин, поместный и денежный оклады, принадлежность к городовой корпорации или роду войск, а в соответствующем приказе велись записи о текущей службе служилого человека – в каких походах он участвовал, был ли ранен и т.п.

Седьмой раздел главы описывает деятельность Разрядного приказа по администрированию работы подьячих московских приказов, представлявших собой специфическую категорию служилого соловия. Каждый приказ самостоятельно формировал собственный штат подьячих и вспомогательных служащих. Штатное расписание приказов не было законодательно определено, приказу была положена только определенная общая сумма на оклады подьячим (“указное число”), которая по согласованию с верховной властью устанавливалась Разрядным приказом. Все прочие дела, касавшиеся подьячих московских приказов, связанные с их службой, верстанием поместными окладами, переменами в службе и в окладах, определением подьячих к делам по наряду из какого-либо приказа и т.д., решались только в Разряде. Желая быть поверстанным поместным окладом, приказный подьячий подавал челобитную в Разрядный приказ. Решение о поверстании подьячего поместным окладом принималось в самом Разряде, без обращения к высшей власти.

Таким образом, кадровая работа была наиболее обширной областью деятельности Разрядного приказа, поскольку стержневой его функцией являлось постоянное воспроизведение и поддержание структуры служилого сословия, а тем самым и существующей социальной структуры государства, и его обороноспособности. В решении этих вопросов глава приказа принимал непосредственное участие, что свидетельствует о важности этого вопроса для кадровой политики государства. Товарищи руководителя приказа обладали в этом отношении более ограниченными полномочиями, степень полноты которых зависела от места дела в государственной системе ценностей, места дьяка в приказной иерархии и от своего рода административной специализации дьяка. Все мероприятия приказа по поддержанию и воспроизведению чиновной структуры служилого сословия проводились весьма оперативно.

Кадровую работу двух повытий Московского стола со служилыми людьми, составлявшими элиту этого сословия, можно признать весьма эффективной. Усилиями не более четырех десятков сотрудников в поле зрения руководства приказа, а, следовательно, и верховной власти, постоянно находились несколько тысяч представителей высшего и среднего звена военной и гражданской администрации, практически весь центральный и местный управленческий аппарат государства, при этом чрезвычайно мобильный как в вертикальной (пожалование в чины), так и в горизонтальной (служебные назначения) плоскостях. Фактически, два повытья Московского стола являлись для верховной власти рычагами управления этим аппаратом. В руках нескольких десятков сотрудников двух “территориальных” столов приказа – Московского и Новгородского – находились также все нити управления столичным и городовым служилым сословием России. Разрядный приказ был координационным центром, который устраивал жизнь одного из сословий – служилых людей по отечеству.
следующая страница >>