3. Г. Блумер: символы и коллективное поведение Герберт Блумер (Blumer) - umotnas.ru o_O
3. Г. Блумер: символы и коллективное поведение Герберт Блумер (Blumer) - umotnas.ru o_O
|
страница 1
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Похожие работы
|
3. Г. Блумер: символы и коллективное поведение Герберт Блумер (Blumer) - страница №1/1
3. Г. Блумер: символы и коллективное поведение Герберт Блумер (Blumer) (1900-1986) — представитель символического интеракционизма, ввел в научный оборот сам термин “символический интеракционизм” и инициировал с позиций методологических принципов данной парадигмы системное изучение коллективного поведения неструктурированных и слабо стуктурированных социальных групп (толпы, массы, общественности, социальных движений). Блумер возглавлял кафедру социологии в Калифорнийском университете, был одновременно президентом Американской социологической ассоциации и Общества изучения социальных проблем. Им подготовлена целая плеяда социологов, которая занималась и ныне продолжает заниматься изучением поведения различных социальных групп, исследуя при этом влияние средств массовой информации, пропаганды, новых технологий, расовых отношений, моды и других факторов. Основные работы Блумера: «Символический интеракционизм», «Символическая С точки зрения Г. Блумера, символический интеракционизм покоится на трех базовых посылках. 1. Люди скорее действуют на основе значений, которые они придают предметам и событиям, чем просто реагируют или на внешние стимулы, такие как социальные силы, или внутренние стимулы – потребности организма. Символический интеракционизм, отрицая как общественный, так и биологический детерминизм, по существу, предлагает детерминизм значений. В чем это может выражаться конкретно? Вспомним известный фильм “Прохиндиада”. То значение, которое в “застойные годы” придавалось научным работникам, ассоциировалось с благополучием, респектабельностью. Верхом престижа считалось заполучить в качестве “свадебного генерала” академика или профессора. Через несколько лет появляется новый фильм с теми же действующими героями – “Прохиндиада II”. И зритель видит, что в связи с переоценкой многих ценностей вообще и науки в особенности, изменилось соответственно и поведение людей. Словом, характер поведения людей, прежде всего, обусловлен конкретными значениями, которые они придают друг другу в процессе коммуникации. 2. Значения являются не столько фиксированными, сформулированными заранее, сколько в определенной степени создаются, модифицируются, развиваются и автоматически установленным нормам равно как и сложившимся ролям. Осознанно или нет, этим постулатом руководствуются имиджмейкеры, стремясь сделать из политических деятелей своеобразных символов сильных личностей, борцов за демократию, справедливость, патриотов, тем самым изменяя их прежнее значение. 3. Значения являются результатом интерпретаций, которые были осуществлены в интеракционных контекстах. Принимая роль другого, участники процесса интерпретируют значения и намерения других. Так, значения, которые определяют действие, вытекают из контекста интеракции: в большинстве ситуаций, в которых люди общаются друг с другом, они уже заранее имеют представления, как себя вести и как будут действовать другие. Особый интерес для Блумера представляет исследование коллективного поведения. По его мнению, общество основывается на постоянной активности социальных субъектов и их совместных действиях, проявляющихся в разных формах коллективного поведения, таких как тoлпы, сборища, панические настроения, мании, танцевальные помешательства, панические настроения, мании, стихийные массовые движения, массовое поведение, общественное мнение, пропаганда, мода, увлечения, социальные движения, революции, реформы10. Коллективное поведение не сводится к простой сумме индивидуальных действий. Оно обретает качественно новое содержание благодаря количественной совокупности отдельных действий индивидов. Их изучение, по Блумеру, должно являться предметом социологии. На первый взгляд, коллективное поведение обладает значительным потенциалом спонтанности, непредсказуемости. И до определенной степени это действительно так. Однако в своей основе коллективное поведение детерминируется значимыми символами, характерными для конкретной культуры и особенно символами, возникающими в конкретной социальной ситуации. Оно имеет внутреннюю производством и воспроизводством. Разрушение значимых символов как фактор спонтанного коллективного поведения По Блумеру, основу коллективного поведения составляют общие значения, ожидания, формируемые значимыми символами, которые разделяются группой индивидов: «подавляющее большинство случаев коллективного поведения людей объясняется их общими экспектациями и пониманием»11, – замечает социолог. Когда же происходит разрушение значимых символов, возникают спонтанные интеракции – митинговые страсти, паника по поводу обмена денежных знаков, страсти толпы болельщиков и т.д. Спонтанное коллективное поведение, как правило, возникает в условиях устоявшиеся постоянно текущие социальные активности. Тогда возникает определенная форма социального взаимодействия, которая получила название круговая форму, при этом они имеют тенденцию интенсифицироваться и таким образом возникает социальное беспокойство. Оно встречается в трудовых конфликтах, политических протестах; может быть ограничено небольшой группой людей, но может и охватывать огромные регионы (революции в России в 1917 г., волнения в исламском мире сегодня). Основные черты социального беспокойства: 1) люди чувствуют сильный позыв к действию, но не имеют ясных целей, что ведет к беспорядочному поведению; 2) возникают страхи, повышенная агрессивность, распространяются слухи и преувеличения; 3) наблюдается раздражительность и повышенная внушаемость людей, их поведение лишается обычной последовательности и устойчивости, что способствует откликам на различные новые символы и значения, стимулы и идеи12. Таким образом, социальное беспокойство, с одной стороны, свидетельствует о распаде устоявшихся значений, крушении привычного жизненного устройства, а с другой – о потенции к восприятию новых символов и значений. Если посмотреть на историю России, которая изобилует социальными беспокойствами, то можно заметить, что каждое крупное социальное беспокойство приводило к новым значимым символам – культам, идейному обновлению, новым образцам поведения людей. Г.Блумер выделяет несколько форм спонтанного коллективного поведения. 1. Толчея. Люди в толчее взаимодействуют беспорядочно, побуждая через круговую реакцию восприимчивость и отзывчивость друг к другу. При этом, как правило, понижается значение объектов, которые обычно привлекают внимание. 2. Коллективное возбуждение. Данный тип поведения способен втягивать в свою орбиту сторонних наблюдателей, которые вначале проявляют интерес к данной форме коллективного поведения, а затем и сами могут стать его непосредственным участником. «При коллективном возбуждении личный характер индивидов ломается с большой легкостью и, таким образом, создаются условия для реорганизации и образования новых форм поведения. При коллективном возбуждении индивиды могут начать придерживаться таких линий поведения, о которых прежде они, вероятно, и не помышляли и, еще менее вероятно, что осмелились бы придерживаться» 3. Социальная инфекция. Крайняя форма – социальная эпидемия. Это – быстрое и широкое распространение каких-либо форм поведения, которые резко диссонируют с устоявшимися значимыми символами. «Социальная инфекция относится к сравнительно быстрому, бессознательному и нерациональному распространению каких-либо настроений, порывов или форм поведения»14. Примерами тому могут быть разгул спекулятивных акций с денежными знаками во время плохо организованной кампании по их обмену, погромы на националистической почве, борьба с иноверцами или инакомыслящими. Как считает Блумер, указанные формы поведения способны вылиться в новые формы группового и институционального поведения. Они следующие: действующая толпа, экспрессивная толпа, масса и общественность. Действующая толпа, захваченная какой-либо общей целью, спонтанно образованная группа, у которой однако отсутствуют общие значения, традиции или экспектации, у неё нет установленных ролей, признанного лидерства, осознания собственной идентичности, разделения труда, нет у неё и общих социокультурных ценностей. Поэтому поведение действующей толпы не сообразуется с институциональными нормами и ценностями. Индивид в действующей толпе «теряет обычное критическое восприятие и самоконтроль, как только он вступает в контакт с другими членами толпы и проникается тем коллективным возбуждением, которое господствует над ними. Он прямо и непосредственно откликается на замечания и действия других, вместо того чтобы истолковать их, как он сделал бы в обычных условиях»15. Действующая толпа способна к насилиям и жестокости. Блумер полагает, что в определенных условиях целая нация может уподобиться действующей толпе, если её представители оказываются поглощенными одним волнующим объектом. Взаимное возбуждение благодаря круговой реакции достигает столь высокой степени, что все внутренние разногласия отступают. Возникают мощные иррациональные порывы в отношении волнующего объекта. Так, поведение представителей нации может стать подобным действующей толпе. Чтобы остановить действующую толпу, необходимо переключить внимание её членов на разные объекты. Возникновение интереса к другим объектам способствует расчленению толпы как таковой, открывает возможность диалога с отдельными членами. Экспрессивная толпа в отличие от толпы действующей не имеет какую-либо общую внешнюю цель. «Экспрессивная толпа не вырабатывает образа какой-то цели… она не обладает ничем, в направлении чего она может действовать, и поэтому она попросту предается возбужденным движениям»16. Её главным признаком является обращение эмоциональных порывов на самое себя. Экспрессивная толпа обычно проявляется в коллективных танцах (карнавалы, ритуальные танцы), которые позволяют участникам через переживаемый экстаз получить физическую и эмоциональную разрядку от тревожащих их значений повседневной жизни, влияние которых на время резко падает. При этом резко возрастает значение собственного Я, от чего индивиды испытывают удовлетворение и наслаждение, радость жизни. коллективного группирования людей, которые возбуждены значением какого-либо события зачастую национального масштаба (шумный судебный процесс, бум за или против передислокации войск и т.д.), проявляя в нем заинтересованность и свое участие. Члены массы анонимны, зачастую отделены друг от друга в пространстве, лишены возможности обмена мнениями по поводу значения волнующего их события, могут происходить из самых различных социокультурных слоев общества, и потому данная коллективная группа весьма слабо структурирована. В силу указанных отличительных черт массы, её члены, как правило, действуют обособленно, как отдельные, но сознательные индивиды. «Индивиды отделены друг от друга и неизвестны друг другу. Этот факт означает, что индивид в массе, вместо того чтобы лишаться своего самосознания, наоборот, способен довольно сильно обострить его. Вместо того чтобы действовать, откликаясь на внушения и взволнованное возбуждение со стороны тех, с кем он состоит в контакте, он действует, откликаясь на тот объект, который привлек его внимание»17. Хотя деятельность массы, по существу, проявляется в индивидуальных действиях, тем не менее, эта деятельность может оказывать весьма значимое влияние на общество, приводя к краху одни политические партии и вознося другие, трансформируя старые государственные и общественные структуры и создавая новые. Особую роль при рассмотрении поведения масс Блумер отводит массовой рекламе. В рекламе обращение делается к анонимному индивиду, возбуждая его и концентрируя внимание на новые значимые символы. И хотя индивиды совершают самостоятельный выбор без конкретного участия какой-либо структуры, совпадение их выборов вокруг значимых объектов составляет основу формирования массы. «Покупатели представляют собой некую разнородную группу,происходящую из многих общин и слоев общества; в качестве членов массы, однако, по причине своей анонимности они являются однородными или, по существу, одинаковыми»18. группа потому, что она возникает как отклик на определенно значимый объект или ситуацию и, как правило, не образуется по заранее разработанному плану. Однако в отличие от толпы в общественности индивиды взаимодействуют друг с другом, вступают в споры и конфликты и тем самым демонстрируют рациональные, критические действия. «Общественность приобретает свой особый тип единства и возможность действовать, благодаря достижению какого-то коллективного решения или выработке какого-то коллективного мнения»19. Наряду со спонтанными коллективными группами Блумером были исследованы и фиксированные формы социального поведения, которые детерминированы совокупностью значимых символов. К ним относятся общие и специфические социальные движения, экспрессивные движения, а также возрожденческие и националистические движения. В развитом виде социальные движения имеют структурную организацию, разделение на управляющих и управляемых, свои традиции, нормы и ценности, т.е. это рельефно выраженная социокультурная группа. К общим социальным движениям Блумер относит такие движения как демократическое, молодежное, женское, движение за мир. Они возникли под воздействием нового набора значимых ценностей, влияющих на судьбы людей, которые не удовлетворены их реальным положением в жизни. Общие социальные движения, как правило, слабо организованы, не имеют постоянного членства, их конкретные отклики на значимые ценности не выливаются в ясные цели. «Лидеры общего социального движения играют важную роль не в смысле осуществления руководящего контроля над движением, а в смысле задающих темп. Эти лидеры являются «вопиющими в пустыне», пионерами без какой-либо прочной группы последователей, часто не очень часто отдающими себе отчет в собственных целях» По Блумеру, специфическими социальными движениями являются реформистские и революционные движения. Они хорошо структурированы, имеют некий набор значимых символов и ценностных ориентаций. Члены этих движений занимают определенные статусные позиции и стремятся к четким целям по внесению изменений в социальный строй и существующие институты. В специфических социальных движениях особая роль отводится агитации, которая, создавая круговую реакцию возбуждения, направлена на изменение представлений людей о самих себе, о своей роли и месте в обществе и особенно в движении – культивируются настроения сопричастности и солидарности, благоговения перед “вождями народов” и “отцами наций”, для чего опять-таки используются значимые символы – ритуальная атрибутика и церемониальное поведение. Для этих движений характерным является возникновение самого разного рода мифов как откликов на желания людей, которые зачастую приобретают форму эмоциональных символов: “политика – дело каждого”, “материальные и духовные блага польются полным потоком”, “каждой семье – отдельную квартиру”. Для этих движений характерно возникновение какого-либо культа. «Обычно имеется некий главный святой и ряд менее важных святых, выбранных среди народных вожаков движения. Гитлер, Ленин, Маркс, Мэри Бэйкер Эдди и Сунь Ятсен могут послужить подходящими примерами главных святых. Такие лидеры, по существу, обожествляются и наделяются чудесной силой. Они считаются высшими, умнейшими и непогрешимыми. Люди вырабатывают по отношению к ним установку благоговения и трепета, возмущаясь попытками описать их как обыкновенных людей».21 Экспрессивные движения – движения религиозные и мода. Их отличительная черта состоит в том, что они не нацелены на изменение социального строя. Религиозные движения стремятся обратить внимание людей на священные символы, побуждая верующих к тому или иному эмоционально окрашенному типу поведения. Модные движения (не только в одежде, но и в искусствах и литературе, манерах) побуждают индивидов принять какие-то новые, доставляющие эмоциональное удовлетворение, отличительные значения, новые формы существования, заменяющие те, которые уже стали объектом подражания. Именно эта черта – постоянное обновление значений – позволяет, по мнению Блумера, трактовать моду как особое движение. Возрожденческие и национальные движения связаны с воссозданием прежних значимых символов – прошлой славы, былого самоуважения и удовлетворения. Как считает Блумер, большинство националистических движений своими корнями уходят в значения, прославляющие прошлое народа. Вместе с тем они нацелены на преодоление нынешних значений, связанных с комплексом неполноценности. «Их уязвленное самоощущение и желание восстановить самоуважение ведут их к попыткам улучшить статус группы, с которой они себя отождествляют. В таком движении наблюдается постановка не только какой-то цели, например, завоевание национальной автономии, но обычно также и идеализация какой-то минувшей эпохи в жизни этого народа»22. Символических интеракционистов часто критикуют за то, что они исследуют поведение человека в структурном вакууме. Они обычно фокусируют свое внимание на межличностных интеракциях микро уровня, оставляя в стороне, во всяком случае, недооценивая их исторический или социокультурный контекст. Интеракционисты всячески подчеркивают свободу в человеческом действии и мало исследуют факторы, которые оказывают сдерживающее влияние. Иными словами, они не дают комплексного аргументированного объяснения, из чего же происходит нормативное поведение и почему члены общества обычно ведут себя в рамках определенных норм и ценностей. Интеракционисты не объясняют и источник значимых символов, которым они придают такую важность. Их критики указывают на то, что значения символов не создаются спонтанно в интеракционистских ситуациях. Вместо этого они постоянно воспроизводятся социальной структурой, являющейся прежде всего продуктом социальных отношений. Представители символического интеракционизма объясняют социальные действия людей через значения, которые они придают тем или значимым символам. Это дает возможность изучать типичные образцы поведения даже тех социальных групп, которые не структурированы ни институционально, ни в социокультурном плане – толпы, массы, общественности. Изучение форм спонтанного коллективного поведения является весьма актуальным, ибо в современном российском обществе, в котором идет очень быстрый процесс изменения значений символов, неизбежно растет масштабность и значимость массового поведения. Когда управленческие нити институциональных структур ослаблены и нет устоявшихся значимых социокультурных символов, многие государственные и политические деятели пытаются напрямую апеллировать к массам, по существу, предлагая новые значимые символы. Этому способствуют и средства массовой информации, побуждающие индивидов приобщаться к миру новых и более широких значений. Теоретико-методологический инструментарий символического интеракционизма, в частности, можно использовать для сравнительного анализа значений, которые россияне придают социальным реалиям с аналогичными значениями в интерпретации представителей других стран и культур. Обратимся, в частности, к двум формам спонтанного коллективного поведения – действующей толпе и экспрессивной толпе. В российском социуме в сравнении с западными странами действующая толпа занимает не только более значительное место, но и отличается по ряду параметров. У нас, как правило, подобные спонтанно образованные группы формируются как реакция людей на распад привычных значений в экономической, политической и особенно культурной сферах. Кроме того, повышенный конфликтогенный потенциал российского общества порой может привести к тому, что большие социальные и национальные группы придают какому-либо событию (появление в стране мигрантов с Востока) такое непомерно высокое и вместе с тем иррациональное значение, что поведение данной группы уподобляется действующей толпе. Как следствие – само образование действующей толпы нередко стимулирует насилие – погромы в Москве, совершенные подростками. Можно отметить и особые характеристики экспрессивной толпы в российском обществе. Если традиционно экспрессивная толпа проявляется в положительно окрашенных эмоциональных танцах (карнавалы), то у нас образование подобных групп зачастую обусловлено мотивацией “бегства” от опасностей военных действий, от диктата образа жизни с непривычными, чуждыми социокультурными ценностями. Российское телевидение довольно часто показывает ритуальные танцы чеченцев, позволяющие участникам продемонстрировать значение собственного Я, исключительность своего национального фактора. При этом у участников экспрессивной толпы отсутствуют ясные представления, как избежать угроз, найти достойные пути выхода из многочисленных тупиковых ситуаций. То же можно сказать о ритуальных танцах, практикуемых некоторыми религиозными сектами. Их участники через переживаемый экстаз пытаются “убежать” от опасностей социальной обездоленности, коррупции, бесправия. Наряду с этим интерес представляет анализ грандиозных шоу, как правило, специально организуемых властными структурами. Каковы латентные функции у этих мероприятий? Одна из возможных гипотез – отвлечь массы людей от значений опасностей и рисков, направить эмоциональные порывы на самих себя и тем самым “избавиться” от негативных реалий повседневной жизни. Можно предположить, что по мере появления устоявшихся значений и символов в нашей жизни масштабность элементарных форм коллективного поведения будет сокращаться. Их вытеснят фиксированные формы социального поведения, которые и составят основу гражданского общества в России. |
|
|